вперед, уже можно счесть за поцелуй, но мы оба не рискуем сделать этот шаг.
Я слегка отстраняюсь:
— Прости.
— Тебе не за что извиняться, Эйва.
Всю остальную дорогу мы молчим. Я стараюсь ничего не спрашивать и не нагнетать обстановку лишней паникой. Придется полностью полагаться на Элиота. Лично мне больше ничего не остается.
Фургон останавливается, слышатся голоса и торопливые шаги. Дверцы открываются, солнечный свет ударяет по глазам, заставляя зажмуриться.
— Приехали, — командует главный, — на выход.
Элиот выбирается первым и помогает спуститься мне.
Вокруг большие ангары, окруженные сухогрузными контейнерами. Я слышу шум воды, похоже, мы где-то рядом с морским портом. Но такие окрестности мне точно не знакомы.
Нас снова обступают со всех сторон, но на этот раз мужчины вооружены и открыто это демонстрируют. У каждого по автомату, и все слишком дерзкие по отношению к женщине и безоружному охраннику.
Элиот держит меня за запястье, ведя строго рядом с собой. У него обостренное чувство ответственности, что заставляет его быть собранным в любой ситуации.
Я бросаю на него короткие взгляды и замечаю, как его глаза бегают из стороны в сторону, — изучает местность и пути отхода.
Не сомневаюсь, что он знает, что делать, но сейчас у него обуза в моем лице. Меня надо защищать, беря весь огонь на себя.
Нас доставляют в один из ржавых коричневых ангаров. Внутри поселился полумрак, сырость и неприятный запах. С железных конструкций под потолком свисают цепи, и моя бурная фантазия берет разгон. Я цепляюсь свободной рукой за рубашку Элиота, выдавая свой страх. Мужчина отвечает на мой жест едва заметным кивком, давая понять, что оценивает ситуацию.
В центре ангара стоит один несчастный замызганный стул, на котором, наверняка, периодически появляется новая жертва похищения. И что-то мне подсказывает, что его займет не Элиот, ведь дамам всегда предлагают сидячие места. Подозрения оправдываются довольно быстро.
— Девчонка на стул, ты — на колени рядом, — командует один из мужчин.
Я удерживаю охранника за руку, не в силах отпустить и оказаться без его тактильной поддержки. Меня слишком пугает обстановка вокруг, и голова отказывается думать, перекладывая эту обязанность на Элиота.
Опускаюсь на стул, Охранник встает на колени справа от меня. Он двигается медленно, не сводя глаз с головорезов.
— Условия? — интересуется Элиот.
Я отмечаю, что в окружении Стока подобного контингента никогда не было, а значит, это всего лишь наемники. Страшно представить, на что еще готов пойти Тоби, чтобы достичь своей цели. Вспоминаю упомянутые им активы Росса и невольно ежусь. Снова все из-за денег. Какое количество власти и финансов должно быть у человека, чтобы он наконец почувствовал удовлетворение?
— Сейчас приедет заказчик, будут тебе условия, — небрежно кидает лысый в подтверждении моих слов.
— Девушку отпустите, я останусь здесь.
— Рот закрой, рыцарь.
— Ее ни к чему пугать, пусть посидит в машине, — охранник предпринимает еще одну попытку.
Главный подходит к Элиоту и бьет кулаком в челюсть. Я невольно вскрикиваю, впиваясь ногтями в края стула.
Такие живут жестокостью и насилием, и это для них, как допинг.
— Хотелось договориться по хорошему, — кивает мой охранник с легкой улыбкой.
— Дерзишь? — ухмыляется лысый и бьет еще раз.
Я машинально подскакиваю со стула и висну на руке этого неприятного типа, стараясь отвлечь от Элиота. Тягаться против мужчины нет никакого смысла, а тем более против такого здорового. Удержать не получится, но я хотя бы попытаюсь.
Моя маленькая спасательная операция длится недолго: бугай в порыве злости с силой отталкивает меня в сторону. Я падаю и прилично ударяюсь бедром о бетонный пол.
Это запускает цепную реакцию: Элиот в бешенстве подскакивает на ноги, и использует удушающий прием. Лысый хватается за каменные руки моего охранника, которые уже обвили его шею.
Мне бы встать и нырнуть за начальника охраны, но я слишком долго прихожу в себя. Драгоценные секунды растворяются в моей нерасторопности:
кто-то хватает меня за шкирку и поднимает на ноги. Висок холодит дулом пистолета, а я лишь с немой мольбой смотрю на Элиота.
— Назад, — орет перепуганный мужик, вцепившись в мою бедную блузку, — я ей мозги вышибу.
Я осознаю всю иронию присутствия женщин в мужских разборках, — это слабое место, куда всегда наносят удар.
Элиот отпускает лысого, и тот мешком падает на пол, хрипя от резко ворвавшегося в легкие воздуха:
— На цепи его.
Двое других мужчин фиксируют на запястьях Элиота ржавую цепь, перекидывают ее через железную балку над его головой и цепляют другой конец за предусмотрительно вкрученный в бетонный пол крюк.
Ноги охранника отрываются от пола, а звенья впиваются в запястья, сдавливая их до синевы.
Лысый, наконец, справляется со своим недомоганием и подходит к Элиоту, растягивая губы в омерзительной улыбке. Он показательно разминает руки, намекая, что сейчас начнет отыгрываться.
— Нет, пожалуйста, не надо, — жалобно тяну я.
Меня, естественно, игнорируют, да и дуло у виска не дает мне быть убедительнее. В который раз я чувствую себя беспомощной настолько, что хочется выть. К этой реальности нужно приспосабливаться, если я хочу здесь задержаться. А хочу ли я?
Первый удар приходится по ребрам. Резкий и самый ощутимый.
Элиот заметно напрягается и сжимает челюсти.
Лысый бьет еще несколько раз в то же место и переходит к другой стороне тела.
Этот спектакль можно было и не устраивать, но человек, который привык выполнять грязную работу по приказу, всегда хочет показать свою власть. Он активно изображает из себя важного босса среди таких же шестерок, как он сам.
Элиот начинает подкашливать, но больше не издает ни звука. Он не стонет и не мычит от боли, просто молчит, принимая эти удары.
Лицу достается не меньше: разбиты бровь и нижняя губа, а на скуле уже красуется багровая отметина.
Элиот сплевывает кровь лысому под ноги, выказывая свое пренебрежение.
Меня мутит, и я ничего не вижу из-за пелены выступивших слез.
Я, как заведенная, повторяю
