Мне надо понять, куда идти отсюда, и как можно быстрее. Я не смогу долго оставаться невидимой.
Я вставляю пропуск в электронный замок и оказываюсь в коридоре, совершенно не похожем на те, которые видела до этого. Нужно избавиться от боли, так что я снова становлюсь видимой, боль тут же проходит. Я осматриваюсь и пытаюсь понять, где я. Этот зал шире других, с высоким потолком в виде купола, вырезанным в песчанике. Вдоль потолка идут две толстые желтые трубы и множество проводов. Я дохожу до поворота и осторожно заглядываю за угол. Там никого нет, так что я прижимаюсь спиной к стене и проскальзываю в поворот. Передо мной оказывается красная дверь с табличкой:
«ОПАСНАЯ ЗОНА. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. ШАТТЛ 1»
Я пытаюсь открыть дверь при помощи телекинеза, преодолевая боль, но она заперта на очередной электронный замок. Я готовлюсь попробовать пропуск, но в этот момент раздаются шаги, приближающиеся ко мне. Я снова становлюсь невидимой, но от этого мой желудок сводит такой судорогой, что я резко падаю на пол. Я не переживу этого еще раз, это точно.
За углом раздается крик:
– Кажется, в той стороне какой-то шум!
Лежа на земле, с трудом сохраняя невидимость, я хватаю пробегающего мимо охранника за лодыжку. Он падает вниз лицом, давая мне возможность сунуть в замок мой украденный пропуск. Дверь со щелчком открывается, и я проскальзываю внутрь.
Я оказываюсь на решетчатой металлической платформе над тремя рядами железнодорожных путей, исчезающих в круглом тоннеле. Трамвай из трех вагонов, покрытый разными символами правительства США, стоит пустым на ближнем к платформе пути. За дверью я слышу, как поверженный мной охранник что-то кричит группе новоприбывших. Я сбегаю по узкой лестнице, запрыгиваю в раскрытые двери трамвая и тяну за первый попавшийся рычаг.
Моя голова запрокидывается назад, когда трамвай, как ракета, срывается с места. Круглый тоннель пролетает мимо как пятно из красных огней и длинной черной тени. Дважды, не останавливаясь, я проношусь под решетчатыми платформами вроде той, на которой я оказалась сначала. Рельсы неожиданно спускаются вниз и сворачивают направо, а потом я проезжаю длинный канал, полный воды. Я надеюсь, что сумею проехать пустыню, но вместо этого трамвай замедляется и останавливается под новой платформой. Двери открываются, и я бегу вверх по лестнице. Я позволила себе остаться видимой и наслаждаюсь отсутствием боли, но знаю, что долго это не продлится. Мне понадобятся мои Наследия, чтобы отсюда выбраться.
Я делаю глубокий вдох и осторожно пытаюсь открыть дверь наверху лестницы. Она не заперта. Я слегка приоткрываю ее, чтобы взглянуть, что на той стороне. Мои глаза только успевают сфокусироваться, как дверь распахивается и прищемляет мне плечо. Теперь я стою лицом к лицу с охранником, вооруженным знакомым оружием – на плече у него висит могадорская пушка. Как только он тянется за ней, пушка оживает и в ней вспыхивает свет. Но он не успевает нажать на курок: я прыгаю на него, и мы врезаемся в каменную стену. Он делает рывок вперед и пытается обхватить своими мощными руками мою талию. Я успеваю отскочить и ставлю ему подножку. Его череп бьется об пол с чудовищным треском. Я морщусь, но не могу позволить себе остановиться и задуматься об этом. Я быстро заталкиваю его тело обратно в тоннель и закрываю дверь, забрав могадорскую пушку себе. Я осматриваюсь, пытаясь понять, где я. Огромные гладкие колонны поддерживают потолок извилистого тоннеля, и я петляю между ними, прислушиваясь, не появятся ли другие охранники. Мой разум бешено обрабатывает то, что я видела, пытается собрать из этого цельную картинку. Во-первых, откуда у солдата могадорская пушка? Он забрал ее у пойманного мога? Или моги снабжают правительство своим оружием? Тоннель раздваивается, и я замедляюсь, пытаясь решить, куда идти. Мой выбор ничто не облегчает, поэтому я вспоминаю последний раз, когда я оказалась у развилки. Там, в Гималаях, у той самой, которая сбила с толку командира Шарму. Я сворачиваю налево. Первая дверь с этой стороны целиком сделана из стекла. Через нее я вижу ученых в белых халатах и масках, которые работают вокруг чего-то похожего на сады, засаженные высокими зелеными растениями. Сотни ярких ламп свисают с потолка над ними.
