отзывчивая, нежная девочка, – шепчет.
А потом отстраняется. Его руки накрывают мой живот, поглаживая. Пальцами цепляется за кромку трусиков и стягивает их с меня.
Распахиваю глаза. Теперь-то я понимаю, что перед ним абсолютно голая. Но он не дает мне опомниться и укладывается между моих ног, поглаживая бедра. А потом, глядя мне в глаза, целует меня там. Ласкает языком, облизывая, посасывая.
А я окончательно теряю связь с реальностью. Откидываюсь на подушки и, закрыв глаза, уплываю. Ничего нет, только он…там…и напряжение в самом низу живота. Оно нарастает, все сильнее затягивая эту чертову пружину. И кажется, что вот-вот я не выдержу и меня разорвет.
Свои стоны слышу словно со стороны. Мечусь по постели в его руках. Кажется, он будто специально удерживает меня на грани. Будто еще немного, и я наконец сорвусь за эту грань, за которой еще ни разу не была.
– Миша…Ми-ш-а-а… – тяну, умоляю, прошу.
И взрываюсь, вскрикнув, всхлипнув, задыхаясь, падая и разбиваясь на миллиарды осколков наслаждения.
Звенящая тишина накрывает, когда возвращается слух. И наше тяжелое дыхание. Я распахиваю глаза, встречаясь с его черным. Дышу быстро, надсадно.
Он стягивает с себя белье и достает из тумбочки фольгированный квадратик. Я как завороженная застываю, наблюдая за его действиями. Как натягивает латекс на член. Устраивается между моих ног. Замирает, а я решаюсь на признание.
– Миш, – шепчу, привлекая его внимание.
– М? – поднимает свой взгляд на меня.
– Мне нужно кое-что тебе сказать.
– Прямо сейчас? – его голос совсем охрип.
– У меня никого не было, – говорю, замечая, как зрачки его глаз расширяются. Он сглатывает, чуть отстраняясь. – Понимаешь? Никого. Ты…ты очень большой, – еле выговариваю слова.
– Девственница? – спрашивает, но этот вопрос не требует ответа.
На его лице застывает удивление. Секундная заминка с его стороны, и моя трусиха возвращается обратно. Я вся сжимаюсь в комочек под этим недоверчивым взглядом. Страх накатывает. А затем стыд. Я выбираюсь из-под него и отползаю на другой край кровати.
Боже, что я делаю?
Сползаю с постели, все еще прикованная к его взгляду.
– Мила? – зовет меня он, но меня уже не остановить. – Мила.
Я нахожу свой сарафан и натягиваю на себя дрожащими руками, открываю дверь и вылетаю как ужаленная.
– Мила! – доносится до меня мужской голос, но я уже сбегаю по ступенькам, запинаюсь, и чуть не лечу кубарем, но успеваю ухватиться за перила и закрываюсь в ванной.
Через полминуты стук в дверь, а я включаю воду и затыкаю уши, чтобы не слышать его. Я дура. Полная дура. С ума сошла, Серебрякова. Пялюсь на свое отражение в зеркале. Зачем только сказала про девственнность свою? Кому это нужно? Один только его взгляд чего стоил.
Помру нетронутой, старой девой. Да и черт с ним.
Стыдно-то как!
Снова и снова окатываю лицо ледяной водой, но щеки пылают.
– Мила…
– Со мной все хорошо, – отвечаю. – Уходи.
– Мил, ты не так все поняла. Выходи, поговорим.
– Не о чем, – говорю, стараясь сдержать слезы. А чего реветь собралась, сама не понимаю.
– Мил…
– Уходи. Иначе я тут останусь на всю ночь!
А затем тишина. Спустя минут двадцать я выключаю воду и прислушиваюсь. За дверью тишина. Открываю ее осторожно, и да, он ушел. Обида накатывает, но и облегчение тоже. Не буду я ему ничего объяснять. Он в шоке. Я тоже. Надо это пережить.
Пробираюсь в гостиную и забираюсь на диван, укрываясь одеялом. Выдыхаю, все еще прислушиваясь к каждому шороху.
Это провал, Серебрякова! По всем фронтам! Кажется, миссия окончательно и бесповоротно провалена.
Миша
Крыша поехала. Мозг потек. Как это помутнение еще можно назвать? Хочу ее до боли в мышцах. Хрен знает, как держусь, но хочу. Что не смог не поцеловать. А потом все… когда почувствовал, как она мне отвечает, сорвало все преграды, все тормоза к черту.
А ее руки на моей шее, потом в волосы пробираются пальчики… Мать его, как это приятно! Маленькая, хрупкая, тонкая. Страшно сломать. Давно я такого желания не испытывал.
Краем мозга понимал, что коридор – это не место для всего этого. Да еще и ребенок в доме. Димка мог в любое время спуститься. Поэтому и потащил Милку за собой, к себе. Хотя не планировал же. Думал, нахреначит мне по первое число за такое самовольничество. А нет. Лишь доверчиво смотрит. После этого никаких сомнений, будет моей и все. Сегодня так точно.
Сам сгорал от нетерпения. Внутри кровь кипела. А попробовав ее, остановиться нереально. Я не представлял, что может меня в этот момент оторвать от нее. И ее взрыв у меня на языке, мать вашу… я чуть не кончил. Отзывчивая, ласковая, нежная, мягкая… Принцесса настоящая. И вот это ее признание меня оглушило.
Девочка. Охренеть! Да за всю мою половую жизнь девочек у меня не было. Поэтому и стопорнулся, замялся. Что с ней делать? Она вмиг превратилась для меня в хрустальную вазу.
Черт! Внутри что-то развернулось теплое, щемящее…
А потом она резко изменилась в лице и засобиралась. Я, мудак, наблюдаю за ней, зову, но все без толку. Девчонка напугана. И непонятно, чем больше. Моей тупостью или произошедшим?
Только сейчас, лежа в постели, со стояком и мыслями, понял, что нужно было не тупить, а заграбастать ее, не дав выбежать из комнаты, и любить. Нежно, медленно.
Но я идиот. Редкостный.
Слышал, как она вышла из ванной. Специально оставил у себя дверь открытой. Спуститься и поговорить? Да вот теперь я боюсь ее спугнуть. Пусть успокоится. И с этими мыслями я проваливаюсь в сон.
Но кто бы мне сказал, что так тупить нельзя? Разве бы я оставил ее одну? Разве допустил бы то, что произошло утром?
А утром я проснулся и, умывшись, первым делом спускаюсь вниз. Хочу извиниться. Да много чего хочу. Но меня ждет, мать его, сюрприз. Огромный такой, сюрприз.
На диване, где спала Мила, постельное сложено стопочкой. А из кухни долетает шум. Уверенный в том, что там Мила, я подхожу к кухне и замираю в проходе.
– А ты что тут делаешь? – спрашиваю, поняв, что на кухне не Милка, а Таня.
– Доброе утро, – расцветает на ее губах улыбка. Вытирает руки о фартук. Тот самый, который надевала вчера Мила.
