Взгляд на мир животных как на мир жестокой и беспощадной конкуренции был очень близок Томасу Гексли, одному из ярых сторонников теории Дарвина. Гексли считал главным достижением человека и его непреходящей задачей преодоление нашего животного прошлого:
Из тьмы доисторических веков появляется человек с грубыми отметинами своего низкого происхождения. Это дикое животное, только более умное, чем другие животные, жертва своих импульсов, которые нередко влекут его к собственному разрушению… его неизменные спутники – порок, кровопролитие и несчастья.
И только благодаря разуму, продолжал Гексли, а также благодаря «удивительному дару членораздельной и вразумительной речи… человек постепенно аккумулировал и систематизировал опыт, который почти полностью утрачивается с окончанием каждой индивидуальной жизни у любого другого животного; так что теперь он стоит на вершине, оставив далеко позади себя более скромных собратьев, преображенный отраженным светом из бесконечного источника правды».
Чувство собственного достоинства, согласно этой точке зрения, человек не унаследовал из своего животного прошлого, а зарабатывал собственными непрекращающимися усилиями. При видимой «цивилизованности» его животные стремления – неизменно жестокие и яростные – приходится постоянно держать в узде. Но, пока эти импульсы под контролем, человек способен стать всем, кем захочет.
Такое мышление, а также социальный дарвинизм, сформулированный Гербертом Спенсером, обосновывали и питали многочисленные культурные и политические предрассудки до настоящего времени. Дуализм, который противопоставляет мораль природе и человека другим животным, присутствует в философии Зигмунда Фрейда, основанной на контрасте сознательного и бессознательного, эго и суперэго, любви и смерти. Как и Гексли, Фрейд повсюду видел только борьбу. Он объяснял табу инцеста насильственным разрывом с вольной сексуальной жизнью других приматов, кульминацией которой являлось коллективное убийство деспотичного отца сыновьями. Он считал, что цивилизация родилась из отрицания инстинкта, завоевания контроля над силами природы и построения культурного суперэго.
Идея титанической борьбы была популярна и у коммунистов. Карл Маркс с самого начала был сторонником теории Дарвина – в собственной интерпретации. Его большевистские и маоистские последователи (или фальсификаторы) довели его теорию до абсурда. В соответствии с научными законами истории – и исключительно с помощью воли и под руководством Партии – человек должен быть создан заново в идеалах социализма. Тех, кто стоял на пути у прогресса, надлежало принести в жертву{34}.
Желание советских лидеров доказать, что их методы являются истинно научными и что именно они, а не империалисты, правильно понимают эволюционную теорию, приводили к эпизодам, которые сегодня могут показаться историей из книг Михаила Булгакова. Так, в 1926 г. ученый Илья Иванов получил одобрение на проведение следующего эксперимента: чтобы доказать происхождение человека от обезьяны, он должен был вывести человека-шимпанзе. Иванов отправился на французскую исследовательскую станцию на западе Африки, где оплодотворил человеческой спермой трех самок шимпанзе. Он не использовал собственную сперму, потому что разделял убежденность колонизаторов в том, что африканцы ближе к шимпанзе, чем европейцы. Иванов пробыл в Африке достаточно долго, чтобы убедиться, что его эксперимент провалился, затем связался с кубинской богачкой Розалией Абре, которая первой стала разводить шимпанзе в неволе и держала настоящий зоопарк под Гаваной. Он поинтересовался, можно ли использовать кого-то из ее подопечных самцов шимпанзе для искусственного оплодотворения добровольно согласившейся на эту процедуру русской женщины, известной потомкам как Г. (Его запрос так и остался без ответа, и Г. больше в анналах истории не проявлялась.)
Социальный дарвинизм использовался и ультракапиталистами в США, где иногда (по вкусу) его разбавляли религией. Например, Джон Рокфеллер считал триумф крупных корпораций «просто результатом работы закона природы и Господа». Мировоззрение атеистки Айн Рэнд состояло из сильно искаженного ленинизма и вульгарно упрощенных взглядов Ницше: «Что такое ваши массы, если не грязь, которую можно топтать, топливо, которое можно сжечь ради тех, кто этого заслуживает?» Все могут молиться в церкви Св. Доллара, неважно, верят они в Бога или нет – мнение, которое ярче всех выразил Гордон Гекко, герой фильма 1987 г. «Уолл-стрит»: «Смысл в том, дамы и господа, что жадность – за неимением лучшего слова – это хорошо. Жадность – это правильно. Жадность работает. Жадность проясняет и отражает суть эволюционного духа».
