«Уважаемая Анна Матвеевна!
Хочу предупредить Вас, что мне случайно стало известно о готовящемся ограблении Вашей комнаты. Преступники хотят завладеть принадлежащей Вам ценной вещью, которая находится в картонной папке. Не доверяя почте, не хочу называть вещи своими именами. Будучи в свое время знаком с Вашим покойным мужем, не могу остаться в стороне и не сообщить Вам. По моим не очень точным сведениям ограбление назначено на_______________. По понятным Вам причинам не могу назвать своего имени.
Преданный Вам доброжелатель».Вот и все. Теперь остается только узнать точную дату ограбления и перепечатать письмо на машинке, чтобы никто не смог опознать его по почерку. Противно, конечно, посылать письмо без подписи, как анонимку, но другого выхода у него нет. Гржемский позвонил в несколько авиакомпаний, узнал, что может улететь хоть завтра, все зависит от цены на билет. Цена для него в данном случае не имела значения. Приободрившись, он занялся необходимыми делами.
В конце дня позвонила Оксана, сказала, что достала старухе путевку в дом отдыха в Зеленогорск и завтра с утра идет к ней под видом работника собеса.
– Если хочешь, чтобы старушка приняла тебя за работника собеса, не накладывай так много косметики и, ради Бога, не пользуйся этими вульгарными духами! – не без ехидства посоветовал ей Леопольд Казимирович.
– Чем тебе мои духи не нравятся? Французские же!
– Дорогая, они абсолютно не подходят к твоему типу лица и к этому времени года.
– Мудришь ты все, Леопольдик, – недовольно произнесла Оксана, – брюзжишь от старости.
– Уж доверься старику, я работников собеса повидал достаточно, они на французские духи не зарабатывают.
Но назавтра с утра Оксанин поход к старухе Примаковой не получился, потому что в почтовом ящике ее уже ждала повестка к следователю. Очень быстро милиция отреагировала на смерть Володи-маклера.
Оксана волновалась, самое главное, совершенно не с кем было посоветоваться, как себя вести у следователя. Поразмыслив, она решила вести себя спокойно, не притворяться особенно огорченной, но и не бравировать. Следователь попался какой-то невзрачный, росту невысокого, говорит тихим голосом, вежливо, конечно, но невыразительно. Одет скромно, в очках, нет, Оксане он не понравился. Оксана вообще таких мужчин не любила – смотрит, молчит, а потом исподтишка какую-нибудь гадость сделает. Мужчина должен быть высокий, интересный, голос чтобы был громкий, рукопожатие крепкое, взгляд открытый, но Оксане в ее жизни такие почему-то не попадались.
Оксана поймала себя на том, что думает о пустяках, когда надо бы собраться с мыслями и держать ухо востро.
Следователь быстро скучным голосом задал дежурные вопросы, Оксана также быстро на них ответила. Потом следователь сказал, что пока, конечно, не все ясно со смертью Хрущака, но похоже, что там была какая-то бандитская разборка. А поскольку профессия у покойного была довольно беспокойная, ничего удивительного в том, что кто-то хотел свести с ним счеты он, следователь, не видит. И поскольку Оксана много времени проводила с покойным и у них были кое-какие общие дела, то не может ли она прояснить этот вопрос, а именно: какими квартирными делами занимался Хрущак в последнее время и не было ли у него каких-нибудь неприятностей по этому поводу?
– Но я вовсе не была в курсе его бизнеса! – воскликнула Оксана с хорошо разыгранным возмущением. – Мы с ним встречались совершенно с другими целями!
– Вы хотите сказать, что были только его любовницей?
– Естественно!
– А вот его жена говорит, что Хрущак неоднократно ей говорил, что вас с ним связывают деловые отношения, что вы ему помогаете и он платил вам за это деньги.
– Ну, – рассмеялась Оксана, – жене-то он наговорить мог, что угодно. И потом, это которая жена – первая или вторая? Он одной жене одно говорил, другой другое, так что вы уж уточните.
– Уточню, – спокойно согласился следователь. – А простите, я не из любопытства спрашиваю, просто работа такая, так вот, муж ваш знал про ваши встречи с покойным Хрущаком?
– Дело в том, – замялась Оксана, – что мы с мужем фактически развелись, характеры у нас оказались непохожие, вот мы и не смогли ужиться.
– Однако по документам вы состоите в браке?
– Да, но буду подавать на развод, как-то все руки не доходят…
Соблазн был велик – настучать следователю на мужа, сказать, что он ревновал Оксану, что из-за этого в сущности с ней и развелся. Посадить его милиция, конечно, не посадит, но неприятностей может устроить – выше крыши! А если посадят, то и наплевать, пусть тогда эта мымра, его первая жена передачи ему носит! Да, соблазн был велик, но Оксана с трудом удержалась. Мужа вызовут на допрос, и он, конечно, расскажет, что у Оксаны с Володькой были совместные дела, ведь он не раз подвозил Оксану на машине, выполнял ее мелкие поручения. Еще устроят очную ставку. Муж уличит ее во лжи, нет, этого ни в коем случае допускать нельзя. Оксана встревоженно посмотрела на следователя:
– Но вы же сказали, что Володю убили какие-то бандиты, при чем здесь мой бывший муж?
