И всё-таки, несмотря на то что эта девушка кажется случайным человеком в нашем тамбуре, я твёрдо уверен, что между нами гораздо больше общего, чем просто боязнь опоздать на работу и сэкономить две минуты. Например, у нас сходятся литературные вкусы. Это я знаю точно. Книжки, которые она всегда читает по утрам, мне тоже нравятся, и я их тоже всегда с интересом читаю через её плечо. Единственное, что меня огорчает, – это то, что она, по-видимому, читает ещё и на обратном пути. В результате уходит так далеко, что на следующее утро я не всё понимаю.
На этот раз я огорчаюсь особенно. Вчера мы подъехали к Москве на самом интригующем месте в романе. На таких местах обычно режиссёры обрывают серии своих многосерийных телевизионных эпопей. Я, как никогда, вчера увлекся её романом. И – на тебе! За день она ушла на девяносто страниц вперёд! Неужели она читает ещё и на работе? У меня было ощущение, что я пропустил самую интересную серию.
– Извините, но я не понял: судьи признали его виновным или нет? – спрашиваю я неожиданно для самого себя.
Девушка поворачивается и с удивлением смотрит на меня. Это первое выражение на её лице за два года.
– Вы что, тоже читаете этот роман?
– А как же. Каждое утро, вместе с вами.
Она смотрит на меня хоть и снизу, но свысока, словно я к ней пристал. Потом, насколько позволяет давка первого тамбура, пожимает плечами и говорит:
– Странно… Что-то я вас здесь раньше никогда не замечала.
И она, и я, и вообще все в тамбуре знают, что это неправда. В спаянном коллективе все должны знать друг друга хотя бы в лицо.
– Ну хорошо, если не хотите отвечать, признал его суд виновным или нет, тогда давайте ездить с вами после работы тоже вместе! – Я никогда не ожидал от себя такой смелости и тем более находчивости. Да и никто в нашем тамбуре не ожидал.
– Зачем? – так же надменно спрашивает она.
– Чтобы и на обратном пути тоже вместе читать этот роман.
– К завтрашнему дню я уже закончу этот роман.
– Тем лучше, начнём новый.
Болельщики и те перестали говорить о футболе и, не подавая виду, с удовольствием прислушиваются к нашему разговору. По-моему, даже проснулось несколько спящих.
Мне всё время кажется, что девушке хочется улыбнуться, настолько нелеп и глуп наш разговор. Но ей нельзя выходить из образа. Тем более в нашем тамбуре, куда она попала якобы случайно. Поэтому она продолжает разговаривать со мной свысока, надменно и коротко. Наш разговор напоминает игру в настольный теннис.
– У меня нет привычки встречаться с незнакомыми мне людьми, – сильно бьёт она справа в левый, неудобный для меня угол.
Но я успеваю среагировать. У меня всегда была хорошая реакция.
– А мы познакомимся. Юра.
Мяч для неё тоже неудобный, низко летит над сеткой. Ей приходится подумать, прежде чем взять его. Но она находит совершенно неожиданное для меня решение:
– Судьи признали его виновным!
Этот мяч я пропускаю. У меня ещё недостаточно опыта, чтобы взять его. Я ведь начинающий игрок в настольный теннис. Один-ноль в её пользу. И моя подача!
– Скажите, а вы когда-нибудь улыбаетесь?
Уже проснулись и остальные спящие. Настоящий матч со своими болельщиками. Ещё в детстве, играя в прятки, я знал, что я азартный. Но что до такой степени, даже не предполагал. Пока мы идём по подземному переходу в метро, счёт всё время меняется то в её, то в мою пользу. В метро ей, как всегда, налево. А мне, как всегда, направо. Но мне жаль прерывать разговор. Тем более что счёт пошел на «больше-меньше». И я поворачиваю налево.
– Вам же совсем в другую сторону! – говорит она, спохватывается и краснеет. Мой самый сильный удар она всё-таки не взяла! Теперь даже она понимает, что я понимаю, что она не в первый раз видит меня. Первый сет ею явно проигран. Но я благородно не заостряю на этом внимание. И предлагаю передышку.
– Просто я подумал, что вы будете читать и в метро тоже. А мне интересно: суд и её тоже признает виновной?
Она послушно открывает книжку, и мы читаем с ней дружно, как будто делаем это вместе каждое утро. Правда, я ничего не понимаю из того, что читаю. На каждой странице мне мерещится автомат на проходной. Тем не менее каждый раз, когда мы заканчиваем читать страницу, она спрашивает меня:
– Вы прочитали?
Я отвечаю:
– Да, давно. Очень интересно!
Она переворачивает страницу, и я, тупо глядя на новую страницу, продолжаю думать об автомате.
Когда мы выходим из метро, она начинает второй сет.
– А вы на работу не опоздаете?
– Я нигде не работаю.
– Только пристаёте к незнакомым девушкам?
– Да, это единственная профессия, которой я владею в совершенстве.
– Я вижу. Вы, наверно, учились этому? Интересно, у вас среднее образование или высшее?
– Высшее. Сейчас собираюсь в аспирантуру.
– Понятно. Стажируетесь. По утрам.
К её работе мы подошли ровно во столько, во сколько автомат на проходной пробил первый в моей жизни прогул.
Она работала в скромном строительном управлении. Всё оказалось прозаичнее, чем я предполагал. Правда, я не предполагал ничего конкретного. Но её замкнутое лицо, гордая походка… И вдруг – маленький дощатый домик, со всех сторон сдавленный большущими домами, который напоминал школьника, случайно попавшего в первый тамбур. Он вызывал одновременно чувство жалости и загадочности. Потому что в него сразу входило столько женщин, что непонятно было, где они все в нём размещаются. Или у него был подземный ход.
– До свидания. Спасибо, что проводили. Я всегда завидовала тунеядцам.
– И всё-таки, как вас зовут?
– Зачем?
– Чтобы завтра в нашем тамбуре мне обращаться к вам интеллигентно по имени. А не: «Эй, вы!»
– Завтра я поменяю этот тамбур, несмотря на то что потеряю при этом несколько минут.
Впервые я вижу, как она улыбается. Это обнадёживает.
– Тогда я буду ждать вас здесь после работы. В какой-то глупой книжке я читал, что незнакомую девушку легче напугать тем, что будешь ждать её возле работы.
– Ой, нет! Только не здесь. Обещайте мне, что не будете, если я скажу, как меня зовут?
Оказывается, не такая уж глупая книжка.
– Обещаю.
– Лена.
– А меня Юра.
– Очень приятно. Это я уже слышала. Вы начинаете повторяться.
Второй сет был начисто мною проигран. Лена нырнула в поток женщин, текущий в строительное управление, а я снова подумал, что пришла весна! Не астрономическая, а реальная, земная. Какие-то люди с жуткими проклятиями в адрес прохожих скидывали последний снег с крыши пятиэтажного дома. А утреннее солнце уже пригревало настолько, что можно было сидеть на скамейке в сквере. Делать мне было нечего. Поэтому я присел и стал думать: что мне делать? Зачем я сюда приехал? И вообще, где я сейчас нахожусь? Всё ли у меня в порядке с умом? Не сдвинулся ли я ни с того ни с сего? И не пойти ли мне сразу к врачу, раз уж день всё равно потерян? Иногда я подставлял лицо солнцу, и тогда все мысли приятно пропадали. Даже о палаче-автомате.