«Уолл-стрит» стал предвестником финансовой культуры, которая расцвела в 1990-е и 2000-е. Этот фильм был снят во время последнего витка холодной войны и в этом смысле был продуктом культуры, которая в течение нескольких десятилетий жила под угрозой уничтожения. И американцы, и русские в любой момент могли начать войну, которая в течение двадцати минут уничтожила бы большую часть всех форм жизни на Земле, что молодой Фидель Кастро, одержимый идеей интернационализма, настоятельно советовал сделать Советскому Союзу в 1962 г. Американские военные стратеги решили в 1950-е, что лучший способ сохранять мир – это следовать теории игр, согласно которой каждый игрок руководствуется исключительно собственными интересами, или, как сформулировал создатель теории игр, математик Джон Нэш «Fuck you, buddy».
После Второй мировой войны было естественно прийти к выводу, что человек не только не контролирует свои звериные инстинкты, но и представляет собой типичную обезьяну-убийцу. Израильский премьер-министр Менахем Бегин заметил: «Цивилизация развивается скачкообразно». Идея, что непрекращающаяся борьба – неизбежная реальность, со всей беспощадностью звучит в словах судьи в книге Кормака Маккарти «Кровавый меридиан»{35} (1985).
В документальном фильме «Туман войны» (2003) бывший министр обороны США Роберт Макнамара вспоминает обсуждение ядерного кризиса с кубинским президентом в 1992 г.: «Господин президент, у меня к вам три вопроса. Во-первых, вы знали, что там были боеголовки? Во-вторых, если знали, вы бы рекомендовали Хрущеву использовать их, учитывая возможность американской атаки? В-третьих, если бы он их использовал, что произошло бы с Кубой?». Кастро ответил: «Во-первых, я знал, что они там были. Во-вторых, я не “рекомендовал бы” Хрущеву, я фактически рекомендовал Хрущеву, чтобы он их использовал. В-третьих, что произошло бы с Кубой? Она была бы полностью уничтожена».
В 1990-е руководство Enron Corporation, вдохновленное книгой Ричарда Докинза «Эгоистичный ген», разработало систему мотивации и увольнений, которая «стравливала» сотрудников друг с другом. Основана она была на уверенности менеджеров в том, что существует всего два стимула для человеческого поведения: жадность и страх. В результате они добились того, что в Enron была создана корпоративная культура, которую определяли жестокость, обман и откровенная эксплуатация. Компания Enron под руководством ближайшего делового партнера Джорджа Буша развалилась в 2001 г.
Еще одно заблуждение, в которое легко можно впасть, если воспринимать только часть правды, – теория бихевиоризма, предложенная в XX в. версия представления о человеке как о чистом листе, на котором можно написать все что угодно. В романе Джорджа Оруэлла «1984» О’Брайен говорит Уинстону Смиту: «Вы воображаете, будто существует нечто, называющееся человеческой натурой, и она возмутится тем, что мы творим, – восстанет. Но человеческую натуру создаем мы. Люди бесконечно податливы».
Мао Цзэдун тоже видел в китайском народе «чистый лист бумаги… самые новые и красивые слова могут быть написаны на нем… самые новые и красивые картины нарисованы…». Одним из последствий такой его убежденности стал «Большой скачок», во время которого от 20 до 45 млн человек погибло от голода. Ничего настолько трагичного на Западе не происходило, но бихевиоризм сохранял свое влияние как минимум до 1970-х, когда его наиболее известный сторонник Беррес Фредерик Скиннер продолжал относить любые проявления умственной деятельности к «надуманным объяснениям». Внутренние психологические опыты: мысли, чувства, намерения, цели – излишни с точки зрения изучения фактических мотивов поведения и, соответственно, не имеют никакого значения.
Эксперименты, целью которых было проверить, до какой степени люди и животные представляют собой «чистый лист бумаги», не раз заводили ученых в тупик. В конце 1960-х два американских психолога решили проверить, можно ли разрушить самую тесную связь, существующую среди млекопитающих, – связь между матерью и младенцем. Они поместили новорожденных детенышей макак-резусов в клетки с куклами из проволоки и тряпок, отдаленно напоминавшими кормящих матерей.