Элла широко распахивает глаза.
– Правда? Ты думаешь, это Наследие? Как оно называется? – нетерпеливо спрашивает она.
– Телепатия, – раздается у меня за спиной голос Восьмого. Морщась от боли, я перекатываюсь на живот и смотрю на него. Он стоит на огромной каменной плите, опирающейся на два еще более огромных серых валуна. Я сажусь, встаю на четвереньки и неуверенно поднимаюсь на ноги. Уперев руки в бедра, я оборачиваюсь и понимаю, что место выглядит ужасно знакомым. Но не потому, что я здесь была. Я знаю его с фотографий, из учебников. Я снова поворачиваюсь к Восьмому.
– Мы что, правда…
– В Стоунхендже? Естественно.
– Круто, – шепчу я, снова оглядываясь, чтобы все осмотреть. Элла подходит к камню не меньше семи метров в высоту, запрокидывает голову и проводит ладонью по его поверхности. Я понимаю желание потрогать камни. Это же Стоунхендж. Я не могу к ней не присоединиться. Камни холодные и гладкие, и просто прикасаясь к ним, я чувствую себя так, будто мне три тысячи лет. Некоторые сохранились идеально, другие кажутся просто осколками того, чем были когда-то. Мы все некоторое время ходим между камней, вблизи рассматривая то, что многие смогут увидеть только в книжках.
– Восьмой, а что такое телепатия? Ты знаешь, как ей пользоваться и как мне ее контролировать? – спрашивает Элла.
– Телепатия – это способность передавать мысли от одного существа другому. Ты можешь общаться с мозгом другого человека напрямую. Ну давай, попробуй со мной.
Элла делает еще один круг и останавливается перед Восьмым. Она закрывает глаза. Я смотрю и не могу избавиться от мысли, как будет здорово, если у Эллы действительно появилось это Наследие. Так мы сможем объединить всю Гвардию по всему миру, где бы остальные ни были. Через несколько секунд Элла открывает глаза и смотрит на Восьмого.
– Ты меня слышал?
– Нет, – он грустно качает головой, – но тебе надо продолжать стараться. Всегда нужно какое-то время, чтобы выяснить, как пользоваться Наследием. Телепатия не исключение.
Она все равно грустно опускает плечи.
– Кстати, ваши Ларцы вон там.
Восьмой потягивается.
– Мне нужно немножко отойти от прошлого раза. Я хочу сохранить побольше сил, когда мы попробуем снова перенестись в Нью-Мексико. Хорошо? – он забирается на камень неподалеку.
– Не знаю, – вздыхаю я. – В этот раз мне было так плохо. Ушибы и прочее – это только полбеды. От телепортации я чувствую себя совсем больной. Не знаю, выдержу ли я еще раз. И что помешает нам опять оказаться на дне моря? А Шестая, судя по всему, в серьезной беде, пока мы тут скачем с одного места на другое. Мы можем вообще никогда не попасть в Нью-Мексико!
– Я знаю, знаю, – говорит Восьмой, спрыгивая с камня и отряхивая штаны. – Знаю, как это должно бесить. Но лучше делать хоть что-то, чем вообще ничего. И единственное, что мы сейчас можем сделать – это продолжать пробовать, пока мы не окажемся там, где должны. Мы втроем будем держаться вместе, будем стараться дальше, и мы найдем Шестую.
Я не знаю, откуда берется его спокойствие и убежденность.
Элла отходит за группу камней, когда я говорю.
– Ты знаешь, есть и другие способы перемещаться с места на место. Мы можем просто найти аэропорт и полететь туда самолетом.
Восьмой задумчиво почесывает подбородок и идет к центру комплекса. Я следую за ним.
– Если Шестая действительно в беде, самолет нам не поможет. Мы сто лет будем добираться до нее, – он на мгновение останавливается и поворачивается ко мне. – Кроме того, я вижу, как мы ее находим.
Я вопросительно смотрю на него, но он только улыбается и пожимает плечами. Что он имеет в виду?
– Восьмой, у тебя было видение? Что еще ты видел? Кого еще ты видел?
Он пожимает плечами.
– Честно говоря, я не могу сказать больше. Я просто вижу. Или чувствую. Думаю, это какое-то Наследие, еще не понял какое. Единственное, что могу сказать – оно похоже на шестое чувство.
– Так ты узнал, что мы едем в Индию? – спрашиваю я.
– Да, – отвечает он. – Но я никак не могу это контролировать. Эти вспышки, образы просто приходят ко мне. – Мы идем дальше среди огромных камней и обнаруживаем Эллу. Она сидит в одиночестве, прижавшись спиной к валуну.
– Я продолжаю пытаться поговорить с Шестой, но ничего не выходит. Может быть, этого на самом деле и не было.
