– Какие похороны?! Он выжил!
Тоже неплохо, решила я. Больничная палата, Петров первый с букетом роз приходит навестить Погодина, который забинтован по самые уши. Можно сыграть на контрасте: здоровый, румяный Петров и его конкурент – больной и жалкий. Смирившийся Погодин бормочет через бинты, желательно что-нибудь неразборчивое, учитывая его взрывной характер. Они братаются на виду у всех журналистов, репортаж попадает в выпуски последних новостей...
– А говорить он может?
– Говорить?! – весело переспросил Славка. – Да при желании он может сплясать гопака! И я уверен, что его пиарщики сейчас так и делают – ты подумай, какая отличная реклама! И абсолютно бесплатно! Я звонил в его пресс-службу, там смех и шампанское рекой!
– Стоп! Ты хочешь сказать, что человек упал с ужасной высоты, разбил самолет в щепки и при этом отделался легким испугом?!
– Такие вот чудеса! Кстати, скажи мне пару слов от вашего Петрова, я сейчас обзваниваю vip-ов, собираю комменты.
– Пиши: «Обстоятельства авиакатастрофы пока не настолько ясны, чтобы делать какие-либо выводы, в том числе и относительно версии покушения. Сейчас с уверенностью можно сказать лишь то, что господин Погодин, как говорится, родился в рубашке. Надеюсь, ему удалось избежать серьезных последствий для своего здоровья».
– Звучит коряво, – заметил Славка, – но у других еще хуже. Ладно, я побежал, звоните, если что.
Только тут до меня начал доходить смысл всего, что произошло: Погодин попал в аварию, но не погиб...
Но самолеты просто так не падают. Тем более, если в них летит лидер оппозиционной партии, кандидат в президенты страны.
Конкуренты? Слишком грубо, ведь есть множество «бескровных» и относительно честных способов «утопить» Погодина – шантаж, компромат, выгодное предложение, от которого невозможно отказаться...
Василиса вот уже пять минут оправдывалась перед Гариком. Судя по крикам из мобильника, его возмущало, что ночью мы оказались не в офисе у компьютеров. Сам Гарик находился в Москве уже неделю – оттуда долетали слухи о его немыслимых загулах.
– Между прочим, мы уже сделали комментарий Петрова по этому событию для СМИ, – сказала Васька. – По телефону.
– Для издания общероссийского масштаба, – подсказала я ей шепотом. Ведь Славка действительно работает в крупной московской газете.
Гарик немного растаял и пообещал позвонить утром. А мы с Василисой, повздыхав, отправились в офис. Там оказалось на удивление людно. Навстречу нам вышел Митя в женской полосатой кофточке, у него на голове красовался мотоциклетный шлем Андреса. Несмотря на все это, Митино лицо в проеме забрала было серьезным, как никогда. Николай вслух читал новости из Интернета, Семеныч заваривал чай, а Капышинский импозантно пыхтел трубкой и что-то доказывал Андресу.
Вскоре мы знали все. Оказывается, недавно некое Очень Влиятельное Лицо презентовало Погодину спортивный самолет СУ-26. Пиарщики заставили Погодина пройти курсы вождения, чтобы в один прекрасный день кандидат в президенты предстал в романтическом образе лихого летчика. Всерьез обсуждалось, как Погодин облетает дозором все федеральные округа и сбрасывает на ликующие толпы тонны собственных листовок. В закромах штаба уже ждали своего часа плакаты с фотографией Погодина в самолетном шлеме, политик радостно улыбался, а внизу сияла крылатая фраза Юрия Гагарина «Поехали!» До первого публичного полета оставался всего день, и тут произошло непредвиденное. Погодин, который в глубине души терпеть не может высоту и все, что с ней связано, перенервничал, напился до поросячьего визга и тайком от всех залез в одноместную кабину самолета.
Решение подняться в воздух пришло спонтанно. Полет продолжался недолго – до ближайшего лесочка, там Погодин не справился с управлением и рухнул, предварительно заблевав всю кабину пилота.
Говорят, когда к месту происшествия примчались спасатели, они нашли Погодина сидящим на пеньке. За его спиной догорали остатки самолета, а сам он плакал, как дитя.
* * *
В ту ночь на арене блистал Семеныч. Крепкий, похожий на гриб-боровик, он сидел, сложив руки на животе, и терпеливо, как хороший учитель, отвечал на наши дилетантские вопросы.
– Разве такое возможно – упасть и не разбиться? Говорят, высота была почти десять тысяч километров над уровнем моря!
– Дашенька, десять тысяч километров – это уже космос. И море тут ни при чем. Стандартная высота полета таких моделей ни превышает семь-восемь километров.
