— Я ничего не знаю, — глядя в железную палубу под ногами, ответил крепкий, жилистый мужчина лет сорока, с очень волевым лицом. Судя по всему — никак не меньше, чем коммандер одного из западных флотов, или — старший лейтенант по нашему.
— Чего ты не знаешь, милый? — с тихой лаской, которой он едва-едва ухитрялся маскировать бешенство, спросил Летягин. — Выпускал ли ты торпеды, не знаешь? Или как тебя зовут? Где на службу нанялся, к кому? Не знаешь? В кого стрелял и зачем — тоже не знаешь? Тогда и я не знаю — зачем вдруг вот этот старшина засунет тебя в торпедный аппарат и стрельнёт. Тоже не зная — куда. Но ведь куда-нибудь ты долетишь? Или это будешь уже не ты? Я не очень разбираюсь в торпедном деле, тебе лучше знать…
— Я не знаю, кто и зачем меня нанимал. Я ирландец, бывший подводник, лейтенант-коммандер[60] Чарльз О'Доннел. В Дублине ко мне в подошёл человек, предложил заработать. По прежней специальности. Пенсия у меня была очень маленькая, предложили впятеро. Какой смысл отказываться? В своём отсеке я готовил торпеды. Только. По команде выпускал. Куда, в кого — понятия не имею.
— Отлично, — сказал Летягин, почувствовавший, что выходит на интересную тему.
— Начнём с самого начала. Какой паб, название, адрес. Какой человек? Дата и место подписания контракта. Куда отправились после этого? Где базировалась лодка? Сколько их было, кроме этой? Сколько раз выходили в море, сколько раз стреляли по целям. Координаты, результат. Когда и откуда вышли в последний поход… Видишь, как много интересных вопросов. И наверняка столько же ответов будет. Должно быть, — уточнил Летягин. За отказ отвечать — смертная казнь. За ложь — то же самое. У меня есть время, чтобы допросить каждого на борту и сопоставить информацию. Заранее предупреждаю — никаких обнадёживающих обещаний не даю. Не в моих возможностях. Приплюсовать к уже имеющимся покойникам — свободно. Отпустить — нет. Суд будет разбираться. Наш или международный — не моё дело. Но верхней меры у нас не предусмотрено, так что поживёшь в любом случае. Так что — начинаем?
Бывший лейтенант-коммандер сделал правильный выбор. Жизненного опыта ему хватило, чтобы сообразить: в своём нынешнем состоянии русский поручик и без того проявляет чудеса психической устойчивости, заставляет себя держаться в рамках и устава, и так называемого гуманизма. Едва ли хоть один из офицеров очередной реинкарнации «Летучего голландца», каковой являлась субмарина «12-бис», вел бы себя настолько корректно с этим же поручиком.
Поэтому О'Доннел решил все свои силы и изобретательность приберечь для нормального суда. А с человеком, счастливо избегнувшим мокрой могилы, да вдобавок, вместо того, чтобы от радости напиться вдребезги, занявшегося нудной канцелярщиной, лучше по пустякам не спорить. Кто знает, в какое мгновение и от какого слова у него сорвётся нарезка загадочной славянской души, и он начнёт крушить направо и налево, не разбирая правых и виноватых?
Правда, лейтенант-коммандер отчётливо понимал, что «правых» на борту его лодки гораздо меньше, чем имелось праведников в Содоме и Гоморре, вместе взятых.
Чарльз оказался человеком весьма памятливым и наблюдательным и всячески демонстрировал поручику свою лояльность. Несколько раз попробовал надавить на жалость, повествуя о своей трудной судьбе, но увидел на лице едва ли двадцатипятилетнего офицера гримасу брезгливости по отношению к себе, сорокалетнему мужчине, и устыдился. По крайней мере, перешёл на тон деловой и почти бесстрастный.
Большая часть его показаний Летягину показалось не то чтобы неинтересной, а попросту непонятной. Поручик крайне мало был сведущ в международной политике. Окажись на его месте Чекменёв или даже Ляхов, они мгновенно зацепились за незначительные, казалось бы, детали, вроде мельком услышанного О'Доннелом разговора между командиром лодки, то ли с бывшим, то ли до сих пор состоящим на службе коммодором английского (!) флота, и штатским господином.
Разговор происходил в береговом ресторанчике, незадолго до последнего рейда. Там и прозвучало — «Хантер-клуб». Ирландец об этой организации слышал и раньше (жизнь длинная, чего только не услышишь) и предположил, что в России о ней тоже имеют представление. Кому нужно — разумеется, имеют, но не каждый же строевой офицер, если он не из Разведупра.
Гораздо более важной информацией Летягин счёл ту, что касалась расположения базы подводных лодок. Фарерские острова, один из фьордов миль на тридцать севернее Торсхавна, столицы островов, с населением около десяти тысяч человек.
Главное — база там, судя по словам О'Доннела, появилась не вчера и не позавчера. Лет пять назад, не меньше, и была она тщательно оборудована для обслуживания минимум пяти лодок. По полной, что называется, программе.
Причём явно не датчанами, в чьей юрисдикции находились острова.
