– Наверное, сел в краску, – с достоинством отвечал Коля.
– Лицом?
Этим изысканным финальным аккордом завершился Праздник русского лаптя. И он же ознаменовал окончание нашей ссылки в Полонск.
Перед нашим отъездом редакция получила ворох ценных советов, которые, судя по лицам, никто не собирался даже запоминать. С тем же успехом можно было записать их на туалетной бумаге.
Мы с Васькой входили под своды родного особняка, ведомые ангелом Николаем – адвокатом по скользким делам и лучшим специалистом по черным дырам в предвыборных законах.
Гарик ожидал на лестнице – добрый демон нашего ни на что не похожего рая.
– Елки-моталки, да вы же сегодня красавицы! Полонская тайга пошла вам на пользу! Вы не представляете, как одиноко тут было без вас!
Его преувеличенный энтузиазм означал, что Гарик имеет к нам свой интерес.
– Спасибо, мы отлично отдохнули, – с мягким сарказмом заметила Васька. Это означало: только идиотки покупаются на дешевую лесть.
Гарик выдержал драматическую паузу и провозгласил:
– Теперь, когда вы стали мастерами по устройству праздников...
– Мы не стали! – торопливо перебила я.
– Во всяком случае, вам нужно закрепить опыт, – заявил Гарик. – Назначаю вас, царицы моей души, ответственными за все последующие праздники. Вместе с Митей, разумеется, который у нас все-таки главный шоумен.
– Всего-то три праздничка! – жизнерадостно хихикнул «голубой ангел».
Все завертелось. Организацию Фестиваля коренных народов Сибири мы почти целиком переложили на Севу Григорьянца и мсье Одиносика, плачущего от груза ответственности и страха, как бы чего не вышло. Митя вдохновенно дирижировал действием, безбожно путая даты, имена, номера телефонов участников фестиваля. В штаб то и дело в обход Семен Семеныча проникали делегации коренных малочисленных народностей, желающие то увидеть живого президента, то изложить нам свое видение пути развития России.
– Кто пустил в офис сумасшедших? – страшным шепотом орал Гарик.
Митя ангельски улыбался и часами выслушивал сумасшедших, одновременно играя в компьютерную стратегию. «Говорите-говорите, я все записываю», – кивал он очередной делегации сибирских шаманов.
Периодически в панике звонил Сева Григорьянц:
– Даша, тут меня спрашивают – куда на площади ставить палатки? Или что там у них – юрты, чумы? Что им говорить?!
– Говори – у нас все продумано до мелочей, сейчас я сверюсь со своей план-схемой... – учила я. – Потом сделай умное лицо, зажмурь глаза и скажи: «Ставьте вот тут, тут и еще там. И ни на сантиметр не перепутайте!»
Под шумок мы выпустили листовки в поддержку Петрова от лица всех коренных народностей. На всякий случай. Машу каслом не испортишь.
Праздники не освобождали нас от работы, они были дополнительной неприятностью, тем более что Гарик лучше всех знал пределы нашей трудоспособности. Однажды мы делали восемь предвыборных газет одновременно. В другой раз вели двадцать кандидатов сразу – целый взвод. Тогда мы с Василисой трое суток мантулили в четыре руки – я опрашивала кандидатов, а Васька отстукивала на компьютере их отлакированные, приглаженные, вылизанные биографии, потому что, когда кандидаты рассказывают о себе без цензуры, это жуть беспросветная, батюшки мои!
Двадцать кандидатов. Среди них была даже одна чемпионка мира по армрестлингу. И один начальник городских коммунальных сетей, с которым Васька... впрочем, дело десятое. Каждый из них отвечал на типовые вопросы – родился? учился? родители? дети? увлечения? достижения? Следующий! Что у вас, фотографии внуков? Будьте добры, не задерживайте очередь...
На фотосессию каждому кандидату тогда отводилось от восьми до пятнадцати минут. Столько же – на придумывание слогана. Листовки со слоганами уже должны были отправиться в типографию, а мы с Васькой все еще примеряли слоганы к фотографиям кандидатов.
– Хм, «Главное – забота о людях» у нас уже есть? Тогда, может, «Любимый город – чистый город»? О, вот и отлично. А какой-нибудь из старых нельзя? Например, «Хорошее сохраним – лучшее построим»? Уффф...
Мы чуть не сошли с ума от вида жалобных кандидатов, которые изо дня в день толпились в дверях, жаждая консультации, готовой речи для выступления по радио, или просто внимания.
По сравнению с ними дивный виртуальный Петров, виденный нами единственный раз в жизни, даже вместе с Фестивалем коренных народов Сибири, был сущей загородной прогулкой.
