Я была на сафари, это потрясающие эмоции и впечатления. С Лизкой постоянно фотки и видео пересматриваем с той поездки. И на YouTube видео ищем, смотрим с удовольствием.
Надеюсь, парк не закроют. Очень бы хотелось еще разок здесь побывать.
— Тебе сегодня представилась возможность, — хмыкнул Артем. — Выбираться как отсюда?
— Нужно идти к ограде, а там разберемся…
Раздалось рычание. Молодой лев попытался заявить права на свое первенство, разгоняя более опытных братьев. Те огрызнулись. Намечалась потасовка. Катя, сжимая тапок, громко крикнула:
— А ну тихо! Надумал тут порядки устраивать! Иди отсюда! — и швырнула туфлей в сторону готовых сцепиться львов. Те отпрянули в разные стороны.
— И правда боятся, — удивился Сикорский. — Пора выбираться.
— Этот бойкий лев на Малыша похож. Он вроде тоже глава прайда, но претендует на роль вожака всех прайдов.
— Как вообще уживаются несколько вожаков между собой? Это же невозможно, — заметил Сикорский с интересом.
— Это все благодаря Зубкову и работникам парка. Говорю же, аналогов этому сафари нет.
— Ну да, угоди ты к менее любвеобильным львам — сбылась бы вторая часть проклятия.
— Хорошо, что местные постояльцы научены любви к людям, — сказала Катя, почесав спину зажмурившемуся от удовольствия Геку. — Отвечают любовью на любовь.
***
Катя с трудом помнила, как в сопровождении Чука и Гека добралась до ограды, как искала выход, как пыталась перелезть через ограду. То, что она не нарвалась на работников парка и его посетителей было очередным чудом.
Катя нашла ведро, оставленное уборщицей, увидела намотанные на швабру штаны, старые, задубевшие, потертые, видимо, служащие половой тряпкой, и надела их. На несколько размеров больше, старые, но старательно выполосканные, высушенные работницей. Все же лучше, чем изодранная юбка.
Водой из железного, слегка проржавевшего ведра Катя кое-как смыла грязь с открытых участков тела и причесала растрепанные волосы. Притворилась служащей, взяв швабру, и изображая активную деятельность.
Артем Сикорский надоумил Катю взять телефон, лежащий на скамейке рядом с парочкой болтающих женщин. Женщина упрямилась, не хотела — в ее понимании это было обычным воровством, но пересилила себя. Не то было время, чтобы выбирать, как спасать свою шкуру. Набрала номер, продиктованный Сикорским, и через несколько часов находилось в очередном укрытии семейства. Перед тем, как за ней приехала группа доверенных лиц, Катя умудрилась подкинуть телефон на опустевшую уже лавочку, на которой сидела до этого хозяйка гаджета. Будет искать — найдет. Вытерла историю звонков и на всякий случай отпечатки пальцев.
Сикорский закатил глаза, но промолчал.
Уже сидя в кресле-качалке, в полудреме вдыхая соленый морской воздух и слушая крики чаек, Катя уплывала в воспоминания о случившемся.
Терраса была залита теплым насыщенным светом катящегося за горизонт уставшего светила. На столике остывал ароматный чай. Женщине не хотелось вылезать из-под гигантского теплого пледа, хотелось отторгнуть толпящиеся перед сонным сознанием обрывки прожитого дня, поблеклые, словно это были чужие воспоминания, а не ее собственные.
Вот Катя с тяжелым сердцем и компактным чемоданом приезжает на частный аэродром, садится в самолет, летящий домой. Но только переступает порог — глаза ей завязывают, руки скручивают. Растерянность и непонимание.
По обрывкам фраз людей, находящихся на частном самолете, перепуганная женщина поняла, что ее похитили и везут в неизвестном направлении. Идет торг. Кажется, с Артемом Сикорским. От него что-то требовали взамен на освобождение Кати. Но они просчитались. Что значит для этого могущественного мужчины жизнь какой-то служанки? Видимо, они превратно истолковали слухи о ее любовной связи с главой рода Сикорских. Да, просчитались. Желаемого похитители не получат.
