И, оставив Барзюма в недоумении, полицейский поспешил покинуть его кабинет.
Но Жюв был великолепным актером. Якобы по рассеянности, он вместо того, чтобы открыть дверь, выходящую в коридор и затем на пути, толкнул противоположную дверь, связывающую рабочий кабинет с комнатой Барзюма.
Импресарио остановил его.
– Вы ошиблись, мсье! – повысил голос директор.
Инспектор действительно отступил, но все же он успел сделать то, что хотел: беглым взглядом окинул соседнюю комнату. Пробормотав несколько невнятных оправданий, он тут же быстро оставил кабинет директора. Но если бы Барзюму удалось внимательно рассмотреть лицо полицейского, он заметил бы, как черты его изменились от удивления и тревоги.
Несколькими минутами позже Жюв покинул приграничную станцию, где на некоторое время остановился поезд Барзюма. Около вокзала он приметил свободное такси.
– Сколько времени добираться до Спа? – спросил полицейский.
Шофер задумался.
– Дороги плохие, мсье. Езды – шестьдесят километров. Это примерно два часа.
И он добавил:
– Вы быстрее доедете по железной дороге. Три четверти часа. И поезд отправляется через пять минут.
Но Жюв залез в машину и, глубоко вздохнув, проговорил:
– Ничего не поделаешь, я не очень-то и спешу. И потом – расходы ведь не за мой счет.
Автомобиль тронулся с места. Сыщик зажег сигару, и в то время, как машина затряслась по пыльной дороге, он, закрыв глаза, принялся рассуждать:
– Да, вся эта чехарда меня решительно удивляет. И чем дальше – тем больше. Оказывается, любовница директора не кто-нибудь, а Соня Данидофф.
Княгиня Соня Данидофф!
Когда Жюв, как будто бы случайно, ошибся дверью и заглянул в спальню Барзюма, он увидел там женщину, которую тотчас узнал: то была Соня Данидофф, возлюбленная импресарио. Полицейский знал ее давно.
Не она ли была замешана десять лет назад в той истории, связанной с первым появлением Фантомаса в Париже!
Не она ли тогда стала жертвой бандита, похитившего у нее бесценные украшения, и затем, – не она ли позволила соблазнить себя Гению зла, сделавшись его любовницей!
Жюв вспомнил одну трагикомическую сцену, когда Соня Данидофф конкурировала, пожалуй, с самой известной любовницей века, растоптавшей собственную честь, достоинство, добродетель и все принципы, отдавшись телом и душой величайшему преступнику современности.
Русская княгиня была соперницей самой леди Белтхем!
И неужели после смерти миледи Фантомас опять возобновил любовные отношения с Соней, которая, несмотря на прошедшие десять лет, не потеряла ни капельки своего обаяния, своей величественной красоты?!
Жюв чувствовал, что в событиях, которые ему предстояло расследовать, был каким-то образом замешан Фантомас.
В определенной степени инспектор был суеверен. Каждый раз, как его просили разобраться в каком-нибудь таинственном деле, Жюву казалось, что все вокруг подчинено воле только одного человека – Гения зла. И что люди, с которыми полицейский имеет дело, являются как бы послушными марионетками Фантомаса.
Вот почему, когда сыщик заметил Соню Данидофф, он немедленно выбросил из головы Барзюма, чтобы целиком сосредоточиться на Фантомасе.
Прав был Жюв – или ошибался?
– Что вам угодно?
Толстый грузный комиссар полиции с трудом оторвался от глубокого приятного сна. Перед ним в кабинете стоял элегантно одетый человек.
Кабинет располагался на первом этаже маленького сельского дома. Окна обрамлялись зеленью, а дверь находилась на одном уровне с газоном.
Эта веселенькая дачка являлась, однако, ничем иным, как комиссариатом города Спа.
Жизнь в этом городе протекала абсолютно спокойно. Полиции почти никогда не приходилось приступать к непосредственным обязанностям. Максимум, что иногда доводилось делать, – это довезти до границы какого-нибудь начисто проигравшегося в казино грека.
Итак, когда в полиции появился незнакомец, комиссару пришлось проснуться. Было около часу дня.
– Что вам угодно? – повторил толстяк.
Незнакомец казался чем-то стесненным. Затем, взглянув на полицейского, дремавшего в углу, он попросил:
– Я бы хотел поговорить с вами тет-а-тет.
Комиссар понял, но заколебался. Будучи добродушным малым, он не захотел будить своего сотрудника и предпочел вместо этого окончательно проснуться. Затем шеф полиции встал и, положив фамильярно руку гостю на плечо, предложил:
– Пойдемте в сад.
В саду завязался разговор.
