и Лемковский Палладий присягнул на верность нацистам
26
Тем временем нацисты, полные решимости добиться своих целей любой ценой, нашли «простой», но крайне губительный способ раздавить оппозицию православной Церкви в стране. И сегодня, глядя на фотографию, опубликованную 13 февраля в польской газете «Кракауэр Цайтунг», которую контролировали немцы, можно подумать, что православный епископ и его внушительный ареопаг были благожелательно настроены к нацистским оккупантам. На фотографии мы видим, как епископ зачитывает декларацию верности нацистам.
Посольство Польши переправило газетную вырезку Святому Престолу, сопроводив ее пояснением о том, что «в Кракове прошла церемония, положившая конец трудностям, которые создавали оккупантам православные пастыри страны». В присланном фрагменте говорится о давлении, которое немцы оказали на предстоятеля Польской православной церкви митрополита Варшавского и Волынского Дионисия (Валединьского):
«Он был арестован, “добровольно” отказался от своего служения, был освобожден, потом снова арестован, освобожден и опять арестован. Видя, что за это время его епархия была передана епископу Серафиму Ладе, нацистской марионетке, митрополит Валединьский сдался и окончательно покорился немецким властям. Нацисты устроили специальную церемонию, чтобы предать огласке его подчинение»27.
Простой способ сломить сопротивление, обеспечивающий стопроцентный успех. А пропаганда довершит дело.
* * *
В феврале 1941 года Анджело Ротта, нунций в Венгрии, сообщил Бюро, что, обзаведясь благодаря Государственному секретариату новой визой, отец Москва сумел перейти венгерскую границу и проникнуть в часть Польши, находившуюся в зоне советского влияния. Эти сведения передал венгерский иезуит, получивший их от человека, который сопровождал священника и помог ему перейти через границу. Затем отец Москва отправился во Львов. Будапештскому нунцию он пообещал, что передаст весточку о своем благополучном прибытии в пункт назначения28. Несмотря на все опасности, созданная нунцием Роттой сеть информаторов работала весьма эффективно. В середине апреля 1941 года он отправил в Рим такое сообщение: «Находящиеся в Венгрии польские беженцы наладили нелегальную радиосвязь для общения со львовским [архиепископом]»29.
Несколько недель спустя, 30 июня, в новом письме Ротта извещал государственный секретариат о том, что Вильк-Вилькославский, товарищ отца Москвы, о котором речь пойдет ниже, получил от него новости:
«Достопочтенный иезуит отец Москва пересек русско-венгерскую границу, но был арестован русскими властями в Сколе. С тех пор о нем ничего не известно»30.
Из отчетов следует, что он, вероятно, был отправлен в львовскую тюрьму, а затем переведен в Киев, в более крупную тюрьму. В течение многих месяцев его зверски пытали за шпионаж и предательство. Понимая, что должен бесстрашно защищать Церковь, он упорно повторял своим истязателям, что был нанят венгерской разведкой для шпионских операций. Несмотря на ужасные безостановочные пытки, которым его подвергали, он так и не выдал, кто он такой, в надежде, что следователи примут его за шпиона и не поймут, что он на самом деле священник, – иначе он наверняка попал бы на публичный процесс или подверг опасности своих собратьев по вере.
По данным из внешних источников Ватикана, 7 июля 1941 года отец Москва был приговорен к смерти как враг народа и был казнен в тот же день в киевской тюрьме31. Можно было бы подумать, что проект тайной сети, занимавшейся сбором информации в оккупированной Польше и в большевистской России, погибнет вместе с ним. Но это не так.
В Историческом архиве хранятся другие сведения об отце Москве. Пока еще не изданные, они заслуживают более пристального внимания.
Впрочем, отец Москва был не единственным тайным информатором Пия XII…
* * *
Впервые мысль о создании особой сети, позволявшей поддерживать контакт с поляками, была высказана 12 декабря 1940 года в письме нунция Ротты кардиналу Мальоне. В нем упоминался польский священник, достопочтенный Жепко-Ласки. Ротта указывал, что этот священник предлагал услуги по передаче тайной корреспонденции в Польшу и из нее, причем как из районов, оккупированных нацистами, так и из тех, что находились под советским господством.
К письму нунций приложил первый отчет, составленный на латыни этим новым кандидатом в «информаторы», и указал на необходимость иметь связного между Будапештом и Польшей: для обеспечения связи с Римом лучше всего было бы, чтобы он не был ни официальным, ни публичным лицом32. Кроме того, нунций высказал идею о создании сети осведомителей, которые будут передавать информацию за пределы Польши33. Начав с малого, сеть можно будет расширить, когда удастся обеспечить безопасность ее участников34.
Ввиду деликатности операции в нее оказался непосредственно вовлечен госсекретарь кардинал Мальоне. В феврале он просил своих подчиненных оценить, насколько осуществима эта затея: «Сегодня утром мы говорили об этом проекте: не был бы кто-нибудь из вас столь любезен, чтобы предоставить мне соответствующую информацию?»35
Однако когда Бюро изучило вопрос, выяснилось, что Жепко-Ласки, лично знавший как отца Ледоховского, генерала Общества Иисуса, так и отца Москву, был исключен из ордена иезуитов в 1938 году36. Минутанты указали, что официальные причины этого решения «неизвестны»37. Все это ставило Святой Престол перед серьезной дилеммой: можно ли доверять этому потенциальному осведомителю? Нужно было найти другого кандидата. Выбор пал на францисканца Петера Вильк-Вилькославского, на которого с начала 1941 года была возложена пасторская миссия среди поляков, депортированных в Венгрию38. Эти поляки, католики в большинстве своем, находились в крайне уязвимом положении, а венгерское население, как правило, относилось к ним враждебно.
Итак, по рекомендации отца Ледоховского, генерала ордена иезуитов, эта задача была возложена на Вильк-Вилькославского39. Затем было решено, что отец Жепко-Ласки, репутация которого вызывала вопросы у Государственного секретариата, будет действовать под его началом. Было ли это решение рискованным?
В письме, отправленном нунцию Ротте, кардинал Мальоне предупреждал, что отец Вильк-Вилькославский должен действовать предельно осторожно и не возлагать никакой серьезной ответственности на Жепко-Ласки. Он также приложил письмо, которое следовало передать львовскому архиепископу и в котором он четко просил, чтобы отец Москва по возможности тщательно его хранил или хотя бы затвердил его содержание, чтобы передать его изустно в случае необходимости. Если отец Москва уже не находился в Венгрии, письмо можно было передать Вильк-Вилькославскому. По-видимому, среди агентов существовала своего рода иерархия, а наибольшим доверием в Риме пользовался отец Москва.
Вильк-Вилькославский быстро доказал, что находится на своем месте. В длинном отчете на латыни он ссылается на энциклику «Summi Pontificatus», выпущенную Пием XII в 1939 году. В этом послании епископам и католическим верующим папа подробно описывал ужасные последствия кризиса веры и распространения антихристианских идеологий и призывал польский народ держаться перед лицом трудностей. Вильк-Вилькославский утверждал, что немцы подправили энциклику. Если папа оплакивал вторжение в Польшу и осуждал – косвенно, разумеется, – нацистский тоталитаризм, то текст, обработанный немецкими пропагандистами, превратился в прямое обращение к немецким солдатам, восхвалявшее величие германской нации. А польскому населению внушал, что нацистская идеология гармонично сочетается с идеями Святого отца40, – обыкновенная фальшивка, которую некоторые до сих пор считают правдой. Нацистская пропаганда работала прекрасно.
*
