Залесхофф перестал расхаживать по комнате и уставился в потолок. Кентон плеснул себе в стакан содовой и выпил. И вдруг почувствовал, что русский положил ему руку на плечо.
— Наверное, мистер Кентон, — произнес Залесхофф, — я просто старею. Или же сказался тот факт, что три ночи подряд не сомкнул глаз. Простите, друг мой, только теперь понимаю, как я вас обидел.
— Ничего, все в порядке.
— Но почему, — вмешалась девушка, — вы не говорили нам этого прежде? А, мистер Кентон?
— Потому, — сердито заметил ее брат, — что я просто не дал ему такого шанса. — Он обернулся к Кентону и виновато посмотрел на него. — Так, по вашим прикидкам, получается где-то тридцать шесть часов, так?
— Ну может, немного больше. Я просто прикинул, сколько времени уйдет на то, чтобы добраться до Берлина, повидаться с Ширмером и вернуться назад в Прагу.
Залесхофф призадумался и направился к двери. Потом вдруг резко обернулся.
— Скажите, друг мой, я могу что-нибудь для вас сделать? Чем-то отблагодарить вас? Только, — торопливо добавил он, — прошу пока не поднимать вопрос об Ортеге.
— Можете, — ответил ему Кентон. — Хотелось бы принять ванну с горячей водой, а потом выспаться в удобной постели.
Русский обернулся к сестре.
— А знаешь, Тамара, — заметил он, — мне все же нравится этот парень Кентон. Он очень рассудителен.
Сорок минут спустя Кентон впервые за три дня оказался в постели.
Минуту или две он лежал на спине, расслабившись и давая отдых ноющим от усталости мышцам. Затем протянул руку и выключил настольную лампу. И почти одновременно с этим услышал какой-то шорох в коридоре, а затем тихий щелчок — это ключ повернулся в замке. Его заперли. Усмехнувшись в темноте, Кентон перевернулся на бок. И вот, когда сон теплой волной стал накатывать на него, он различил еще один звук — отъезжающей от дома машины. И сразу после этого крепко уснул.
Фрау Бастаки была молчаливой женщиной средних лет с неприбранными седеющими волосами и нездоровым цветом лица. Она неподвижно сидела в кресле с высокой спинкой, устремив взор на сложенные на коленях руки. По всей очевидности, она находила гостей мужа столь же неподходящей компанией, как и они ее. В половине третьего, убедившись, что они прикончили весь бренди на столе, и не имея ни малейшего намерения предложить им еще, она поднялась и заявила, что готова показать им их комнаты.
Мужчина, назвавшийся полковником Робинсоном, тоже поднялся и отвесил сдержанный поклон.
— Пошли, Майлер, — сказал он по-английски, — этой женщине не терпится от нас избавиться.
Капитан Майлер пробормотал что-то односложное — явно не комплимент — в адрес хозяйки дома, допил остаток бренди, с грохотом поставил стакан на стол и последовал за ним.
Несколько минут спустя мужчины, кивнув друг другу на прощание, разошлись по своим комнатам.
Саридза не стал раздеваться сразу. Он подошел к одному из своих чемоданов и достал оттуда коробочку с какими-то капсулами, маленькую бутылку и складной стаканчик. Проглотил одну капсулу, налил полстаканчика воды, добавил несколько капель жидкости из бутылочки и выпил. Примерно через час ему удастся уснуть. Он выключил свет, накинул на плечи одеяло и уселся у окна.
Он просидел неподвижно в темноте где-то около получаса. По небу, затеняя лунный диск, мчались гонимые сильным ветром облака. Затем между ними внезапно образовался просвет, и серебристое сияние луны на несколько секунд озарило сад. Внезапно Саридза всем телом подался вперед и протер затуманенное стекло. Затем встал и отворил дверь в смежную комнату.
Когда Саридза вошел, Майлер уже был в постели.
— Привет, шеф! Вы что, еще не ложились?
— Ступай вниз — только потихоньку! — в комнату, соседнюю с гостиной, где мы сидели. И включи там свет. Сделай вид, будто спустился за сигаретами. Вот и все. Там, на террасе у дома, кто-то есть. Хочу разглядеть кто.
— Но я не пойму…
— В той комнате шторы остались незадернутыми. Хочу, чтобы ты осветил его лицо. Нет, ствол не бери, просто делай, что тебе говорят!
Саридза снова вернулся к окну и посмотрел вниз на террасу. Минуту спустя ее затопил яркий свет из окон, и невысокая плотная фигура человека метнулась в тень.
Вернувшись, капитан Майлер увидел, что Саридза раздевается, готовясь лечь в постель.
— Разглядели его, шеф?
— Да, это Залесхофф. Человек, который забрал журналиста.
