Глубина фронта фашистских армий обычно не превышала 10 километров. В этой полосе вслед за передовыми частями находились штабы и тылы передовых частей, штабы крупных соединений, части, уходящие с фронта на отдых, армейские резервы. Далее, в глубь оккупированных областей, воинские части, за исключением крупных населенных пунктов, встречались редко. Вдоль железных и шоссейных дорог располагались преимущественно резервные и охранные части противника.
На расстоянии 30–50 километров от магистралей, питающих фронт, войсковых частей почти не было. Изредка сюда заходили карательные отряды по борьбе с партизанами и отряды по изъятию продовольствия.
Административная деятельность фашистов на оккупированных территориях СССР являлась прямым продолжением военных действий. Для местного населения создавались такие условия, при которых исключалась всякая возможность общения с партизанами, помощь населения им и проникновение в населенные пункты нежелательных для оккупантов элементов.[374]
Гитлеровскими военными властями в прифронтовой полосе учреждались «запретные зоны», устанавливались щиты, на которых надписи предупреждали о запрете гражданским лицам появляться без сопровождения немецкого солдата. В закрытых зонах гражданскому населению выдавались временные удостоверения на 10–15 дней или пропуска.
Таким образом, наиболее сложной оперативная обстановка была в прифронтовых областях. При переброске оперативно-чекистской группы или партизанского отряда в тыл противника требовалось как можно быстрее преодолеть территорию (линию фронта и прифронтовые районы), где спецслужбы и карательные отряды противника были наиболее активны.
Административное управление в ближайшем тылу осуществлялось комендатурами или непосредственно командованием частей.
Как правило, оккупанты стремились расквартировывать свои войска небольшими подразделениями.
Заняв населенный пункт, фашисты без замедления назначали бургомистра или старосту. Их обязанности и полномочия обычно оповещались в приказах на русском языке. Приказ, как правило, гласил: «Все бургомистры и сельские старосты отвечают за полную безопасность своего района, главным образом, за безопасность дорог до соседних деревенских границ. Охрана днем и ночью производится назначенной местной стражей порядка, привлекаются к этому и другие местные жители. Отличительный знак стражей порядка — белая повязка на рукаве. За всякое партизанское нападение, случившееся в районе населенного пункта, жители последнего привлекаются к ответственности. При этом в случае недосмотра местного населения из него будет расстреляно не менее чем двойное число пострадавших при нападении немецких солдат. За всякое повреждение дорог, разрушение мостов, закладывание мин и т. п. будет расстреляно в зависимости от серьезности случая, известное число, но не менее 3-х местных жителей. Тот, кто без разрешения бургомистра или сельского старосты дает убежище или питание посторонним или оказывает им какую-либо другую помощь, будет, безразлично, мужчина или женщина, повешен».[375]
В городах и крупных населенных пунктах верховная власть принадлежала военной комендатуре и отделениям гестапо, которые проводили свои мероприятия по восстановлению «порядка» через гражданское самоуправление, организованное в городскую управу, которую возглавлял городской голова.[376]
Городская управа имела в своей структуре отделы, а также полицейское управление, возглавляемое полицмейстером. Городской голова и полицейское управление целиком подчинялись военной комендатуре и гестапо. Последние осуществляли руководство всей деятельностью городской управы.[377]
На направлениях многочисленного продвижения немецких войск в городах, кроме военного, имелся гражданский комендант. Последний назначался из офицеров немецких войск и на его обязанностях лежало руководство деятельностью городского самоуправления. Военный же комендант в таких случаях занимался вопросами обеспечения передвигающихся войск.[378]
В отдельных пунктах с большим количеством промышленных объектов, железнодорожных мостов, баз и т. д. оккупантами организовывалась вспомогательная полиция, которая охраняла эти объекты.
Надзор за соблюдением порядка и очищения окружающей территории, таким образом, осуществлялся гражданским и военными комендантами, отделениями гестапо, полевой полицией, полицейскими управлениями городской управы, уголовно-сыскной полицией, которая состояла из немецких полицейских.