– Я – мсье Барзюм, – заявил незнакомец. – Недавно вечером я схватил одного типа, шофера автомобиля, задумавшего преступление.
– А! – воскликнул комиссар. – Это вы, наверное, имеете в виду Леопольда?
– Точно, – сказал человек, назвавшийся Барзюмом, и продолжал:
– Я навел некоторые справки по поводу этого парня и понял наконец, что произошло. Оказывается, он не собирался меня убивать, и если еще возможно его освободить, я буду не против.
Лицо комиссара прояснилось.
– Если это пойдет вам на пользу – ради Бога. Нам далее выгодно, ибо заключенные, находясь в тюрьме, едят и пьют за счет правительства Бельгии.
Барзюм улыбнулся.
– Тогда отпустите его, – попросил директор. – Если потребуется возместить какой-то расход, я охотно уплачу.
Они без труда договорились, так как основной принцип комиссара был: меньше историй – меньше шума.
Через полчаса Барзюм, уплатив по счету девяносто семь франков, вышел на улицу. В это время открылись двери тюрьмы, и на пороге показался небезызвестный Леопольд.
Молодой человек сперва ничего не понял из объяснений комиссара полиции и, озадаченный, машинально проследовал за Барзюмом по пустынному в этот час городу.
– Дорогой мсье! – воскликнул Леопольд, совершенно счастливый от внезапно обретенной свободы. – Объясните, пожалуйста, как вам удалось вызволить меня из тюрьмы?
Импресарио окинул собеседника загадочным взглядом.
– Вы оказались жертвой судебной ошибки, – сказал он, – и для меня был единственный способ хоть немного оправдаться в ваших глазах – это освободить вас.
Услышав эти слова, Леопольд изменил тактику. Недоверчиво взглянув на своего собеседника-избавителя, он намекнул:
– Но вообще-то, дорогой мсье, так не годится. Раз уж я, по-вашему, ничего не совершил, наверное, стоило заплатить мне как следует, а?
Но Леопольд не договорил, издав крик боли. Барзюм прервал его, резко вывернув руку. Прием оказался настолько болевой, что барон повалился на пыльную дорогу. Он тут же поднялся возмущенный.
– Мы еще встретимся! – прохрипел он.
Но Барзюма и след простыл.
Впрочем… Барзюм ли это был?..
Через полчаса этим же вопросом задался кое-кто, не видевший спасителя Леопольда – собеседника комиссара полиции. Этот кое-кто был сильно удивлен, узнав, что Барзюм самолично походатайствовал об освобождении преступника. И этот кое-кто был Жюв.
Через два часа Жюв подъехал в такси к городу Спа. Он намеревался по совету Барзюма допросить в тюрьме загадочного Леопольда, чтобы после этого приступить к расследованию. Каково же было его изумление, когда он услышал, что бандит отпущен по просьбе того же Барзюма!
Полицейский был поистине ошарашен. Ничего не сказав тюремному служащему, он вышел на улицу и погрузился в размышления:
"Итак, Барзюм прямо горел желанием узнать побольше деталей о злоумышленнике, а теперь он его освобождает. Сперва нужно разрешить два вопроса. Первый – действительно ли Барзюм ездил в Спа? И второй – с кем же я беседовал в цирковом поезде? Эх, дьявол! Два часа затрачено на поездку сюда! А ведь шофер предупреждал, что на поезде только три четверти часа. Значит, я мог бы опередить «импресарио».
Машинально Жюв вернулся на вокзал города Спа, продолжая рассуждать:
– Если Барзюм говорил искренне, тогда во всем этом есть какая-то тайна. Галлюцинация, безумие или еще что-то… А может, он попросту насмехался надо мной… или зачем-то отвлекал внимание? О, надо будет действовать осторожно.
Инспектор знал, что поезд Барзюма должен был пересечь Люксембург не останавливаясь, прибыть в Колонь и остаться там дней на восемь. Полицейский потер руки.
– Ладно, – проговорил он, – я тоже поеду за ним. И уж там-то выясню все до конца!
Глава 19
ФАНТОМАС!
Чтобы войти в ресторан «Кайзер», надо миновать четырехстворчатую дверь-турникет, после чего посетитель оказывается в этаком обособленном ватном мире, тихом и спокойном, защищенном от уличных шумов.
Главный зал этого шикарного ресторана, где лакомятся городские гурманы и офицеры здешнего гарнизона, когда бывают при деньгах, представляет собой великолепно освещенный просторный прямоугольник, украшенный несколько чрезмерно и тяжеловато.
Новое искусство получило полную свободу в этом щедро вызолоченном заведении, где столы, стулья, мельчайшие детали имеют рисунок, казалось бы, простой, однако, нередко являются плодом сложных поисков и плохого вкуса.
