– Ну чего ты попрёшься за этими ветками, – грустно сказала она, – толку от них. Нарядим искусственную ёлку.
– Ну как ты не понимаешь, – возмутился мужчина – это традиция. Мой отец и дед каждый год ходили в лес перед Новым годом и приносили три еловые ветки. Я всю жизнь, сколько себя помню, тоже хожу в лес в этот день. Наш сын сегодня тоже пойдёт за еловыми лапками и внука нашего возьмёт с собой. И пусть они сейчас в Питере, но в лесу я увижу их и получу свою частичку счастья.
– Да у тебя же ноги болят, – предприняла новую попытку жена. – Ты же по дому-то ходишь с палкой, а в лес по снегу собираешься. А ну, если тебе нехорошо станет, кто тебя потом в лесу найдёт?!
– Дура ты старая. До семидесяти дожила, а ума не набралась, – уже с грустью сказал Степан. – Я же в лесу молодым становлюсь. Все болячки дома остаются.
– Да врёшь ты всё, – улыбнулась Мария. – Почти пятьдесят лет с тобой живу, и последние лет десять приходишь из леса уставший, как чёрт.
– Я устаю, пока от леса до дома иду. Почитай, два километра по деревне топать.
– А туда-то дойдёшь?
– Когда к лесу иду, он мне силы даёт, – улыбнулся Степан. – А пошли сегодня со мной. Хоть один раз в жизни.
– Да я на первом же сугробе умру, – засмеялась жена. – Ты меня на руках из леса потащишь?
– Надо будет, так потащу, – тоже засмеялся мужчина. – Тряхну стариной.
– Врёшь ты всё, но Бог с тобой, пошли, – сдалась женщина, – посмотрим на твоё лесное омоложение. Только после леса ты поможешь мне готовить.
– Да чем же я тебе помочь-то могу? Разве что картошку почистить.
– Там видно будет. Достань мои сапоги.
– Я бы лучше тебе мозгов немного достал, да все сыну давно отданы, – засмеялся Степан. – Кто же по снегу в сапогах ходит? Вот, на тебе валенки, в них надёжнее.
Они жили вдвоём уже двадцать пять лет. Сын уехал учиться в Питер и там остался. Летом их дом наполнялся радостными криками внука, а остальное время была тоска. Копать огород сил уже не было, и приходилось покупать продукты в сельском магазине на скудную пенсию. Правда, несколько лет подряд сын весной приезжал и сажал несколько соток картошки, а осенью помогал собирать урожай. Это дало возможность отложить немного денег на последнюю дорогу. Они были бережно завёрнуты в платок и спрятаны в самое надёжное место, за икону. Новый год не сулил ничего хорошего, здоровье ухудшалось с каждым днём, и следующий праздник для стариков мог и не наступить.
Открыв дверь, Степан спустился с крыльца и подал жене руку, помогая преодолеть пять ступеней. Мария улыбнулась и, победив спуск, взяла мужа под руку.
– Давай хоть сумку с топориком, – заботливо сказала она, – ведь еле двигаешься.
– Ты давай ноги переставляй, – засмеялся муж. – Я скоро как иноходец скакать буду.
– Ну не хочешь, как хочешь, – улыбнулась женщина, – моё дело предложить.
Дальше они шли по деревне молча. И что интересно, чем ближе к лесу, тем легче Марии было идти, да и муж перестал горбиться, расправил плечи и шёл с каждым шагом всё ровнее и ровнее. Когда они прошли последние дома, женщина удивлённо посмотрела на мужа.
– Слушай, пень старый, а ты, похоже, не врал, когда говорил, что лес силы даёт. Я как будто лет десять скинула.
– То ли ещё будет, – улыбнулся Степан. – Только в лесу не трещи много языком, он сейчас тишину любит.
– Хорошо, Лесовик, буду молчать, даже если на нас волки нападут, – пошутила Мария.
– Да тобой волки подавятся, – засмеялся муж. – Чтобы тебя разжевать, потребуется мощная мясорубка, а где они её в лесу возьмут? Ладно, хватит языки чесать, пошли в лес.
Мужчина смело ступил в глубокий снег и начал пробивать для жены небольшую тропу. Женщина пошла следом, и когда деревья скрыли дорогу, она не поверила своим глазам. Муж на глазах с каждым шагом становился моложе. Казалось, что продвижение в лес на несколько метров сбрасывает со счётчика год. Неожиданно она поняла, что и ей идти совсем не трудно. Прошла боль в суставах, силы прибывали с каждым движением. Через полчаса Степан остановился и повернулся к жене.
– Ну что, неверующая, – шепотом спросил он, – теперь понимаешь, почему я каждый год в лес хожу?
Мария посмотрела на свои руки – это были руки молодой женщины. В теле ощущалась давно забытая радость жизни. А перед ней стоял её Стёпка, каким она его помнила до свадьбы. Ошарашенная, она не могла сказать ни слова.
– Правильно молчишь, – опять прошептал муж, – радуйся жизни.