– Я должен проверить все версии.
– Ужас какой!
Следователь еще немножко поспрашивал о пустяках и отпустил Оксану.
Хорошо, что в этот день у нее был выходной, в ее косметическом кабинете монтировали новое оборудование, так что на работу можно было не ходить. Оксана была очень расстроена. Ведь мужа этот противный следователь и так обязательно вызовет на допрос, и что там муж может про Оксану наговорить. Волей-неволей придется звонить мужу, назначать встречу и выяснять отношения.
Дома Оксана долго собиралась с силами, а потом набрала номер первой жены своего мужа. Она уговаривала себя не волноваться и разговаривать с этой мымрой повежливее, иначе та просто бросит трубку, но, когда она услышала в трубке женский голос, то позабыла про свои благие намерения:
– Мой муж у вас? – Ни здравствуйте, ни будьте добры, обойдется!
– А вы куда звоните? – холодно поинтересовались на том конце.
– Тебе звоню, тебе, ну и как тебе мои объедки?
– Да пошла ты! – в трубке запикало. Оксана расстроилась еще больше, нет, надо взять себя в руки, а то будут неприятности. Она набрала номер еще раз, и как она и надеялась, трубку взял ее муж.
– Ты что это себе позволяешь? – накинулся он на нее. – Совсем разучилась себя прилично вести!
– Ладно, не кипятись, ничего с твоей кралей не случится. Я по делу.
– Что, на развод наконец подала?
– Да нет, но нам обязательно надо встретиться. И имей в виду, это больше тебе нужно, чем мне, у тебя могут быть большие неприятности.
Он немного подумал и согласился встретиться. Когда она увидела, какой у него счастливый и спокойный вид, то поняла, что он забыл про свою жизнь с ней, как страшный сон. Тут она ничего не могла сделать, надо было отступить. Когда она сообщила ему про смерть маклера, он хмыкнул:
– Не могу сказать, что я очень расстроился, но тебе, наверное, тяжело? – он заглянул ей в глаза.
– Дело не в этом.
Они договорились, что будут рассказывать следователю, муж обещал все сделать, как она просит. Все-таки человек он был неплохой, это она всегда знала.
Мурат Рахманов пил чай на коммунальной кухне и с ненавистью смотрел, как соседкин кот Тимоша таскает по полу рыбью голову. С тех пор, как его жена Алевтина узнала, что с соседкиным племянником произошло несчастье, его избили хулиганы, а дома у него случился пожар, она страшно испугалась, хотела было звонить эфэсбэшнику, но побоялась, что Мурата тогда посадят, а при его характере и слабом здоровье он долго в тюрьме не выдержит. Поэтому она выпускала Мурата только на работу, он дежурил в одной котельной сутки через трое, а на остальное время прятала его верхнюю одежду, так что он мог только выбегать за сигаретами в ларек на углу.
Алевтина всячески обласкивала тетю Нюру, чтобы не дай Бог никто не заподозрил, что они не в ладах с соседкой, и даже зазывала в свои комнаты кота Тимошу и разрешала ему валяться на диване. Тетя Нюра, в глубине души удивляясь так резко вспыхнувшей в соседях любви к животным, с облегчением переставила Тимошину мисочку в кухню, а ванночку, так сказать, кошачий ночной горшок, поместила в туалет, то есть там, где ему и полагалось быть. Кот Тимоша воспринял это перемещение спокойно, все делал правильно, он вообще был кот очень чистоплотный, но Мурат, в первую же ночь войдя в туалет по-маленькому, спросонья вляпался в мокрые вонючие кусочки газет. Он долго ругался, мыл ноги, вытирал пол, а когда в комнате пожаловался Алевтине, то ничего, кроме ее сонного: «Сам виноват, под ноги надо смотреть!» – не услышал в утешение.
Больше всего Мурат страдал от бессилия, так как сделать что-нибудь с котом было равносильно самоубийству, ибо после того, как выгнанного им Тимошу принесли со двора две совершенно посторонние женщины, тетя Нюра, хоть и имела характер незлобивый, тут не на шутку рассердилась и даже поскандалила с ним на кухне, пригрозив написать заявление участковому. Поэтому Мурат вынужден был страдать молча. Про свои наполеоновские планы относительно квартиры он, вразумленный родственником из ФСБ, как-то подзабыл, и теперь слонялся по квартире целыми днями с тоской во взоре.
