Бартоломеус недоверчиво прищурился. Вилли выпятил губу.
А граф обернулся:
— Рабэ!
Из толпы слуг выступил один. Зная, видно, чего от него хотят, без вопросов зажал топорик под мышкой, запустил руки в суму, висевшую на боку, порылся… Вытащил что-то.
Поднял высоко над головой.
Заблестели на солнце, засверкали стеклянным боком две колбы. В одной — маленький кабанчик, в другой — достойный рыцарь граф Эдельмут.
Бартоломеус дернулся вперед. Еще пятеро окружили слугу с колбами.
— Что я хотел сказать, Безголовый: одно движение, или там какое-то сопротивление — и обе склянки полетят на землю. Стекло хрупкое — они разобьются вдребезги, едва коснутся земли. А ведь ты знаешь: когда гомункулюс разбивается, человек умирает. Подумай.
Наступило молчание.
— Вилли! — повернулся граф к бывшему камергеру. — Вилли, узнаешь ли себя в этой колбе?
Вилли закусил губу и опустил голову.
— Хватит! — крикнул Бартоломеус. — Чего вы хотите?
— Я обещаю отдать Вилли гомункулюса и отпустить его с этой склянкой на все четыре стороны. За это… за это ты сдаешься мне в руки, Безголовый. — Граф склонил голову набок. — Ты нужен мне. Живым.
Наступило тяжелое молчание. Солнце зашло за облако и вышло опять. Заиграло, забегало по склянкам с двумя душами.
Вытянув перед собой меч, Вилли исподлобья глядел на маленького кабанчика в одной из них.
Сердце сжалось у Бартоломеуса. «Вилли, я виноват перед тобой тысячу раз!»
Вздохнув, он взглянул на графа.
— Зачем я понадобился вам живой?
— Секрет. — Граф загадочно поиграл бровями.
— Отдайте Вилли колбу и откройте ему ворота.
Граф сделал знак.
Подошедший слуга протянул Швайну колбу. Двое других принялись копошиться с замком.
Ворота заскрипели и медленно отворились.
«Прощай, Вилли», — посмотрел на него Бартоломеус.
Зажав в широких ладонях сосуд с гомункулюсом, камергер молча вышел.
Он прошел по скрипучему мосту.
Он сбежал по пригорку.
Он углубился в рощицу, начинавшуюся редкими деревцами по низу холма. И вдруг остановился и обернулся.
Люди графа все еще стояли в воротах, не спуская с него глаз.
Держа в одной руке колбу, другую Вилли сунул за пазуху. И вытащил на белый свет… не поймешь что: платок ли, узелок ли зеленого сукна…
Помусолил зачем-то. Затем поднес руку ко рту…
«Белая — лисенку, розовая — поросенку…»
Он простоял так еще миг, не отрывая глаз от ворот замка.
Потом Вилли не стало.
Пустая колба полетела наземь. А огромный кабан с щетинистым загривком, фыркнув, взрыл копытами землю. Сорвался с места. И исчез в густой чаще.
— …Ай да Вилли!
— Ай да Швайн!
— Ну, Безголовый, бросай меч!
Потрясенно глядя вслед пропавшему товарищу, Бартоломеус медлил.
— Поклянитесь, что не будете преследовать его, что…
Граф хохотнул.
— Больно нужно. Да клянусь тебе, клянусь! Ну?
Меч Бартоломеуса со звоном упал на каменные плиты.
* * *
Гремели цепи, опутывая руки и ноги пленного. Бартоломеуса отвели в комнату, где недавно томился орел. Тот, кстати, сидел тут опять — вздыхая и смущенно разглядывая когти на лапах.
«Мертвец», валявшийся в углу, должен был охранять пленника и приносить еду. Голову свою Шлавино забрал, а на плечи Безголовому водрузил его прежнюю, найденную у пленника в заплечной сумке.
— Ну? Что еще забыли? — оглянулся граф.
— Рассказать мне, как вы нашли нас, — подсказала новая голова Бартоломеуса.
— А-а, так это было просто. Мне сказали Мари и Йоханнес. Ну, те двойняшки, что вы вернули мельнику. «Большие дяди поехали в замок Гайста фон Дункель — забрать орла». — Вспомнив сцену, граф умиленно хихикнул.
— Ах, вот оно что!
— Да, и вот я скачу сюда. По дороге превращаю первого попавшегося мужика в орла, отправляю в замок — примите подарок от графа Шлавино. Ну, а потом ищу вас. Нахожу в трактире «Счастливого пути». Тут же глотаю нужную конфетку… И-и-хо-хо-хо-хо!.. — прокатилось меж каменных стен с гобеленами звонкое ржание графа.
— Чудесное приключение, — улыбнулся Бартоломеус краем рта. — Одного я не пойму: куда подевался орел, которого вы подарили Упырю много лет назад? Ведь был же такой?
— Был, — добродушно согласился граф.
— Где же он теперь?
— Хе… Упырь решил его продать. Не так давно, — граф почесал в затылке. — Охотиться лодырь не охотился, а мясо, паршивец, жрал.
— Кому? — встрепенулся Бартоломеус.
— Что «кому»?
— Кому он продал орла?
Несколько мгновений граф в раздумье смотрел на пленника. Потом рассмеялся.
— Все еще мечтаешь найти своего господина? Забудь, Безголовый. Цепи у тебя крепкие. — Он потрогал массивное железо на руках у Бартоломеуса. — Можно сказать, ты уже одной ногой в могиле. Правда, ты нужен мне пока живым… Но это только пока. Да, и вот что! Я же еду в город. В Альтбург. Вы ведь там оставили девчонку? Ну, ту, что мнит себя графиней?
Граф сделал паузу, чтобы заглянуть в лицо Бартоломеусу. Затем произнес вкрадчиво:
— Собственно, ты мне и нужен-то был только, чтобы поймать на тебя, как на живца, девчонку Скажи мне, где ее оставил — и отпущу тебя на все четыре стороны. Честное слово Шлавино!
Наступила недолгая тишина.
— Отпущу немедленно, как только ее поймаю, — заверил его колдовское сиятельство.
Бартоломеус поднял голову, посмотрел в глаза графу. По лицу его медленно расползлась улыбка — полная презрения и насмешки. Ни слова больше.
— Ага, — кивнул Шлавино. — Ага.
Он подхватил колбу с гомункулюсом, направился к двери.
— Что ж, буду ловить на тебя девчонку. Как на живца. Ух, не поздоровится тебе, Бартоломеус!..
Но на полпути остановился.
— Впрочем! Поскольку ты отсюда все равно не убежишь… И поскольку жизненный путь твой в скором времени подойдет к концу… Так и быть, скажу тебе, Безголовый, где вы должны были искать вашего графа Эдельмута. Скажу для того, чтоб ты локти кусал: знаешь, а не достанешь!
Ресницы Бартоломеуса дрогнули, он весь подался вперед. Ну же!
Граф же, наклонясь к самому уху Безголового, что-то тихо зашептал.
Он шептал, улыбаясь. Наматывая на палец упавшую на лоб прядь волос.
Прикрыв глаза от наслаждения, смаковал подробности.
Хихикал и ухмылялся.
Глаза же Бартоломеуса все больше и больше расширялись.
— Быть не может! — прошептал он наконец в изумлении. — Но как все просто!
Довольно рассмеявшись, граф распрямился, сунул за пазуху колбу с гомункулюсом и вышел из комнаты вон.
Глава 4
Про маленькую записочку, отважного портняжку и слишком большую лысину
— Быть не может! Но как все просто! — прошептал Пауль, не сводя вытаращенных глаз с ярко-алого занавеса на повозке комедиантов.
Розовели гряды облаков над куполом церкви Святого Юлиана. Разъезжались одна за другой повозки. Площадь медленно пустела.
Народ после спектакля уже разошелся. Устроившись кто на сцене, кто возле повозки — голодные комедианты поглощали свой честно заработанный обед.
— А что тут необычного? — Директор труппы Понс откусил толстый ломоть хлеба с вареной курицей и пожал плечами. — Мы довольны, что заполучили птицу почти даром. Нам продал ее один таинственный господин. Он был порядком уродлив — толст и зубаст — но на хорошем коне и в богатой одежде. Он остановил нашу повозку в сумерках на дороге — и предложил купить орла. Совсем недорого. Можно сказать, даром. Птица сожрала всех цыплят, а сама не желала охотиться. Мы тут же взяли ее.
Понс повернулся, взял из-за занавеса кувшин, поднес длинное горлышко ко рту и сделал мощный глоток. Вытер губы.
— Да, мы тут же взяли ее, потому что на живого орла падка публика. Уже давно существует поверье, будто Шлавино превратил графа Эдельмута в орла. Эта пьеса невообразимо хорошо пошла с самого начала, а роль орла исполнял Хенрик. Теперь ее исполняет живой орел. Денег сразу прибавилось. Публику это, знаешь ли, впечатляет. Некоторые даже думают, что орел — и есть тот самый граф Эдельмут. Представляешь, сколько мы за один показ собирать стали?
— А что, если это и в самом деле — граф Эдельмут? — предположил Пауль.
— Хе-хе-хе… — Понс потрепал Пауля по вихрам. — Да ты мальчишка с воображением! — Посмотрел, прищурясь. Вдруг предложил: — А что — можешь изобразить старушку-нищую?
Пауль не растерялся. Сгорбился, опустил углы рта, скосил глаза куда-то на пол и вбок и, сцепив руки на груди, прошаркал от одного колеса театральной повозки к другому.
— Ха!.. Хорошо. А святого Гаврика, что на паперти сидит целыми днями?
Пауль тут же изменился в лице. Сел калачиком, скрестил руки — и, дико таращась по сторонам, принялся тыкать кукишем вправо, влево, вверх, вниз…
