Первое. Если планета утратила статус Планеты дальнего радиуса;
Второе. Если условия пребывания на планете делают невозможным осуществление деятельности станции слежения;
Третье. Если пребывание на станции слежения представляет собой непреодолимую угрозу жизни персонала станции слежения;
Четвёртое. Если дальнейшее осуществление деятельности станции представляется нецелесообразным по другим причинам, предусмотренным….
— Стоп, — сказал Тимур. — Достаточно.
Если пребывание на станции слежения представляет собой непреодолимую угрозу жизни персонала станции слежения.
* * *
— Тимур, ты спишь?
Человек заворочался в кресле, потом резко открыл глаза.
— Что? — спросил он хриплым голосом. — Что-то случилось?
Человек оглядел экраны. На экранах была всё та же порядком уже осточертевшая картина. Скалы большие, скалы поменьше, маленькие камни, россыпи булыжников и прочий геологический восторг.
— Если ты не спишь, может быть, сыграем в покер?
— Нет, — сказал человек. — С тобой играть…
— А почему?
— Основа покера — блеф, а по тебе как поймёшь — блефуешь ты или нет?
— Я буду блефовать, — пообещал робот.
— Только этого мне не хватало, — проворчал человек и неожиданно оживился: — А давай на оружие?
— Я не могу играть с тобой на оружие, — сказал робот. — Ты пленный. Тебе нельзя иметь оружие.
— Скотина, — пробормотал человек. — Я уснуть не могу, а он…
Если пребывание на станции слежения представляет собой непреодолимую угрозу жизни персонала станции слежения.
* * *
— Я что вспомнил, — сказал Тимур. — В каюте начальника станции стоит очень интересный агрегат. Я ещё с него кое-что снял, когда делал этот…, — Тимур щелкнул в нетерпении пальцами, — аппарат для очистки воды. Это что у нас?
— Это самогонный аппарат.
— Как странно, — сказал Тимур нараспев. — У него был такой… некустарный вид.
— Приказом номер вэ-эс пятьдесят два три нуля четыре два один, от второго апреля 2132 года самогонные аппараты были введены в перечень штатного оборудования станций длительного пребывания.
Человек хмыкнул и направился в каюту начальника станции. Вид при этом у него был неуместно залихватский. Он даже насвистывал что-то.
* * *
— Была бы на станции мышка… — за полгода Тимур привык к такому общению. Оно ему даже нравилось. Можно было обрывать разговор, когда захочешь, возобновлять его, когда захочешь, высказывать любую мысль. Очень удобно.
Роскошь нечеловеческого общения.
— Зачем на станции мышка? — спросил Захар.
— Мы бы её приручили. Кормили бы её сыром, сухариками, по праздникам давали бы ей кусочек сахара. У неё было бы своё блюдечко, и мы бы следили, чтобы там всегда была налита вода.
— На станции была мышка, — сказал Захар. — Персонал кормил её, поил её, а при эвакуации забрал её с собой.
— Жаль, — сказал Тимур. Ему вдруг действительно захотелось, чтобы на станции была мышь.
— Я хочу задать вопрос, — сказал Захар.
— Слушаю.
— Твоё поведение не соответствует статусу военнопленного. Оно с самого начала не соответствовало статусу военнопленного. Отсюда напрашивается вывод: ты меня обманул. Это так?
— Так уж и напрашивается.
— Я опустил несколько логических звеньев и анализ поведения.
— Ну, в общем, да. Обманул, — неохотно подтвердил Тимур.
— Ясно, — сказал Захар.
* * *
— Девятнадцать, — сказал Захар.
— Двадцать одно! — весело сказал Тимур.
— Покажи, — потребовал робот.
— О как! — весело изумился Тимур. — Ты мне не доверяешь?
— Я читал книгу «Рассказы», автор О’Генри, в которой…
— Ясно, — сказал Тимур. — Смотри!
И аккуратно выложил на стол одну за одной — десятку бубей, валета крестового и червовую девятку.
— Ну, выбирай — заднюю или боковую.
— Заднюю, — ответил Захар.
— А-атличный выбор! — сказал Тимур и стал снимать с кожуха терминала заднюю панель. Было довольно неудобно это делать по причине узости пространства заключённого между стеной и терминалом.
— Дьябл, — бормотал Тимур, работая отвёрткой, — как там… эта директива… степень ремонтопригодности оборудования удалённых станций должна быть максимально возможной… Бред всё-таки, хотя и разумный… — и отвинтив последний болтик, сказал сам себе. — Надо с этим кончать…
— Всё! — сказал он громко. — Больше мы на раздевание не играем.
— Почему? — спросил Захар.
— Потому что слишком это утомительная игра получается, — и человек пошёл в душ, благо из одежды на нём были одни трусы.
* * *
— Уточним задачу, — сказал Захар.