Они стояли на небольшой поляне. Солнце искрилось на снежных шапках, развешанных на каждой ветке. Даже ветер сегодня решил отдохнуть, и тишина стояла такая, что казалось – её можно резать ножом и прикладывать к лицу, как махровое полотенце. Прилив невероятного счастья жизни наполнил душу женщины. Она подошла к мужу и, нежно обняв, положила голову на его плечо.
– Что же ты, паразит, раньше меня не брал с собой? – зашептала она ему в ухо. – Неужели не мог настоять на своём?
– Нельзя силой вести в лес, – ответил Степан, – ты должна была сама захотеть. Я тебя каждый год приглашал, но ты только смеялась. Ладно, об этом поговорим потом, сейчас сын с внуком подойдут.
Мария подняла голову и посмотрела мужу в глаза, не шутит ли он. Нет, его глаза лучились счастьем и ожиданием.
– Сдурел, они же за тысячу километров отсюда, – понимая, что говорит глупость, прошептала она.
– Так и твоя старость дома осталась, – тихо засмеялся муж.
В этот момент с другой стороны поляны из лесу показались две родные фигуры.
– Привет, батя. Неужели мамку уговорил в лес выбраться? – весело, но шёпотом сказал подошедший сынуля, а внук просто повис у деда на шее.
– Тихо, черти, – счастливо зашептал глава семейства, – знаете ведь законы леса.
Вся компания обнялась и молча замерла посередине поляны. Так они стояли около часа, наслаждаясь родной близостью и чудом новогоднего леса. Никаких слов им больше было не надо, они читали мысли друг друга и упивались взаимной любовью.
Неожиданно на ветку ёлки села галка, сбросив вниз немного снежного пуха. Появившийся лёгкий ветерок осыпал головы счастливой семьи зимними блёстками, и глава семейства разорвал круг.
– Нам пора, – прошептал он, – время вышло.
Как ни хотелось всем продлить счастливые мгновения, но объятия распались. Мужчины подошли к ели, на которую села вестница, и срубили каждый по три веточки.
– Давай, батя, не хворай, – тихо сказал сын и пожал отцу на прощанье руку. – А ты, мамуля, почаще слушай отца.
Он подошёл к матери и нежно поцеловал её в щёку. Внук в это время сильно сдавил плечи помолодевшего дедушки. Потом молча подскочил к Марии и повис у неё на шее. Видимо, ему говорить вообще было нельзя, но его слёзы счастья всё сказали лучше слов.
Степан повернулся и встал на натоптанную в снегу тропу.
– Всё, мамка, пошли домой… Пора, – негромко сказал он. – Нам ещё стол накрывать. И не оборачивайся, если не хочешь, чтобы дети заблудились.
На обратном пути, до самого дома, они не проронили ни одного слова. Из леса вышли уже стариками, и дорога по деревне далась привычно трудно. Зайдя в дом, Мария села на стул и заплакала. Степан подошёл к ней, нежно поставил на ноги и обнял.
– Ничего, старая, доживём мы до следующего года, – с уверенностью в голосе сказал он. – Теперь уж ты не будешь отказываться прогуляться в лес за тремя еловыми ветками.
Барик – гадёныш
Всё, не могу больше молчать. И пусть этот гадёныш делает что хочет, но я расскажу про него всё. Его старый, толстый, морщинистый и полупрозрачный зад сидит сейчас на клавиатуре и мешает мне напечатать этот рассказ, но я уже научился набирать текст вслепую, и его очередная пакость опять не сработает.
Узнал я о существовании этого гада первого сентября 1971 года, когда пошёл в первый класс. Придя домой после торжественной линейки и первого ознакомительного урока, я увидел на кухне голого мужчину, вернее, он выглядел как мужчина лет тридцати пяти, но таковым не являлся. Лицо и фигура были мужские, но первичные половые признаки отсутствовали, а весь он был полупрозрачный. Моя попытка с ним заговорить не увенчалась успехом, он просто ехидно улыбался и наблюдал за моими действиями. То ли у ребёнка более гибкое мышление, чем у взрослого, то ли я от рождения тупой, но тогда я совсем не испугался, а воспринял нового знакомого как дар судьбы и назвал его Бариком, причислив к кругу друзей. Если б я знал, как я тогда ошибался!
Самая первая его пакость не заставила себя долго ждать. На столе стоял стакан кипячёного молока с пенкой, которое мама каждый день заставляла меня пить. Я ужасно не любил это пойло, особенно пенку, но мама упрямо, иногда с помощью ремня, вырабатывала во мне любовь к этой гадости. Так вот, видимо посчитав, что молоко я очень люблю, Барик сунул в стакан палец и после этого исчез. Я подошёл к столу и посмотрел на содержимое стакана. Молоко прокисло и превратилось в простоквашу, которую я обожал, а сверху, вместо пенки, был тонкий слой сметаны. Как такое возможно – я не могу понять до сих пор, но Барик приучил меня не удивляться его выходкам, а просто принимать всё как есть. Мысленно поблагодарив нового друга, я залпом выпил содержимое стакана и поставил его на стол. А вслух, для вошедшей мамы, сказал:
