Об отдалённых последствиях судить пока рано, сейчас воздействие проявилось в депрессии, сильной усталости и словно бы потере части собственной личности. Причём — лучшей части. Словно бы она вся перешла к Фёсту, а сам Секонд превратился в его бледную проекцию… Не зря ведь, когда просветление моментами находило, мелькала мысль: «Да что же это со мной? Лимон выжатый — и тот себя лучше должен ощущать…».
«Так это же оно самое и есть, — подумал Ляхов, переходя на палубу парохода. — Пробудь я там ещё несколько суток, вообще истаял бы, как снеговик на солнце. — Представил себе подобную картину, передёрнул плечами. — Нет уж, я туда больше не ходок. Старших надо слушать».
А вот Фёст был по-прежнему бодр и подтянут, словно на самом деле позаимствовал у своего аналога часть жизненной энергии.
Дмитрий Сергеевич принял гостей с обычным радушием. Здесь у него, после ухода Ляхова с девушками, прошло всего около недели, и новостей от «братьев с сёстрами» не было. Они продолжали свои исследования вновь открытой цивилизации дуггуров и на связь выходили всего один раз.
Ляховых, с их сегодняшними заботами, события фактически столетней, с их точки зрения, давности интересовали мало. «Довлеет дневи злоба его».
Зато рассказ о проекте Фёста Воронцова позабавил. Родное ведь для него время, пусть и не удосужился он ни разу за шесть биологических и неизвестно сколько физических посетить собственное «будущее». Новиков с Шульгиным ходили, а его не привлекло. Даже, по некоторым мельком сказанным словам, не очень, кажется, верил в его подлинность. Ровно в той же мере, как в тысяча девятьсот сорок первый год, где повоевал, ни разу не усомнившись в подлинности пуль и снарядов, что летали мимо и рвались вокруг.
В ответ на недоумённый вопрос Секонда, как возможен такой интеллектуальный дуализм, предложил перечитать главу шестую «Суммы технологии»[62] Лема. Фёст, кстати, читал её ещё в студенчестве, а в параллели книга так и не была написана, (хотя несколько других пан Станислав всё-таки сочинил.) Историческая и материально-техническая стабильность не весьма способствует развитию футурологического стиля мышления.
Узнав о появлении обоих Ляховых, в салон пришла Наталья Андреевна, от всей души заинтересованная в судьбах своих воспитанниц.
Секонд тут же доложил, что Фёст собирается сделать предложение Людмиле, а Настя уже нашла себе суженого в его реальности. — Рада за девочек. Люда, имей в виду, — это она уже к Фёсту обратилась, — самая из них нежная. Не очень хорошо, что ей наш мир достался. Лучше бы наоборот. Анастасия покрепче…
— Наталья Андреевна, — при разнице в возрасте всего в семь лет ни он, ни Секонд говорить ей «ты» не научились, — зачем о грустном? Один наш популярный певец предлагает:
«Не будем прогибаться под изменчивый мир. Пусть лучше он прогнётся под нас».
Я Люду никогда не обижу, всем остальным шести миллиардам населения Земли этого делать тем более не стоит. При всей её нежности. Вы вон тоже в моём мире тридцать лет прожили, и ничего. Мне тогда восемь лет было, когда вы ушли, но я восемьдесят четвёртый хорошо помню. Следующие двадцать — тем более. Вы не пропали, уж как-нибудь и мы не пропадём, особенно с вашей помощью.
Фёст говорил со всей возможной деликатностью, но Наталья остро почувствовала в его словах и ревность по поводу того, что не он, а Секонд провёл здесь с девушками очень много дней в тесном общении, и обиду на то, что она как бы выразила недовольство тем, что Вяземская выбрала его, невзирая на естественную логику.
Гораздо отчётливее то же самое почувствовал Воронцов. Редкий случай, когда его умная жена допустила «гаф».[63]
Однако русский офицер, тем более — военврач и психолог, Вадим Ляхов очень аккуратно вышел из ситуации.
С улыбкой принял поданную стюардом, по жесту адмирала, чернёную серебряную чарку, приложился к ручке адмиральши. Сказал любимый отцом тост: «Побудем, пожелаем».
Секонд непроизвольно дёрнулся. «Опять всё тот же сон!» То есть слова его отца, использованные, как свои, совсем другим человеком.
Наталья Андреевна выпила своё шампанское, Воронцов и Секонд то, что и Фёст. Пятидесятилетний (если он вообще бывает) коньяк.
— Да, кстати, — по неистребимой привычке немедленно взяв сигарету, но пока её не прикуривая, сказал Ляхов-первый. — По этому поводу мы и пришли. Разрешите, ваше превосходительство, приступить к теме?
— Кто же тебе, такому, может не разрешить? — улыбнулся Воронцов.
