– Поспешить бы надо, – нерешительно сказал второй санитар. – Там четверо его держат. Силы у них кончатся, так он в окно сиганет.
– А сиганет, так и черт с ним! Он мне на отделении уже вот как надоел.
Дома Алевтина застала только кота Тимошу, который очень ей обрадовался, потому что не привык подолгу бывать один. В комнате тети Нюры буфет был отодвинут от окна, но Алевтина в расстройстве этого не заметила.
Мурат объявился только днем, замерзший и дрожащий. На все ее вопросы он только мотал головой и прятал ее, свою бедную голову, в подушку, но Алевтина так обрадовалась, увидев мужа целым и невредимым, что особенно его и не расспрашивала. Что случилось в квартире за время их отсутствия, Алевтина с Муратом узнали значительно позже.
В замке заскрежетал ключ. Глаза наши привыкли к темноте, и теперь я отчетливо видела при свете уличного фонаря из окна тревожные лица Борьки и Надежды. Можно было еще подумать, что это просто вернулись соседи, но нет – дверь аккуратно прикрыли и свет в коридоре не зажигали. Послышались крадущиеся шаги и шепот. Дверь тети-Нюриной комнаты тихонько приоткрылась, и мы увидели как по стенам заплясал луч фонарика.
– Это здесь, – раздался приглушенный голос, по-моему, мужской.
Грабителей было двое, мужчина и женщина, она подошла к окну и задернула шторы, а в это время Борька бесшумно соскочил с дивана и подкрался к выходу из ниши, сжимая в руках разводной ключ, а я и не заметила, когда он успел прихватить его из машины. Надежда дернула его за рукав и отрицательно покачала головой: «Рано!»
Борис недовольно на нее оглянулся – его переполнял боевой пыл, он весь кипел от желания подраться. Я смотрел на него с удовольствием – давно уже мне не приходилось видеть его в такой хорошей форме! Тем временем ночные гости бесшумно, как им казалось, обследовали комнату. Кто-то из них зацепился ногой за стул, стул с грохотом рухнул. Судя по тому, что последовала серия ругательств, произнесенная приглушенным мужским голосом, пострадавшей стороной был мужчина. На какое-то время наступила тишина. Луч фонарика скользил по стене, пока не осветил изразцы, которыми был облицован камин.
– Вот он – камин! – вполголоса произнес мужчина.
– Тише ты! Сама вижу, что камин! – прошептала женщина. – Тайник ищи!
Луч света в темном царстве тети-Нюри-ной комнаты заскользил вдоль камина. Наконец раздался радостный возглас: видимо, грабитель нашел нужный изразец. Я смотрела на освещенный фонариком участок камина, стараясь не пропустить ничего интересного. В пятне света показалась мужская рука, она надавила на плитку, и тут же раздался легкий скрип, словно открылась какая-то дверца. Луч фонарика переместился, и я увидела, что часть облицовки камина отодвинулась, открыв тайник. Рядом тихо ахнул Борька. Надежда шикнула на него, но грабители были так увлечены своим занятием, что ни на какие звуки не обращали внимания. Они шарили в тайнике.
– Вот оно! – радостно воскликнула женщина, вытаскивая какую-то картонную папку.
Вырывая ее друг у друга, они торопливо развязали завязки, раскрыли папку…
– Что это? – закричал мужчина чуть не в полный голос. – Где же картинки? Тут только письмо какое-то!
– Что еще за письмо? – злобно прошептала женщина. – Ну-ка, посвети мне.
– А можно свет зажечь? Соседей все равно нету, а так не видно ни черта…
– Можно, – громко сказала Надежда, выбираясь из ниши и подходя к выключателю.
Комнату залил яркий свет. Картина называлась «Не ждали». Около камина стояли в полной растерянности двое грабителей – молодой прилично одетый мужчина с совершенно растерянным лицом и женщина лет этак от двадцати восьми до сорока, причем было заметно, что на самом деле ей к сорока, а она старается всем доказать, что ей двадцать восемь. Женщина была довольно смазливая, но совершенная стерва – вы уж мне поверьте на слово. В руках у не была та самая раскрытая папка. А на лице – ненависть и изумление, и, что интересно, смотрела она на моего мужа Бориса.
И опять таки, что интересно, Борька тоже смотрел на нее, отвесив челюсть.
– Оксана?! – большего удивления я не слышала в его голосе с тех пор, когда, наверное по глупости, согласилась стать его женой. – Оксана, что это ты здесь делаешь?
– Не видишь – примус починяю!
– А-а! – радостно завопила я. – Так вот, оказывается, кто к нам пожаловал – твоя знаменитая новая (или уже старая) женушка! Она еще ко всем своим достоинствам, старушек грабит! Ну ты хорош – с уголовницей связался!