Другое дело, что накануне фестиваля позвонил Курочкин, который сообщил, что никак не может сейчас прибыть с инспекцией в Северск, а это означало крах всех моих романтических грез. Я уже больше месяца обходилась без полноценного секса. К тому же утром в день фестиваля полил хлюпающий сентябрьский дождь. Я проснулась часа через полтора после будильника и поняла, что на праздник не пойду. Мне совершенно наплевать, как все пройдет. Я четыре раза читала сценарий. Даже видела репетицию бурятского танца в национальных костюмах. Пока я вспоминала, чем отличаются буряты от монголов, монголы от хакасов, хакасы от киргизов и киргизы от казахов (куда только не занесет предвыборная судьба), в комнату забрела Васька, завернувшаяся в одеяло. Она выглядела голоногой нимфеткой.
– Перцель считает, что порядочным девушкам не к лицу заниматься выборами...
– Мы беспорядочные.
– Я так и сказала. Но, как ты понимаешь, осадок остался...
Разумеется. Когда мы были вовлечены в свою первую предвыборную кампанию, меньше всего нас интересовал аспект морали и этики. Для молодых особей мораль успешно подменяется прыщавым юношеским максимализмом. Участники приключения никогда не оценивают его с точки зрения морали – они увлечены процессом.
Довольно долго депутаты, мэры и губернаторы, которых мы возносили, как знамя, никак не связывались в нашем сознании с корявенькой русской жизнью. В какой-то момент они воссоединились. Примерно тогда, когда избранного нами мэра осудили на семь лет за исключительно грязные дела. С тех пор мы знаем, что занимаемся безнадежно вредным делом. И единственное, что мы можем сказать в оправдание: без выборов было бы еще хуже. Всем.
– Что еще говорит твой безупречно нравственный Перцель?
– Два раза повторил мне, что праздники – приоритетный имиджевый проект... Что их нужно организовать и осветить так, что любо-дорого. Начал рассуждать о том, как народу в глубинке не хватает светлых лучей, и что из-за социальной апатии у нас такая низкая явка на выборах.
– Бред какой-то. Если наша задача – поднять явку, то ведь для этого есть технологии. Даем электорату простых русских денег, создаем захватывающую интригу, как в мексиканском сериале, формируем угрозу, выдумываем образ врага, противостояние, добрый герой собирается с силами, злой гений повержен, принцессы рукоплещут. А тут... чей имидж мы формируем, кроме всех этих объединений бурятов, эвенков и тофаларов? Они даже отказались нести портрет Петрова. Знаешь, кстати, что по этому поводу сказал Курочкин? Вот и правильно, сказал он, не нужно слишком навязчиво внедрять образ нашего мальчика в массы, а то он всем к декабрю надоест.
– Здорово, – хмыкнула Васька, – так, может, мы вообще не будем о нем упоминать до дня выборов?
– Я уверена, их стратегический замысел – задействовать всю нашу команду в этих чертовых праздниках, создать ажиотаж, отвлечь всех специалистов с фронтов работ... Смотри, даже Колю и Андреса каким-то образом ухитрились припахать к фестивалю. Павлуша валяется в больнице, Капа в запое, мы с тобой тоже... не в том смысле, что мы с тобой в запое, а в том смысле, что отвлечены на этот карнавал.
– Но ведь наша работа худо-бедно продвигается!
– Это говорит только о том, что масоны нас недооценили, – хихикнула я. – А что еще болтает твой Перцель?
– Ну как, лирика-романтика, «пустое сердце бьется ровно напополам, моя любовь», и прочее. Может, это тоже их с Курочкиным заговор? Чтобы деморализовать нас?
– Не впадай в паранойю, Василиса Прекрасная, – укоризненно сказала я, но призадумалась.
– Уверена, они потом, задним числом, заявят Гарику, что сметы на все эти праздники были непозволительно раздуты, – развила Васька свою мысль. – И не стоило делать их приоритетным направлением. Покачают головами и скажут, что нужно еще разобраться, почему мы уделили этому столько внимания и куда ушли деньги.
– Ну, если мы с тобой это поняли, милая моя умница, то Гарик наверняка догадался об этом еще месяц назад, успел подстраховаться и перепроверить.
– Или не стал. Он ведь не подслушивал их под кустом. Он может не ожидать подвоха.
– Гарик всегда ожидает подвоха. Даже от родной сестры.
– И все-таки мы не были с ним до конца искренны. Надо было... наверное, сразу рассказать...
– Расскажи. Прямо сейчас – позвони и расскажи. Заодно объясни, почему мы не сделали этого полтора месяца назад, зачем мы летали в Москву, как встречались с Меченосцевым, и заодно – чего уж там! – сообщи, что я вступила в предосудительную связь с Курочкиным. Получим как минимум еще одну ссылку в Полонск, а как максимум – освидетельствование у психиатра за всю нашу масонскую теорию. И доверять нам Гарик перестанет навеки.