Я опускаюсь на колени рядом с ней и обнимаю за плечи.
– Наследиям нужно время, чтобы развиться, Элла. Мои обычно впервые появлялись, когда я была расстроена или в опасности. Они приходят тогда, когда нужны, когда они могут спасти нас. Мое Наследие, которое позволяет мне дышать под водой, появилось, когда я едва не утонула. Кроме того, на тебя могла повлиять телепортация, и нужно какое-то время, чтобы восстановиться.
Я обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе.
– Это правда. В первый раз я телепортировался, – говорит Девятый, – когда моего Чепана едва не сбило такси. Я просто появился рядом с ним, вот так, – он щелкает пальцами. – Только благодаря этому я смог его оттолкнуть.
– Мне так не хватает Крейтона, – говорит Элла. – Он всегда помогал мне в таких случаях. Что, если я никогда не смогу пригодиться Гвардии? Иногда я жалею о том, что Старейшины меня выбрали.
Она умолкает и опускает плечи. Кажется, она в полном отчаянии.
– Элла, – Восьмой шагает к ней. – Элла, посмотри на меня. Не надо так думать. Мы рады, что ты здесь. Ты нам нужна. Если бы тебя не было, мы бы тебя искали. Ты именно там, где должна быть. Верно, Марина?
– Элла, помнишь, что мы говорили там, в приюте? Мы команда. Это важно. Мы заботимся друг о друге.
Говоря это, я понимаю, что мое нежелание телепортироваться – это чистой воды эгоизм. Единственная надежда найти остальных – отправиться в Нью-Мексико. Самый безопасный и быстрый способ туда попасть – телепортироваться, даже если это значит еще несколько раз промахнуться мимо цели. Я не позволю себе подвергать других опасности из-за моего страха. Когда один из нас слаб, остальные должны быть сильнее. Я снова стискиваю ее плечо.
– Мы доберемся до Нью-Мексико, найдем Шестую и продолжим сражаться.
Элла кивает, но не говорит ни слова.
Мы расходимся, погруженные в свои мысли. Я знаю, что мне нужно время привести голову в порядок, сделать так, чтобы разум не уступал в силе телу, прежде чем мы двинемся дальше. Это место кажется таким спокойным и безмятежным, что здесь идеально думается. Спустя час или около того я захожу в центр круга и вижу, что Восьмой наклоняется, берет камень и снова роняет его.
– Восьмой! Что ты делаешь? – кричу я. – Ты помнишь, где мы? Это священное, историческое, древнее место! Ты не можешь просто играть этими камнями в футбол! Положи их туда, где взял!
И прежде чем он реагирует на мои слова, я справляюсь сама при помощи телекинеза. Стоунхендж, конечно, история не моего народа, но для кого-то он важен, и это заслуживает куда больше уважения, чем сейчас демонстрирует Восьмой. Я хочу, чтобы после нас все оставалось так же, как было. Восьмой поднимает глаза на меня, явно удивленный моей вспышкой гнева.
– Я ищу лоралит. Я знаю, что он спрятан где-то тут, под одним из этих камней, и нам надо его найти, если мы куда-то собираемся.
– Ладно, только постарайся класть камни точно туда, откуда ты их взял, когда закончишь, – ворчу я. – Стоунхендж – одно из самых знаменитых мест на земле. Давай постараемся его не испортить.
Мне надоело оставлять за собой разрушения.
Восьмой с преувеличенной осторожностью заглядывает под камень и возвращает его на место.
– Я бы только сказал, что Стоунхендж вообще появился благодаря лориенцам. Рейнольдс говорил, что мы построили его как кладбище для погибших в сражениях на Земле.
– Правда? Это кладбище? – спрашивает Элла, появляясь у меня из-за спины и с интересом осматриваясь.
– Было кладбище, – Восьмой похлопывает по большому валуну. – Несколько тысяч лет как минимум. А потом люди начали интересоваться этим местом, устроили здесь эти свои исследования, которые они так любят. Они обожают пытаться понять все, даже если понимать особо нечего. Неважно. Я почту расположение камней, – он продолжает идти на цыпочках, как по клумбе с тюльпанами.
– Дай-ка помогу, – я осторожно пробираюсь между камней и помогаю Восьмому искать лоралит, поднимая камни над землей и опуская их точно туда, где они были. Я перехожу к другой группе камней, когда в отдалении раздаются крики. Я выглядываю из-за большого валуна и вижу, что к нам бегут двое в форме, лучи фонарей подпрыгивают в темноте. Мы с Эллой прячемся под самой большой кучей камней недалеко от нас.
– Тревога, – шепчу я. – Прячемся.
Мы видим, как они фонарями прочесывают землю, и, когда луч приближается к нам, успеваем перебежать за другой камень.