Эта Оксана сразу переменилась в лице, швырнула на пол бесполезную папку, уперла руки в боки и пошла на меня, сверкая глазами: она наконец увидела перед собой конкретного врага. Но я тоже не растерялась – не теряя времени на пустые разговоры я подскочила к ней и изо всех сил вцепилась в волосы. Метила я в глаза, но она отвернулась, и под руку мне попались волосы. Волосы были хорошие, зачем хаять, довольно длинные и густые. Не могу вам описать того блаженства, которое я ощутила, когда дергала за волосы вторую жену моего первого мужа. Эта зараза тоже попыталась было вцепиться мне в волосы, но у меня-то короткая стрижка, ухватиться не за что. Так мы пыхтели и пинались ногами, пока Борька остервенело лупил спутника своей жены куда попало разводным ключом. Надежда стояла в стороне, наблюдая за битвой, и я думаю, получала от всего этого массу удовольствия. Потом она испугалась, что Борька нанесет Оксаниному хахалю, выражаясь судебным языком, тяжкие телесные повреждения (за Оксанину прическу, я думаю, она не так волновалась), и гаркнула, перекрывая царивший в комнате гвалт:
– Все, вяжите их, сейчас милиция подъедет!
Оксана как-то неожиданно тонко взвизгнула, выпустила мои волосы, вырвалась и бросилась к дверям, ее приятель – за ней. Мы втроем кинулись за ними, как можно громче топая и улюлюкая, причем только Надежда вспомнила про папку и подобрала ее в суматохе. Оксана с напарником как ошпаренные вылетели из квартиры на лестничную площадку и хотели сбежать вниз, но снизу им навстречу поднимался мой знакомый бомж – муж покойной Леры со своей огромной овчаркой. Собака при виде бегущих ей навстречу людей не залаяла, а тихо и грозно зарычала, при этом густая шерсть на ее загривке встала дыбом, а пасть чуть заметно приоткрылась, обнажив такие клыки, что мне сразу захотелось поскорее вернуться в квартиру и закрыть за собой дверь. Лерин муж приветственно махнул мне рукой и крикнул:
– Все в порядке, у нас с Архимедом никто не проскочит!
Оксана с компаньоном при виде внушительных зубов Архимеда, резко передумали спускаться и тут им на глаза попалось небольшое окно на лестничной площадке. Оксана выглянула в это окно и увидела проходящую рядом с ним пожарную лестницу. Нет, чего-чего, а решительности у этой женщины было на десятерых! Она вылезла в окно и шагнула на ступеньку пожарной лестницы. Ее элегантный спутник явно трусил, но не мог отстать от дамы, тем более что Архимед поднимался по лестнице и посматривал на него с большим аппетитом. Операция развивалась строго по плану.
Я подошла к окну и выглянула. Оксана бойко спускалась по лестнице, мужчина, явно робея, – следом. Пожарная лестница, как я знала, на три метра не доставала до земли. Оксана уже подходила к концу, а из-за угла медленно и неотвратимо выруливал мусоровоз с открытым кузовом, аккуратно подводя кузов под пожарную лестницу. Лерин муж с Архимедом подошли ко мне, я сделала знак рукой хозяину собаки, тот дал тихую команду, и Архимед издал такой жуткий, такой свирепый, такой леденящий душу лай, переходящий в грозное подвывание, какой, наверное, разносился безлунными ночами на болотах вокруг Баскервиль-холла. Это было так страшно, что я сама чуть не выскочила в окно, а Оксана, несмотря на всю свою решительность, выпустила из рук пожарную лестницу и спрыгнула в кузов подъехавшего грузовика, не разглядев, что в этом кузове находится. Ее мужественный спутник поспешно последовал за ней. Я в полном восторге наблюдала, как они барахтаются в мусоре. Мне казалось, что в моей жизни не было мгновений такого чистого, такого возвышенного эстетического наслаждения. Однако я ошибалась. Повернув голову, я увидала, что рядом со мной у окна стоит Борька и тоже видит эту незабываемую картину.
Вот теперь, только теперь, я поняла, что такое настоящий восторг! Борька перехватил мой восторженный взгляд и попытался пристыдить:
– Ну ладно тебе! Грешно смеяться над чужим несчастьем. – Но я видела, что он сам с трудом сдерживает смех.
К окну протиснулась Надежда.
– Ну как там?
– Стопроцентное попадание! Все как будто десять раз отрепетировано!
– Ну, после первой репетиции актеров пришлось бы менять, такого запаха никто долго не выдержит!
Тем временем кузов мусоровоза аккуратно закрылся, скрыв от наших глаз барахтающихся в мусоре горе-грабителей, и машина отбыла в неизвестном направлении, точнее – на городскую свалку.