Через другую дверь заходит рыжеволосая женщина в черном костюме и идет к одному из ребят в белом в переднем конце комнаты. Ее правая рука висит на перевязи, а щека заклеена пластырем. Она смотрит, как ученый выливает пробирку жидкости в ближайший к нему садик. Я ошарашенно наблюдаю за тем, как растения вырастают почти на метр и их верхушки раскрываются. Белые лианы распространяются во всех направлениях, создавая у них над головой густой полог. Ученый записывает что-то на своем планшете, а потом поворачивается к женщине. У меня нет времени пригнуться, и он смотрит прямо мне в глаза через стеклянную дверь. Я медленно поднимаю могадорскую пушку и качаю головой. Приходится надеяться, что он сочтет себя нонкомбатантом и воздержится от опрометчивых действий. Но мне не везет. Я смотрю, как он засовывает руку в карман. Черт. Он что-то включает. Над головой у меня раздается шум, и толстый лист металла, падающий перед закрытой дверью, едва не задевает меня. Раздаются сирены, и я понимаю, что вся эта зона сейчас будет заблокирована. Я готовлюсь к очередной волне боли и становлюсь невидимой.
Вовремя. Солдаты наводняют тоннель. И я вынуждена прижаться к стене, чтобы с ними не столкнуться. Боль и волна дурноты так и не приходят. Какой бы наркотик они мне не дали, должно быть, его эффект сошел на нет. Я чувствую невероятное облегчение, но у меня нет времени им наслаждаться. Слева от меня со щелчком открывается дверь. Не задумываясь, я проскакиваю внутрь и оказываюсь в узком белом коридоре, по сторонам которого видны еще двери. Примерно посередине коридора из одной из них выходит спиной вперед солдат.
– Пожалуйста, заткнись уже, – говорит он в комнату, – и тебе действительно стоило бы поесть.
Он закрывает дверь, поворачивается и уходит. Но я уже жду его и сбиваю его с ног ударом в челюсть. Ключи висят у него на поясе. Я срываю их и лихорадочно засовываю в замок двери, которую он только что закрыл, один за другим, пока не нахожу нужный. Думаю, что тот, с кем он разговаривал, вряд ли его друг. А вот мне бы не помешал союзник. Я открываю дверь в надежде, что мы поладим.
Я делаю судорожный вдох, потрясенная тем, что вижу. Не знаю, что я ждала увидеть, но точно не девушку, сгорбившуюся в углу. Она вся покрыта грязью, и на запястьях у нее широкие красные рубцы, но я тут же узнаю ее. Сара Харт. Девушка Джона – та самая, которая сдала его полиции, когда мы вернулись в Парадайз.
Она с трудом встает на ноги, держась за обе стены, и собирается с силами, чтобы встретить любого, кто зайдет в дверь. Судя по страху в ее глазах, ничего хорошего открывшаяся дверь не сулит. Я остаюсь невидимой достаточно долго, чтобы втащить в камеру лежащего без сознания солдата. Если я оставлю его снаружи, другие им заинтересуются, а мне не нужна компания. Я заталкиваю его в угол, надеясь, что он вне поля зрения камер, если они тут есть.
– Сара? – тихо говорю я.
Она разворачивается на мой голос, но при этом явно не понимает, что происходит.
– Кто это? Где вы?
– Это Шестая, – шепчу я.
Она задыхается от удивления.
– Шестая? Где ты? Где Джон? – спрашивает она дрожащим голосом.
Я все еще говорю шепотом, не зная, одни ли мы.
– Я невидима. Просто сядь как сидела и притворись, что меня здесь нет. Опусти голову, чтобы мы могли поговорить. Готова поспорить, что тут есть камера.
Сара опять забивается в угол, подтягивая колени к груди. Она опускает голову, волосы падают вперед и полностью закрывают лицо. Я подхожу ближе и сажусь рядом с ней на пол.
– Где Джон? – шепчет она.
– Где Джон? – я не могу скрыть злость. – Сейчас можешь забыть о Джоне, Сара. Да ты и сама знаешь, где он. Ведь ты его сдала, верно? Из-за тебя он попал в тюрьму. Потом я его оттуда вытащила. Я хочу знать, как ты здесь оказалась?
– Они меня сюда привезли, – произносит она дрожащим голосом.
– Кто тебя сюда привез?
Плечи Сары дрожат, она тихо плачет, уткнувшись лицом в колени.
– ФБР. Они все время спрашивают меня, где Джон, а я говорю, что не знаю. Скажи мне, где он. Я должна им ответить, иначе они убьют всех моих знакомых!
Она в отчаянии.
Не могу сказать, что я ей сочувствую.
– Так и бывает, когда меняешь стороны, Сара. Ты знала, как Джон к тебе относился, ты знала, что он тебе доверял. И ты воспользовалась этим, чтобы помочь этим людям, а теперь они используют тебя. А теперь быстро говори, что ты рассказала им о Джоне.
– Я не знаю, о чем ты, – говорит Сара и начинает всхлипывать еще сильнее. Ничего не могу с собой поделать, мне тяжело смотреть на нее в таком виде. Что они с ней сделали? Ее длинные волосы падают на лицо и на руки, и она кажется такой маленькой и юной. Я чувствую, как мой гнев тает, и кладу руку ей на спину.