– А ведь он мог по пьяни сбросить на землю какую-нибудь бомбочку... – с тревогой сказала Василиса.
– Бомбы в воздухе не используются. И вообще – это же не истребитель, это спортивный самолет для демонстрации искусства пилотажа.
– Все-таки меня терзают смутные сомненья, – произнес Капышинский, который внимательно прислушивался к нашему разговору – Скажите, Семен Семеныч, насколько высока вероятность того, что человек выживет при подобной аварии?
– Не выше, чем обычно. Для спасения есть парашюты, а у истребителей в таких ситуациях лопасти отстреливаются и пилот катапультируется...
– Погодин был без парашюта, это факт, – вставил Николай.
– Его спасло то, что он не успел набрать высоту. И успел выбраться из кабины. Кстати, – Семеныч снизил звук голоса, – есть данные, что кто-то поработал над панелью управления.
– Предумышленное убийство? – спросил юрист будничным тоном, как будто речь шла о краже авторучки.
Повисла пауза.
– Я знаю человека, у которого есть мотив, возможности и – главное – природные склонности к совершению этого преступления, – важно заявил Капышинский.
– Мерзляков, – сказала Василиса и посмотрела на меня так, словно я недавно пила на брудершафт с детоубийцей. Ладно, пила... Зато я не поехала с ним в сауну!
* * *
Наутро позвонил Курочкин.
– Как здоровье Погодина? – спросила я первым делом.
– А мое здоровье тебя уже не интересует?.. В порядке твой Погодин. Даже лучше, чем прежде. В лице какая-то благородная задумчивость появилась. Ему идет.
– А может, все это было подстроено? Может, его пиарщики решили привлечь внимание публики и сами инсценировали катастрофу? Они даже могли это провернуть тихой сапой, за спиной у Погодина. Тогда все сходится – и неисправный самолет, и чудесное воскрешение!
– Даша, – перебил Курочкин, – я звоню любимой рано утром, хочу услышать сонный голос, полный нежности и страсти... А взамен получаю какой-то детективный бред. Перезвони, когда сознание прояснится.
Пока я разговаривала по телефону, ко мне на кровать переползла Василиса, и сейчас она пыталась руками расчесать спутанные волосы.
– Черт, надо что-то делать, – заявила вдруг она.
– Конечно! Позвоним Славке, он ходячая энциклопедия компромата, наверняка уже кое-что нарыл и про Погодина.
– Вообще-то я имела в виду свою прическу – волосы – как пакля. На, пощупай! Это все северские парикмахеры, мастера-затейники, блин... Это у них называется креативное окрашивание!
Василиса еще долго и мелодично ругалась, как это умеют только хорошо образованные молодые барышни, но я почти не слышала ее слов. Из моей памяти внезапно выплыло воспоминание о записной книжке Курочкина, и до меня вдруг дошло, что означают цифры, которые стояли напротив фамилии Погодина: «2011». Это действительно была дата – двадцатое ноября. Сегодняшнее число. В этот день Погодин должен был геройски облетать подмосковные просторы нашей родины на своем агит-самолете. С точки зрения политической рекламы, акция слабенькая, и максимум, на что мог рассчитывать Погодинский штаб, это пара слов в эфире местных телеканалов. От федеральных журналистов ничего, кроме очередной порции сарказма, Погодину бы не досталось.
Сомнительно, чтобы Курочкин выделил именно это мероприятие в ряду других...
Однако выделил и даже обвел маркером. И вместо заурядного предвыборного шоу Погодин триумфально рухнул с небес на землю и обеспечил себе бесплатный телеэфир на неделю вперед.
Интересное совпадение...
Неужели катастрофу подстроили сами масоны?!
В нашей практике такие фокусы имели место. Когда требуется добавить ярких красок в избирательную кампанию, можно организовать псевдопокушение на жизнь кандидата. Безобидное ДТП или маленький взрыв у порога его квартиры прекрасно оживят предвыборные будни. Внимание СМИ обеспечено, а на главных соперников нашего кандидата моментально ложится тень подозрений. И лучше не посвящать в свои планы главное действующее лицо, тогда в его глазах и голосе появятся неподдельные интонации невинной жертвы. (А это очень нравится российским избирателям, которые из жалости готовы проголосовать хоть за бывшего уголовника, если он, рыдая, будет рассказывать о своем трудном детстве.)
Итак, катастрофа – дело рук Курочкина и компании. Видимо, как и говорил Семен Семеныч, опытные люди «поколдовали» над системой управления самолета и сделали все, чтобы спровоцировать аварию – но без трупа. Изначально масоны планировали, что сбой произойдет во время агитационного полета, но их кандидат неожиданно забрался в самолет ночью.