В функции полевой полиции входило: сбор с населения продуктов и вещей; поимка лиц, враждебно настроенных к оккупационному режиму; охрана военных объектов и заводов; сбор населения на работу. Полицейский надзор осуществлялся через участковых надзирателей, квартальных, комендантов домов и управдомов.
В результате такой структуры гласная агентура доходила до колоссальных размеров и оказывала фашистам большую услугу по вылавливанию всех подозрительных лиц. Так, в г. Калинине агентура исчислялась в 1500–1600 человек, в Калуге 600–700 человек[379]. Если учесть еще агентуру гестапо, Абвера, полицейских управлений, завербованную из местного населения, то эти цифры во много раз увеличивались.
Следует отметить, что такое количество осведомителей должно было полностью обеспечивать гитлеровские спецслужбы интересующей их информацией. Однако на деле это было не совсем так. Как правило, учет гласной агентуры гитлеровцами не велся. Бывали случаи, что осведомитель вербовался дважды, а то и трижды, недоумевая, почему он не был передан на связь своими предыдущими «хозяевами».[380]
В небольших городах, преимущественно с сельскохозяйственным уклоном, помимо городской управы фашистами организовывалась земская управа, которая осуществляла и проводила мероприятия германского командования в сельском хозяйстве.
Кадры городского самоуправления, полицейского управления, вспомогательной полиции, а также привлекаемые на службу в немецкие органы различные переводчики, секретари и т. д. набирались из местного населения, ставшего на путь предательства. В полицейские органы набирались преимущественно уголовники и люди, «обиженные» советской властью.
В городском самоуправлении и его руководстве основными кадрами явились в большинстве представители интеллигенции в лице учителей, агрономов и инженерно-технического персонала. В какой-то момент гитлеровцы пытались привлечь эту категорию населения к сотрудничеству и, видимо, неспроста подвергали допросам партизан из интеллигенции. Об этом свидетельствует суточный приказ № 17 по кавалерийской бригаде СС от 31 октября 1941 года: «Пленных партизан, производящих впечатление интеллигентных людей, сразу не следует расстреливать… их следует доставить в штаб бригады».[381]
В деревнях власть оккупантов осуществлялась через старост, которыми назначали в некоторых случаях председателей сельсоветов и колхозов. Это положение использовалось партизанами для насаждения своей агентуры в оккупационных административных органах.
Гитлеровцы активно привлекали кадры из числа жителей, которые в 1914–1918 годах были в плену в Германии.
Документы свидетельствуют также о том, что определенная часть работников советского аппарата управления стала активно сотрудничать с оккупантами.
Значительные трудности для партизан представлял и паспортный режим, который на оккупированных территориях не имел единообразия. По Смоленской, Калининской, Московской областям Западного фронта немецкие власти приступили с 1 сентября 1941 года к выдаче удостоверений личности или документов на право проживания. Для их получения нужно было предоставить советский паспорт с пропиской в месте, где собираешься получить новые документы, и стандартную справку от коменданта дома о месте жительстве. Документы представлялись в городскую управу, которая через 3–4 дня выдавала удостоверение личности и возвращала паспорт.
Удостоверение, выданное на проживание в нескольких населенных пунктах, считалось недействительным. При отсутствии в паспорте прописки удостоверение не выдавалось.
В городах Калинин, Клин, Калуга за все время оккупации были действительны советские паспорта или профсоюзные билеты. Однако все жители подвергались регистрации.[382]
При отсутствии паспорта временные удостоверения выдавались по заявлению с указанием причин отсутствия паспорта или других документов, удостоверяющих личность. Особых препятствий в получении удостоверения личности не было. Наиболее уважительными причинами, объясняющими отсутствие советских документов, являлись заявления об утере военного билета и паспорта с целью уклонения от мобилизации, отбора документов органами НКВД или милиции при привлечении к ответственности и т. д.
