Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем появился полицейский. У Гарриет екнуло сердце. Что делать, если Мария Винсенти откажется ее принять? Отступать было бы по меньшей мере непрофессионально. Но еще хуже то, что она весь этот путь проделала впустую.
Лицо полицейского было непроницаемым.
– Ну как? – спросила она.
– Она примет вас Можете войти.
– Спасибо.
Неожиданно ею овладел страх, как это уже случилось в такси. Хочет ли она на самом деле узнать правду? Не спокойнее ли было бы оставаться в неведении? Неприятные факты, появись они на свет, уже не удастся вновь похоронить. Ей придется жить с ними всю оставшуюся жизнь.
Гарриет тряхнула головой. Ее волосы, собранные сзади в конский хвост, упруго подпрыгнули. Кто, черт возьми, такая эта Мария Винсенти? Гарриет прошла в дом мимо полицейского.
– Пресвятая Богородица! – тихо произнесла Мария Винсенти, Она осушила бокал «Кровавой Мэри» и пошла через комнату к бару, чтобы вновь его наполнить. Это была низенькая расплывшаяся женщина, большегрудая, с широкими бедрами – типичная итальянка средних лет.
Мария никогда не была красавицей, но в юности ее большая высокая грудь, пухлые губки и темные блестящие глаза делали се соблазнительной. Теперь ее, правда, иногда называли толстухой, потому что она слишком любила мирские радости, чтобы сохранить волшебное мимолетное цветение левантинки: слишком много страсти, спагетти, а в последнее время – слишком много алкоголя, – все это ускорило превращение ее лица в одутловатое, а тела – в жирное.
Она снова осушила бокал жадными глотками, словно от этого зависела ее жизнь, а затем еще раз взглянула на страничку, вырванную, из записной книжки. Пресвятая Богородица, зачем она начала все это? Ей показалось, что в полиции не поверили ее истории, но газеты набросились на нее, как стервятники. А потом появился этот детектив из страховой компании – как там его, Том О'Нил – и начал задавать всякие каверзные вопросы. А теперь вот эта девушка… Мария уже жалела, что согласилась с ней увидеться. Но теперь поздно менять решение. Девушка уже в доме. Мария раздраженно скомкала записку и бросила ее в мусорную корзинку. Рука ее дрожала.
Дочь Полы! Полы Варны! Вот еще одно имя из прошлого! Мария долгие годы старалась не вспоминать о Поле. Сейчас она отчетливо представляла ее себе: высокая, красивая, изысканная, такая, какой сама Мария никогда не была. «Но какова негодяйка! – сгоряча думала Мария. – Имела мужа, и все ей было мало. Изменяла мужу, завлекала Грега – правда, чтобы завлечь Грега, не требовалось больших усилий! – странная смесь испорченной девчонки и женщины-вапм». У Марии внутри все сжалось, будто ее схватила безжалостная рука, и она стиснула стакан так крепко, что побелели костяшки пальцев.
«Пола Варна, надеюсь, ты гниешь в аду! Если бы не ты, мы с Грегом могли быть счастливы. Сучка! Глупая, порочная, назойливая сучка!»
Когда прошел приступ ненависти, густые темные брови Марии в недоумении сошлись на переносице. Она понимала, откуда у нее злость. Вот уже более двадцати лет тень Полы висела над ней. Но почему она ревновала? Разве Грег не бросил Полу ради нее, Марии? Разве не они вдвоем спланировали все это? Тогда почему?..
«Потому что в глубине души ты знаешь, что выбор решила не любовь», – думала она. Выбор решили деньги. Да, деньги – могущественный идол, которому Грег всегда поклонялся. Если бы Пола располагала такими деньгами, какие в то время имелись у Марии, и могла бы щедро снабжать его ими, наверняка он сделал бы другой выбор. Все эти годы Мария знала, что именно привлекло к ней Грега. Вначале ей это было безразлично. Она была готова сделать что угодно, лишь бы Грег был рядом. Об этом знал один лишь Бог да еще приходской священник, которому она исповедовалась. Но со временем ею понемногу овладела горечь. Жадность и бессердечность Грега мало-помалу подтачивали безумную страсть Марии, пока не превратили ее в ненависть и отчаяние. А теперь страсть уже почти доканчивала ее.
Мария отхлебнула из стакана на сей раз ничем не разбавленной водки, в которой таяли кубики льда. Водка обожгла горло и желудок и горячей волной разлилась по всему телу.
Стук в дверь заставил ее обернуться. В дверях стояла девушка, как две капли воды похожая на молодую Полу. Не такая высокая, но те же роскошные темно-русые волосы и правильные черты лица, то же изящное стройное тело под кремовой шелковой блузкой и рыжевато-коричневыми льняными брючками. Мария так и застыла, и если до этого мгновения она еще колебалась, то теперь все стало ясно.