— Если вас не затруднит и аппаратура позволит, не могли бы вы связать нас с леди Спенсер? Кажется, в том положении, в какое мы попали, или — влезли, что тоже правильно, только она сможет нам помочь. Хотя бы советом…
— Советом — наверняка, — кивнул Дмитрий Сергеевич. — Ты, наверное, помнишь этот анекдот: «У нас ведь страна Советов, а не страна баранов…»[64]
— Как же, непременно…
Наталья тоже засмеялась, а Секонд снова ничего не понял.
— Я — не могу? — совершенно серьёзно спросил Воронцов.
— Насчёт переброски в Москву очередной Ударной дивизии — не сомневаюсь. Но здесь вопрос несколько тоньше…
— Хорошо, прямо сейчас и займёмся. Воронцов через вестового вызвал андроида — инженера, допущенного к самостоятельной работе на СПВ. Обычный на вид капитан-лейтенант в синей рабочей форме внимательно выслушал задание: разыскать по имеющимся в аппарате настройкам в Лондоне тысяча восемьсот девяносто девятого года госпожу Сильвию Спенсер. Не ошибившись и не соединившись с подобной личностью в любом другом году двадцатого века. Их там может оказаться около трёх. А возможно, и больше.
— Попросил бы пройти, господин адмирал, в нижний центральный пост, вне его такой контакт недопустим… — сказал робот. — При этом необходимо отключить уже действующий канал с две тысячи таким-то годом. И ему синфазным. Три межвременные связи сразу — мощный парадокс.
Фёст ощутил беспокойство. Прерывать канал со своей Москвой, где сейчас отдыхают девушки и где у него столько недоделанного, — просто немыслимо. Кто знает, куда войдёшь следующий раз? Туда, где жизнь идёт заведённым чередом?
«Отец пасёт крысиные стада, мать, как всегда, безмятежно несёт яйца. Дубы-гиганты по-прежнему перекочёвывают на юг…»[65]
— Не возражаю. Пойдём, — приняв решение, сказал он, вставая. — Но ты, брат, ступай домой. По ту сторону экрана. Если что не сойдётся — вернётесь в твоё время. У вас там всё устроено, и Государь своими милостями не оставит. Постарайся, чтобы Люда не подумала, что я её бросил. Жив буду — вернусь…
— Ты что-то в минор впал, — сказал Воронцов сочувственно.
— Не вам бы спрашивать, Дмитрий Сергеевич, — ответил Фёст не то чтобы резко, но убедительно, с большой долей печали в голосе. — Вы куда с сухумского пляжа попали? А если бы вас девушка в Мурманске, или где там, до сих пор ждала?
Он заметил, что у Натальи Андреевны губы слегка дрогнули. Значит — представила, как оно в любой момент с каждым случиться может. С ней — хорошо случилось, а с другой на её месте?
… Робот-оператор нашёл Сильвию всего через пять минут поиска по волнам сразу нескольких мировых эфиров.
Леди Спенсер в викторианском платье с огромным декольте беседовала за чашкой пятичасового чая с довольно неприглядного вида старухой. Берестина поблизости видно не было.
Блок-универсал, он же портсигар, издал в дамской сумочке едва слышный даже самой хозяйке писк. На грани ультразвука.
— Извините, дорогая Аннабель, — со всей возможной любезностью сказала Сильвия. — Мне настоятельно нужно отлучиться. Через несколько минут я вернусь и мы продолжим. Я почти уверена, вашего племянника в Сандхёрст мы устроим…
Единственное близкое место, где можно было разговаривать по межвременной связи спокойно, — дамский туалет. В нём, как убедилась леди Спенсер, не было никого.
— Кому я потребовалась? — спросила Сильвия, глядя на кафельную стенку кабинки.
— Мне, — ответил Воронцов, предупредительно открывая «дверь» до самого пола. — Заходи…
— Алексею сообщить не надо? — приподняла Сильвия бровь. — Он сейчас наверху, за бриджем.
— Не вижу необходимости. Пока роббер[66] доиграют, успеешь вернуться.
— Ну, хорошо, — приподняв подол муарово переливающегося платья, она шагнула в проём. — Рада вас видеть, господа. Вы — Секонд или Фёст? — спросила она Ляхова. — Подождите, не отвечайте, сама догадаюсь… — Сделала вид, что задумалась. — Да, разумеется, Фёст. Невозможно ошибиться. Как у вас там дела?
— Спасибо, леди. Дела у прокурора, у нас так, делишки… О них и хотелось бы потолковать…
Он с предельной лаконичностью изложил то, что случилось с курсантками Дайяны, от момента их гибели до сегодняшнего (если так можно выразиться о событиях, случившихся восьмьюдесятью годами позже) утра. И о том, какую именно личную игру он затеял в своём времени.