…Время от времени подавая условный сигнал на принятой в средиземноморской эскадре частоте, трофейная лодка почти полным ходом шла курсом норд-ост. Погода была самая подходящая ветер умеренный попутный, волнение не больше трёх баллов, сплошная облачность и дымка, ограничивающая видимость тремя-четырьмя милями. Достаточно, чтобы заблаговременно уклониться от нежелательной встречи с посторонними судами. Торговые моряки не настолько бдительны, чтобы навскидку обнаружить у горизонта всего лишь семиметровую рубку и почти погружённый корпус. От военных кораблей, конечно, не скроешься, но пока бог миловал.
После полудня лодку наконец обнаружили, на пределе своего радиуса, вертолёты с «Эссена». Снизились почти до высоты рубки, сбросили на тросике красный алюминиевый пенал. Летягин прочитал короткую записку с указанием нового курса и только тут почувствовал, как смертельно устал. Час, от силы два продержится, и всё! Свалится, где стоит. Одновременно, другой частью сознания, понимал, что останется на своей вахте сколько нужно. Хоть бы и ещё сутки.
Очередная пара вертолётов прилетела через час. Один барражировал поверху, другой зашёл с кормы, почти коснулся палубы разлапистыми поплавками, завис, уравняв скорость.
Из распахнутой дверцы спрыгнули пять человек в спасательных жилетах. Два со «строевыми» кантами на погонах, трое с «механическими». Поручик, с ладонью у виска, отрапортовал старшему по званию, капитану второго ранга, и в заключение спросил: — Могу считать, что командование сдал?
— Так точно, поручик, так точно, — обнял его смутно знакомый офицер. Где-то виделись, а убей бог, не вспомнить.
— Капитан второго ранга Шелавин командование принял. Можешь отдыхать, — посмотрел он в красные, воспалённые глаза офицера. — Ходу нам часов пять. Выспишься. На «Эссене» тебя торжественная встреча. Сам понимаешь…
На свою дачу Фёст с командой возвратились благополучно. Никто их бесшумного скольжения по реке не заметил, всё внимание не слишком многочисленных в это время обитателей прибрежных посёлков было привлечено звуками боя и высоким пламенем пожара.
Секонд, Мария, Марина и Людмила встретили их, как случайно выживших героев — слишком уж большой шум они подняли.
— Даже здесь слышно было, будто батальон воюет, — сказал Ляхов-второй, довольный, что всё закончилось и кроме царапины Инги — никаких потерь.
— А шашлыки готовы? — демонстрируя и выдержку, и чувство юмора, спросила Анастасия.
— Чуть-чуть не подгорели, — в тон ответила Людмила.
— Шашлыки ещё немного подождут, господа офицеры, — сказал Фёст. — Десять минут на всё. Мотор с клипербота снять, протереть, слить бензин. Убрать в дальний угол, можно каким-нибудь мусором притрусить. Словно к нему год не подходили. За полчаса он остынет, не придерёшься. Воздух из лодки спустить, её у огня подсушить. И тоже в сарай. Отдельно и подальше…
— Думаешь — кто-то проверять будет? — удивился Секонд.
— У вас, может, и не стали бы, а у нас… Хрен его знает, товарищ генерал-лейтенант.
Эту присказку из уст аналога Вадим слышал неоднократно, и всегда — в разных вариациях.
— Дальше, девушки и дамы, — сказал Фёст, неизвестно зачем проведя такое разделение среди ходивших с ним валькирий, — форму, оружие — тоже в подвал. Там есть люк в полу, Вяземская знает керамический. Никакой металлоискатель не возьмёт. Затем быстренько, но тщательно моемся с применением специальных косметических средств, чтобы ни следа порохового дыма или почвы с того участка ни на ком не осталось. Переодеваемся в самые лёгкие и соблазнительные из имеющихся у вас туалетов — и к столу! Ох, и осторожный же ты! — В словах Секонда Фёсту послышалось некоторое осуждение.
— Неужели Конан Дойла не читал? Или Рассела рассказик — «Рутинная работа»? Если кому-то в голову придёт к нам придолбаться — долго отмазываться придётся. Возможно — и со стрельбой. А мне — надоело. Мог бы своим приятелям в больших чинах прямо сейчас позвонить — прикрыли бы. Но опять лишняя засветка. А если сейчас не наши люди всей силой навалятся — мало не покажется. Тем более президент, уверен, кого надо здрючить уже успел. В свете последнего разговора у нас, при всех негативах, спецы ещё встречаются — упаси бог! Особенно если генерала МГБ и взвод спецназовцев неподалёку завалили. Подворный обход верняком начнут. Так одно дело — полупьяные эфемерные создания в просвечивающих сарафанчиках на голое тело им явятся, совсем другое — отчётливые девки с горящими глазами, грязью под ногтями и пороховым нагаром на щеках… Музыку подходящую заводим, всем — грамм по двести крепкого или по бутылке на нос, кому чего нравится — прямо сейчас. Посуду, пустую и полную, сколько есть — на стол. И тут подавая пример, разлил валькириям по полстакана жутко дорогой, для самых отвязанных любителей понтов выпускаемой водки. Обыкновеннейший «спиритус этиликус», известным способом разбавленный, хорошо, если не водой из-под крана, зато эксклюзивные бутылки из самой Франции…