Это была дочь Полы – какие уж тут сомнения!
– Мисс Варна? – сказала она, и волнение, чувствовавшееся в ее голосе, говорило о многом. – Какая неожиданность! Проходите же.
* * *
– Спасибо вам за то, что согласились принять меня, – сказала Гарриет.
После яркого солнца снаружи в комнате с полузакрытыми ставнями было темновато, но, когда глаза Гарриет привыкли к темноте, она разглядела плетеную тростниковую мебель, множество подушек всех оттенков василькового и синего цвета, пол, выложенный по средиземноморской традиции плиткой, с разбросанными по нему циновками и ковриками. Вид дома снаружи давал основания предполагать, что каждая деталь в нем будет говорить о наличии больших денег. Так оно и было, но чувствовалось, что это не деньги нуворишей. И если бы Гарриет ожидала встретить бьющий на эффект нагловатый лоск в американском стиле, символизирующий преуспеяние американского финансиста, который добился успеха своими силами, то она бы ошиблась. Она протянула руку.
– Вы, должно быть… Извините, как мне называть вас – госпожа Трэффорд?
Мария не обратила внимания на протянутую руку.
– Думаю, мне лучше отказаться от этого имени. С ним связано слишком много неприятного. Больше нет никаких препятствий к тому, чтобы пользоваться моей настоящей фамилией – Винсенти. Чем могу служить вам, мисс Варна?
– Называйте меня Гарриет. Я понимаю, что навязчива, но я должна была прийти к вам. Как вам, наверное, известно, еще в Соединенных Штатах моя мать с Грегом Мартином были друзьями. Она была с ним на яхте, когда та взорвалась.
– Так говорили.
Гарриет внимательно посмотрела на нее.
– Что вы имеете в виду?
– Ничего. Продолжайте, пожалуйста.
– Хорошо. Я всегда верила, что она погибла с ним вместе. А теперь, как я понимаю, вы утверждаете, что Грег жив и…
– Жив. – Мария усмехнулась. – По крайней мере, был жив, когда я его видела последний раз, неделю назад. – Она подняла стакан и осушила его под позвякивание тающих кусочков льда. – Жив-здоров и все тот же старый Грег. Он мог изменить имя, внешность, но, в сущности, остался таким, каким был: мошенником, лжецом и бабником – может быть, даже убийцей. – Она подошла к бару и снова наполнила стакан. – Хотите выпить, мисс Варна?
Гарриет покачала головой. Разве что-нибудь могло более наглядно подтвердить справедливость отцовского предостережения относительно злоупотребления алкоголем, чем вид этой женщины, пропитанной водкой, словно кусок промокашки чернилами?
– Для вас слишком рано, а? А как насчет кофе? Вы, американцы, можете пить кофе в любое время суток, не так ли?
Она позвонила и вызвала горничную.
– Кофе для мисс Варны.
Мария подошла к окну, выглянула наружу и, жестом указав на улицу, раздраженно заговорила:
– Эти проклятые репортеры! Знаете, я было подумала, что вы одна из них и пытаетесь обманным способом проникнуть в дом. Они только это и делают. Как будто им нечем больше заняться. Даже подсовывали под дверь записки, предлагая мне деньги! Деньги! Мне! Да я могла бы купить и продать все их идиотские газеты, если бы захотела!
– Но я попала к вам в дом, не пытаясь обмануть вас. Я вообще не умею лгать.
Губы Марии изогнулись в ехидной улыбке.
– Ах так? Значит, вы совсем не похожи на свою мать.
– Этого я не знаю, – сказала Гарриет. – Не забудьте, мне было всего четыре года, когда с ней случилось… то, что случилось.
Мария отвела взгляд, потому что в ее затуманенном алкоголем мозгу промелькнуло нечто, похожее на чувство вины. Конечно, девушка в то время была совсем крохой. Мария помнила ее фотографии в газетах: пухленькие щечки, золотистые локоны, пышное, очень короткое платьице и белые гольфы до колен. Гарриет Варна, несчастная богатая малютка, в четыре года оставшаяся без матери. Ну да ладно, Поле самой следовало бы подумать об этом, прежде чем заводить любовную интрижку и ввязываться в опасные игры.
– Так значит, вы никогда больше ее не видели? – сказала она равнодушно.
– Конечно. Если бы видела, то едва ли сейчас задавала бы вам вопросы, – резко сказала Гарриет. Она бросила взгляд на Марию, опасаясь, что могла ее обидеть. Но Мария, казалось, ничего не заметила. – Дело вот в чем: я подумала, что если Грег Мартин не погиб во время взрыва, то, возможно, осталась в живых и моя мать. Я не знаю, что случилось в тот день, не успела разобраться в этом – пока. Но вы должны понять: я обязана попытаться все выяснить. И подумала, что вы сможете мне помочь.