Когда это стало понятно, пришло время решать, что делать с Катериной. Кто-то даже хотел ее отпустить. Но здесь с женщиной сыграл злую шутку рок. Повязка на глазах оказалась слабой и немного сползла. Катиному взгляду стал доступен салон самолета. Она различала людей. Пять или шесть… Незнакомые. Видно плохо. Все мужчины. Один, сидящий к ней затылком был смутно знаком. Его голос был ей известен… лица не видела. На какой-то миг мелькнул профиль, но… Катя словно силилась вспомнить забытый сон. Как же плохо, что рядом не было Сикорского! Призрак точно опознал бы похитителей. По крайней мере того мужчину, которого все слушались, за кем было последнее слово, который даже Кате показался знакомым.
Один из мужчин заметил, что Катя подсматривает за ними, и ее судьба тут же определилась — смерть. Раз она могла их видеть — ее нельзя оставлять в живых. Что было дальше — понятно. Выброшенная из самолета, должна была погибнуть. Пришла в сознание уже в сопровождении нарушившего обещание не являться ей никогда призрака, чему несказанно обрадовалась.
Но… Стоило ли радоваться компании Артема? Тот, живой Сикорский… Катя не винила его, даже более того, она понимала и принимала его выбор. Живая версия Артема отказалась от нее, дала погибнуть, не дав и гроша за ее жизнь. Но призрачный Сикорский не оставил ее, пытался помочь. Голова взрывалась при этих всех мыслях. Сейчас нужно было отдохнуть. Завтра будет новый день…
Глава 24. Обреченные обрученные
Развилка.
Жизненный путь тернист и извилист. Дорожка крутится, петляет, предлагает целый ряд вариантов. Налево пойдешь — коня потеряешь. Направо пойдешь — голову. Прямо пойдешь — от судьбы не уйдешь.
В этот раз Катя, оказавшись на распутье, долго не думала. Это был выбор без выбора.
Домик на берегу Черного моря стал для гостьи надежным убежищем. Согласно кодексу семьи Сикорских, тот, кто обратился к хранителям тайного убежища с паролем, известным только кому-то из членов Рода, мог рассчитывать на помощь — беспрекословную, скрытную, надежную.
Морской воздух освежал, отрезвлял искусанную роем мыслей душу. Истерзанное испытаниями тело не получило увечий, но требовало восстановления. Неделю Катя лечила растяжение, выводила синяки, мазала ранозаживляющими мазями ссадины. Отсиживалась. Выжидала. Впитывала витамин Д, щедро даруемый южным светилом. Набиралась сил.
Женщина не была настолько наивной, чтобы не понять, что пока не стоит трубить о том, что выжила. О ее мнимой гибели знали только Сикорские, да ее душегубы. По крайней мере Артем Николаевич, который и гроша ломаного за ее спасение не дал, точно был в курсе событий. Все молчали, не давали огласку. Стало ли известно о кончине Кати Павлу или Володе — неизвестно.
Изредка Катя заходила на Facebook с постороннего аккаунта, смотрела на страничку тети. Плакала. Фотографии дочери показывали, что Лиза в порядке. Тетя, как и договаривались, периодически выкладывала свидетельства того, что с девочкой все нормально. Сейчас опасно возвращаться домой. Нельзя навредить близким людям. И связываться в открытую с ними тоже под запретом.
Катя понимала, что ее не оставят в живых, если станет известно, что она выжила. Ведь она могла видеть похитителей. Как же хотелось вспомнить, кого ей напоминал мужчина, раздававший указания. Память отказывалась возвращаться, играла со своей хозяйкой, уводила от ответа. То ли потрясение тому виной, то ли кислородное голодание, которому подверглась женщина на огромной высоте, но ответ прятался в недрах памяти, вызывая чесоточный зуд. Вот-вот всплывет необходимый образ — но каждый раз рябит водная гладь, не дает четко рассмотреть картинку, изводит, высасывает остатки сил.
Скрип-скрип. Кресло-качалка на открытой террасе с видом на море баюкало. Волны нашептывали колыбельную.
— Катя! Привет, — как же буднично прозвучал голос Ксении Николаевны Сикорской.
— Привет, — Катя поднялась на встречу девушке. Казалось, они виделись не неделю назад, а встречались в прошлой жизни.
— Что ты здесь делаешь? Братья разрешили тебе отдохнуть в крымском убежище? — Ксюша обняла подругу. Катя почувствовала уже заметный округлившийся животик. Видимо, Сикорская не подозревала о том, что случилось с Катей. Не может человек так просто и обыденно радоваться встрече с тем, кто должен был быть уже давно на том свете. Наверное, не стоит тревожить ее. Нужно подыграть.
