потерла виски. Трей сразу начал потирать мне спину.
— Ты в порядке?
Я медленно покачала головой.
— Нет. Нет, не в порядке. — Я вздохнула. — Это слишком.
— Я бы хотел что-то сказать или сделать, чтобы тебе стало лучше, но знаю, что ничего не поможет.
Я медленно села.
— Твое присутствие помогает. Твоя поддержка.
— Я всегда буду здесь для тебя, Моника. Ты знаешь это. — Он схватился за руль, сжимая и разжимая челюсти, так что желваки заиграли на его скулах. — И насчет того, что показала тебе Валери, ты же знаешь, что я никогда не буду ни с кем другим, верно?
Знаю ли я? Он всегда работал допоздна, а секса явно не хватало. В последний раз мы были близки в доме его родителей несколько недель назад. Я не хотела ничего. Даже целоваться. Все, что я хотела — спать и не касаться своего чувствительного тела. Никто не будет обвинять парня, если он пойдет на сторону.
— Да уж. Конечно, я верю тебе, — сказала я, хотя знала, что ему не хватило убедительности.
— Моника, я имел в виду именно то, что сказал в отеле. Я никогда не был с кем-то еще, кроме тебя, и никогда не буду. Ты моя. Всегда будешь. С того момента, как я встретил тебя в первый раз, я знал, что пути назад не будет, и я больше никогда не буду ни с кем другим.
В его словах была такая страсть. Так всегда было. Просто то, как он говорит это, вызывает слезы.
— Ты тоже мой, Трей. Я тебе полностью доверяю.
— Как только получится я поговорю об этом и разберусь с Честити. Это просто невероятно.
Я не могла не улыбнуться.
— Ее правда зовут Честити?
— Да, почему нет? — Он поднял бровь.
— Звучит как имя стриптизерши.
Его застыло.
— Говоря о стриптизершах… Я должен сказать, что на мальчишнике Джона была стриптизерша, которая танцевала на мне. Мне это не понравилось, это было лишь однажды, я оттолкнул ее, как только ты мне позвонила. Уверен, что СМИ найдут способ исказить все это, поэтому рассказываю тебе сейчас.
Я рассмеялась над его выражением лица. Особенно над тем, что он испугался и покраснел во время рассказа. Он не выглядел как парень, у которого мог быть с кем-то роман. Думаю, я знала это в глубине души.
— Все в порядке. Я знаю, что это ничего не значило, и ты скорее всего взбесился и спросил, каких политических взглядов она придерживается.
— Я не сделал ничего подобного. — Его лицо стало пунцовым.
— Да, конечно, мистер Чапмен. Уверена, что твое бесстрастное лицо ничего не выдаст, когда ты будешь давать интервью в вечерних новостях.
Он покачал головой с легкой улыбкой на губах.
— Приятно видеть, что ты не разучилась смеяться.
— Иногда смеяться лучше, чем плакать.
Он схватил мою руку, слегка сжав ее, и оглянулся.
— Я не хочу видеть, как ты плачешь.
— Ну, я полная гормонов беременная женщина, которая находится в центре политического скандала и только что узнала, что у ее отца, который не разговаривал с ней несколько недель, случился сердечный приступ. Я думаю, что мне следует разрешить немного поплакать.
Он кивнул, сжав челюсти.
— Верно подмечено.
* * *
Я ненавидела больницы, но знала, что буду проводить в них много времени весной. Не помогало и то, что сейчас я была в одной из них по гораздо менее счастливой причине.
Я не знала, как отреагируют родители, увидев меня с Треем. Я почти хотела развернуться назад, как только открылись двери лифта кардиологического отделения, но продолжила идти. Как будто я была на автопилоте, а Трей просто вел меня, крепко держа за руку.
Я была знакома с этой больницей, потому что моя мама была медсестрой педиатрического отделения, но в этот раз это не было похоже на все те случаи, когда я беспокоила ее, чтобы одолжить машину в старшей школе. Это было нечто совершенно другое.
Мы завернули за угол и повернули к открытой двери зала ожидания. Предполагалось, что люди будут чувствовать себя комфортно, сидя перед большим экраном телевизора на синих мягких креслах, но для меня это выглядело как ожидание в тюремной камере. Особенно когда единственными двумя людьми в комнате были моя мама и младший брат Джордан.
Мама медленно подняла голову, и мне пришлось сдержать вздох. Женщина, которая всегда выглядела энергичной, только походила на себя прежнюю, короткие волосы были в беспорядке, а под глазами залегли темные круги, которые не могли скрыть даже ее очки.
— Моника, — сказала она и встала, держа руки по бокам.
Джордан последовал ее примеру, встав рядом с ней, возвышаясь. Он выглядел не так растрепано, как она, но его глаза все еще метались между мной и мамой.
— Мам, как папа? — спросила я.
Ее глаза блуждали по моему животу, и она сглотнула.
— У него все хорошо. Врач сказал, что операция завершилась, и он сейчас отдыхает. Они вставили два стента (прим. — Специальная, изготовленная в форме цилиндрического каркаса упругая металлическая или пластиковая конструкция, которая помещается в просвет полых органов и обеспечивает расширение участка, суженного патологическим процессом). Никаких операций на открытом сердце. Слава Богу.
Я кивнула, кусая нижнюю губу.
— Это хорошо.
Мы молчали, пока Джордан, наконец, не заговорил.
— Ну, чертовски неловко, не так ли?
— Это ты мне говоришь, — пробормотал Трей.
— Ты же знаешь, это не обязательно, — добавил Джордан. — Все это было чертовски смешно.
— Следи за языком, Джордан, — отчитала мама.
Он покачал головой.
— Ма, не пытайся сменить тему. Ты избегала разговоров с Моникой в течение нескольких недель. Зачем? Потому что ее жених, который, очевидно, любит ее, обрюхатил ее? Да, это отстой, что они не женаты, но они вместе и собираются оставаться вместе. Они встречаются уже долго. Если бы у вас с отцом были проблемы с этим, вы бы сказали им раньше. Мы все знаем, что ты обожаешь Трея. Это все равно произошло бы рано или поздно.
Джордан посмотрел на меня.
— А насчет тебя, Моника. Телефон работает в обе стороны. Ты могла позвонить хотя бы мне. Я твой единственный брат. Твой ребенок — это моя единственная племянница или племянник, и мне нужен какой-то союзник во всем этом безумии. Я не хочу узнавать о тебе всякое дерьмо, когда открываю фейсбук. Я хочу услышать это от тебя.
Я хотела поаплодировать брату, но это вряд ли было уместно. Малыш почти ничего не говорил, а сейчас он наконец занял твердую позицию. И он был прав. Впервые.
— Извини, Джордан. Я должна была позвонить. —