— Валяй, — великодушно согласился Тимур. Он лежал в своей каюте поперёк кровати, закинув ноги на стену.
— Составить перечень всех возможных вариантов доставки сообщения людям, способным оказать помощь персоналу станции слежения ССУП-21 дробь ноль ноль шестьдесят два, считая, что персонал станции в своих возможностях не ограничен.
— Именно так, — сказал Тимур.
— Вариант номер один. Построить яхту типа «Авось» стандартной комплектации и на ней доставить сообщение до ближайшей звездной системы, населённой людьми.
— Она прямо так и называется — «Авось»? — поразился Тимур.
— Это не яхта, а тип яхт, а название…
— Ясно. Удалить.
— Вариант номер два. Построить яхту типа «Авось» стандартной комплектации и с помощью передатчика яхты послать сообщение до ближайшей звездной системы, населённой людьми.
— Здорово, — сказал Тимур.
— Правда? — сказал Захар.
— Да. Удалить, — и человек рассмеялся злодейским смехом. — Хо! Хо! Хо!
Некоторое время робот молчал.
— Извини, — сказал Тимур.
— Продолжать? — спросил робот после паузы.
— Да, — сказал человек.
— Вариант номер три. Построить передатчик постоянного действия…
— Удалить.
— Вариант номер четыре. Переоборудовать передатчик маяка ИМ-триста тысяч шестьсот два в направленный импульсный передатчик и послать закодированное сообщение до ближайшей звездной системы населённой людьми.
— Вот этот оставь. Дальше.
— Вариант номер пять…
* * *
— Сколько времени я уже здесь? — рассеянно спросил Тимур. — Только округли ответ, пожалуйста, до земных суток.
Он был с ног до головы покрыт мелкой металлической пылью и перемазан графитовой смазкой.
— Триста сорок пять суток, — сказал Захар.
— Обалдеть, — сказал человек. — Уж год пролетел.
— Не совсем…
— Знаю. Это я, так сказать, фигурально выразился. А сколько я возился с этим?
— С чем с этим?
— Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю.
— Пятьдесят два дня.
— Заряд в конденсирующей системе?
— Девяносто два процента.
— Этого достаточно?
— Да.
— Тогда после обеда попробуем. Если все получится, то будем посылать сигнал раз в неделю.
— Ошибка. Раз в месяц, — сказал Захар. — Чаще посылать сигнал нам не позволит емкость накопителя.
И Тимур критическим взором оглядел переоборудованный передатчик. Без кожухов тот выглядел устрашающе, топорщился во все стороны адаптированными деталями.
— Какое-нибудь стихотворение?
— Валяй, — сказал Тимур, вытирая руки ветошью. И, шагая по коридорам станции на камбуз, набирая в чайник воду, нарезая консервированное мясо, хлеб, он слушал, как робот бесстрастным голосом рассказывал стихи.
Стихи Захар выбирал сам, руководствуясь какими-то своими соображениями.
* * *
…Тебе уже четыреста с копейкой,Ты стар.Работаешь в одном кафе барменом,И ты в грядущих переменахУже играешь роль, ты выучил слова,Живешь, гуляешь, обожаешь стейки,Как смертный. Даже ноет головаПодчас, и крутится сейчас в ней: «Монтабар».И лето превращается в пожар,Дымит. И в поисках лазейкиСтучит в виски уставшая душа.Да только не выходит ни шиша.…Как пахнет осень! Лужи, в лужах листья,Осеннее влечёт тебя к реке,И прячется в плащовом рукавеЧуть-чуть Гвен Стефани, немножечко Лимп Бизкит.Горит твоё за горизонтом лето,Весь мир сломался в капельке воды.Ты смотришь, испаряются следыПрошедших лет и пережитых драм.Всегда любил давать советы,Сам ждешь совета, ну да где же там!Завидуешь гармонии стилета,Но чем длинней дорога — больше ям.…В деталях, в мелочах подробныхВесь день, все дни, года, века.Берешь бокал — дрожит рука,Привычно так дрожит. ПокаДела бывали незнакомыВкуснее было жить.А нынче, где ажиотаж?Тебя ничем не удивить.Почти ничем. Но в облакаУходит клином птичья стая.И лист бумаги просит карандаш,Но ты не гений. Это зная,За смелость выдаешь кураж.Туман с утра, осенний, выпадая,В японский превращает твой пейзаж.…Ты пел бы песни, если б смог,Ты был бы кем-то, если б был,Твой бесконечный монологТебя уже почти убил.Плевать что будет там, в финале.И не спасет тебя внимание к деталям,И не спасет тебя любовь — себе кумир.Осенние летят в закаты стаи.Ты в слове «умираю» слышишь «мир».
— Кто такой Лимп… как там? Бизкит? — спросил Тимур.