— Бог ты мой! Значит, прямо сейчас я возьму эту свинью. — И капитан направился к двери.
— Вернись, Майлер! И ложись спать.
— Но, черт побери, это же…
— Делай, что говорят.
Капитан нехотя направился к себе в спальню. У двери вдруг остановился.
— Просто не терпится захапать эту маленькую свинью.
Саридза посмотрел на него и улыбнулся уголком рта.
— Думаю, у тебя будет возможность осуществить это желание. Доброй ночи, Майлер!
— Доброй ночи!
Саридза устало улегся в постель. Для того чтобы подействовать, капсуле со снотворным требовалось немало времени, зато уж как подействует, то, Gott sei dank,[41] на совесть!
15
План и экзекуция
Кентона разбудило щелканье дверного замка. Пауза, затем в дверь негромко постучали. Он ответил: «Herein!»[42] — и в спальню вошел мужчина с подносом. Кентон узнал в нем своего главного вчерашнего похитителя.
Мужчина сказал: «Guten Tag, Kamerad»[43] — поставил поднос на столик у кровати и раздернул шторы. Затем зашел в ванную, пустил там воду и, дружелюбно кивнув, вышел в коридор.
Кентон съел завтрак и направился в ванную. Бритва, зубная щетка, расческа, полотенца — все это уже было приготовлено для него.
Вернувшись в спальню, он обнаружил, что в его отсутствие кто-то оставил на кровати стопку свежего белья и новую рубашку. А на кресле лежал твидовый костюм — светло-зеленый, немного ярковатый для него, но, как выяснилось чуть позже, сидел он вполне прилично. Закончив одеваться, Кентон спустился вниз, в ту самую комнату, куда его вчера привели.
И застал там Залесхоффа — он сидел перед камином, где ревело пламя, пил чай и читал газету.
Увидев журналиста, русский отложил газету и оглядел его критическим взглядом с головы до пят.
— Очень даже неплохо, — заметил он после паузы. — Вполне прилично. Рад, что вы не сбрили усики. В одном из карманов у вас лежат очки без диоптрий. А ну-ка, наденьте!
Кентон повиновался и обозрел результат в большом зеркале в позолоченной раме.
— Немного театрально, вам не кажется? — заметил он.
— Это потому, что вы еще не привыкли к своему новому образу. Спросите Тамару, она спустится через минуту. Хорошо выспались?
— Да, спасибо. Ваш главный похититель оказался прекрасным камердинером. Даже назвал меня «товарищем».
— Вообще-то Григорий — механик из Праги, когда не работает на владельца этого дома. Или на меня.
— И все равно, из него получился замечательный камердинер. Надеюсь, и вам стало лучше — хорошо отдохнули, отоспались…
Залесхофф хмыкнул.
— Слышали, как я выезжал? Да, ездил провести рекогносцировку у дома Бастаки. Как видите, я воспринял ваши рассуждения вполне серьезно. Дом находится примерно в шести километрах отсюда, на частной территории.
— Мне это ничего не говорит. И потом, что значит «отсюда»? Я успел посмотреть в каждое окно, мимо которого проходил, и ничего, кроме деревьев, не увидел.
— О, мы совсем недалеко от Праги.
— Ну, это я понял, когда меня сюда везли. Впрочем, думаю, это сейчас не так важно. Что собираетесь делать? Предпринять штурм дома Бастаки, пристрелить Саридзу и Майлера, а потом забрать фотографии?
Залесхофф поморщился.
— Надеюсь обойтись без столь грубых и крайних мер! — Он взмахнул газетой. — Да, кстати, вы сегодня снова в новостях. Они арестовали вас в Вене.
— Что?!
— Арестовали вас. Австрийская полиция часто использует этот трюк. Объявляет об аресте, и тогда разыскиваемый человек выходит из укрытия, посмеиваясь над дураками полицейскими, и попадает прямо им в лапы.
— А что, если Ортега видел это сообщение?
— Не видел и не увидит. Рашенко об этом позаботится.
— Что ж, рад слышать! Однако вернемся к Саридзе. Очень хотелось бы знать, что вы собираетесь предпринять по поводу фотографий.
Залесхофф подлил себя чая.
— Как раз собирался поговорить об этом. — Он задумчиво разглядывал ломтик лимона. — Вам бы хотелось принять участие в их возвращении?
— Очень. Но что я могу сделать?
— Да много чего, — последовал уклончивый ответ. — Понимаете, мне нужно как можно больше людей. Тамара будет управлять машиной.
Кентон усмехнулся.
— Лучше уж сказали бы прямо, о чем именно идет речь, а не ходили вокруг да около, — заметил он. — Я же чувствую, что-то не так. Наверное, проблема в том, что вы просто не можете оставить меня здесь одного без присмотра?
