случай больше всего хотелось забыть поскорее. Надо же – и ведь удалось!
– Ты боярский сын! – она ткнула пальцем в Светика. – Ты из-под лошади меня выдернул!
– Ну да, – казалось, дальше краснеть было некуда, но Светику все же это удалось. Кончики ушей и вовсе свекольными сделались. – Меня батюшка твой, царь Игнать, после вызвал, благодарил долго… велел награду себе выбрать… а меня отец хотел, как в возраст войду, в академию отправить. Сам-то он всю жизнь в дальнем имении провел, и я там же рос, да вот отчего-то он все хотел в царедворцы меня пристроить. А еще мечтал, что я с тобой ведь вместе стану учиться, так может… а я не хотел в царедворцы! Вот и испросил у царя личного дозволения, чтоб воинскому делу учиться. Против царева-то слова мой батюшка и возразить не посмел бы. А Его Величество рассмеялся, да и говорит – как войдешь, мол, в возраст, станешь учеником при богатырском отряде…
– Понятно, – Алька вздохнула. – А чего ж ты меня не признал сразу? Ну, когда я к вам в дом-то явилась?
Светик отчего-то усмехнулся неловко.
– А ты-то сама меня больно тогда запомнила? Вот и мне тебя разглядывать там недосуг было… да и не знал ведь, что царевна. Смотрю – стоит девчонка дурная да визжит, а коняга ее вот-вот стопчет…
– Не визжала я! – Это что же, выходит, она тогда была – вроде всех этих дев в беде, про которых Олешек рассказывал? Которых… главное в сторонку отставить, чтоб не мешались и визжали не в самое ухо. Да быть того не может!
– Еще как визжала!
– Ну и ладно… – Алька думала было надуться… да и передумала вдруг. И сама покраснела. – Слушай, я забыла сказать тогда… спасибо!
*
Колдунья почти и не удивилась, снова увидев в зеркале все ту же девицу.
– Непослушная девчонка! – выплюнула она.
– Было бы кого слушаться! – фыркнула эта нахалка из отражения. – У меня тут к тебе вопросов поднакопилось. Вот скажи, ты ведь ведьма… отчего Елисеево зеркало так на мое похоже?
– Оттого что я их и делала, – проворчала колдунья, смиряясь уже с тем, что вместо выдачи наставлений Елисею придется снова вести беседы с ненормальной царевной.
– Ты-ы-ы?! – царевна выдохнула, неверяще глядя на собеседницу. – Да быть того не может! Мне мое Наинка дарила!
– А ей кто, по-твоему, дарил?
– Что?! Так вы в сговоре, стало быть?!
– Да в каком там сговоре… нужна она мне! – досадливо прицыкнула ведьма. Однако просто отмахнуться от подозрений царевны отчего-то не получалось. Ведь сейчас опять надумает себе невесть чего… и без того на старшую сестру злится – хоть и сама уже, кажется, толком не помнит, за что. Да и старшая хороша, конечно…
Глубоко вздохнув, ведьма с трудом собралась с мыслями – и принялась рассказывать.
О том, как долго ставила опыты над зеркалами и отражениями. Еще, конечно же, над ядами, пытаясь привязать к ним такой ненадежный компонент, как любовь, вплести ее в саму структуру зелья, сделать смерть обратимой. Впрочем, об этом уже юной царевне знать вовсе необязательно, как и об истинных целях ведьмы.
И как искала чистые души, что нужны ей были… пусть будет для очередного эксперимента.
И о том, что была у нее когда-то сестрица. Померла давно, да и в ссоре они были… впрочем, не суть. А только душа ее покоя после смерти не нашла, да вот повадилась старой ведьме являться в снах. Не так чтоб часто – бывает, и по сто лет о ней можно не вспоминать. А то вдруг снова явится. То глумится, то подсказки дает.
Вот и явилась она однажды да подсказала, где чистую душу найти, что способна проклятие снять… то есть, конечно, для эксперимента! И не где-нибудь, а в самой царской семье Тридевятого.
Пришлось тайный путь в столицу Тридевятого строить – благо, были у нее наработки. Логово там обустраивать. Да оказии ждать, чтоб с царевнами познакомиться. Пока слухи собирала, быстро ясно стало, о ком речь может идти. О наследной царевне Алевтине все говорили как о ясном солнышке – и красавица, мол, и умница, батюшкина отрада! Людям всегда улыбается, носа не задирает, говорит запросто. Добрая царица будет! Старшая, правда, болтали, угрюма да себе на уме – ну да что с нее взять! Такой уродилась.
А еще говорили, будто на удачу ведьмину младшая царевна не раз в город сбегала да по улицами бродила совсем одна.
Увы, встретить царевну ведьме довелось – да совсем не ту. Разобиженную, едва не плачущую…
– А я и не помню той ссоры, – задумчиво проговорила царевна, прервав рассказ старухи. – Да когда бы это я такое Наинке могла сказать! Ну, в сердцах разве что… да ведь она же не могла подумать, будто я это всерьез!
– Еще как могла! – резко возразила ведьма. – И подумала, и запомнила, и к сердцу приняла. Со зла порой еще и не то скажешь – а словом крепче ножа порой ранить можно.
– Но… я ведь выросла…
– Разве? – острый взгляд колдуньи полоснул по царевне, и та замолкла. А старуха продолжила свой рассказ.
О том, как разглядела дар колдовской в растрепанной рыжей нескладехе.
О том, как подарок ей сделала – да не для нее…
– Так она что же – оба зеркала должна была мне передать?
– Оба. Для тебя да для суженого твоего. А она, вишь, пожалела.
– Вечно она чужое присвоить норовит… то трон, то зеркальце!
– Да на кой тебе тот трон сдался? Что тебе нужно-то – сама хоть знаешь?
– Нужно?.. – тут девица призадумалась. – Свободы мне нужно, пожалуй…
– Да что ты знаешь о несвободе, девчонка! – горько бросила старуха и отвернулась. Впрочем, царевна ее горечи как будто и не заметила. Вон, задумалась о своем, губы кусает.
– Значит… кабы она мне его подарила, оно бы со мной, а не с ней, разговоры вело?
– Оно?! Глупости какие! – ведьма даже слегка рассердилась. – Разговоры бы с тобой вел твой суженый – Елисей, как я думала… ты уж не суди его строго. Мальчишке тоже непросто приходится…
– Да ну его! Ты мне про зеркало сказывала!
– Да обычное это связное зеркало! Ладно, необычное… С чарами моей личной разработки! По зеркалам-то обычно только маги могут общаться. Обычное в твоих руках бы вовсе бесполезным было. Зачаровала я те два зеркальца так, чтоб два неодаренных по ним друг с другом говорить могли…
– Погоди! – брови царевны были нахмурены, а на лице написано полнейшее непонимание. – Но как же… Наина-то по зеркалу не только
