Лалэ покраснела, словно сказанное старым мастером относилось непосредственно к ней.
- Если уста Рамазан не нуждается в помощи, можешь послать наших рабочих на другие буровые...
- Послушай, жена, - серьезно заговорил Кудрат, - никаких бригад я у тебя не прошу. Сейчас я больше всего нуждаюсь в тракторах. Если хочешь помочь, пришли три трактора...
- Вот этого-то я и не могу сделать. У нас тракторов тоже нехватает... За войну техническое оборудование износилось, новое поступает пока медленно. А ведь мне тоже приходится увеличивать количество ремонтных бригад, - думаю ввести в эксплуатацию все заброшенные скважины.
- И правильно! - одобрил Кудрат. - Восстановить заброшенные скважины дело немаловажное. Некоторое время еще можно держаться за их счет. Однако... - он помолчал немного, погрузившись в размышления, затем продолжал: - Радикальный выход из положения могут дать только новые разведки нефти.
В дверях появилась Тукезбан.
- Мало вам этих разговоров там, у себя, - не наговорились?.. - Она недовольно покачала головой и обратилась к сыну: - Я нагрела тебе воду, сынок. Иди в ванну, а потом сразу ложись, дай отдых телу.
- Ах, -мама, ну почему ты не спишь? - Кудрат поднялся из-за стола и, обняв мать за плечи, отвел ее в спальню. - Напрасно ты встала. Мы бы и сами все сделали.
Продолжая ворчать, Тукезбан улеглась в постель. Кудрат вернулся к Лалэ.
В это время послышались звуки скрипки из соседней квартиры. Это играл инженер Минаев.
Кудрат прислушался.
- А хорошо играет сосед. Не понимаю, почему такие музыкальные люди идут в инженеры, а не становятся артистами, композиторами?
Лалэ улыбнулась.
- Он музыкант по натуре и изобретатель по складу ума. Сейчас много работает над новым изобретением. А когда слишком устает, берется за свою скрипку. Может быть, музыка его и вдохновляет.
- А что это за новое изобретение? - сразу насторожился Кудрат.
Он давно уже знал, что Минаев способный изобретатель, и одно из его изобретений даже испробовал на промыслах, где раньше был управляющим. Испытание дало тогда прекрасные результаты, а Кудрат хорошо использовал все выгоды от этого изобретения для ускорения производственного процесса.
Лалэ все время интересовалась новым изобретением Минаева и торопила его. Но заговорила она об этом с мужем впервые.
- Это изобретение, - сказала она, отвечая на вопрос Кудрата, - может стать благодетельным новшеством в технике бурения. Скорость проходки скважин возрастет намного.
- Почему же ты об этом не говорила мне? Нашему тресту очень нужно такое изобретение. Ведь у нас сейчас бурится больше новых скважин, чем в других трестах.
- Не говорила потому, что сам Дмитрий Семенович считает такие разговоры преждевременными. Пусть это останется пока между нами. Когда он кончит, сам будет всюду говорить о своем изобретении.
Кудрат встал и, взяв с пианино свежие газеты, начал просматривать их. В наступившей тишине звуки скрипки доносились еще отчетливее. Минаев играл что-то грустное.
Прошла еще минута, и скрипка умолкла на высоких вибрирующих звуках.
Кудрат, увидев в газете что-то особенно поразившее его, вдруг резко обернулся к жене. Лалэ заметила, что он даже побледнел от волнения.
- Что с тобой, Кудрат? - спросила она, тоже волнуясь.
Сердито хлопнув рукой по газете, Кудрат указал на заметку, напечатанную на третьей странице. В ней говорилось о том, что из передового треста Лалэ Исмаил-заде послана помощь рабочей силой тресту Кудрата Исмаил-заде. Заключительные слова заметки о "вдохновляющем примере" передового треста были напечатаны жирным шрифтом.
- Кто же просил у вас помощи? - крикнул Кудрат, потрясая газетой. Какая чепуха! Все эти разговоры о нехватке рабочих рук только мешают мне, расхолаживают людей.
Лалэ тоже поднялась из-за стола.
- Успокойся, Кудрат, зачем же кричать? Что подумают соседи, если услышат?
- Я буду протестовать официально! - так же громко продолжал Кудрат, все более раздражаясь.
- Ну, не хочешь помощи, не надо, - примирительно сказала Лалэ. Соревнование - не конкуренция. Мы хотели, чтобы победителями оказались оба треста.
- Но кто дал материал в газету? Неужели мои люди столь беспомощны, что их нужно брать на буксир?
Кудрат произнес слово "буксир" издевательским тоном, сердито прошагал из угла в угол и сел на свое место.
В эту минуту Минаев вышел на балкон и остановился у двери столовой Исмаил-заде. Он был здесь своим человеком. Поэтому, постучав, он открыл дверь и удивленно спросил:
- Что случилось, сосед? Чего не поделили?
Кудрат указал на газету.
- Да разве так поступают? Эта авралыцина губит нас. Все рассчитывают на кого-то, уповают на чью-то помощь, и в результате трест плетется в хвосте. Зачем вам понадобилось отрывать своих людей от работы и посылать к нам? И кому это у вас взбрело в голову еще и печатать об этом в газете?
- Кудрат Салманович, вы напрасно волнуетесь. Мы хотели по-дружески помочь вам. Если вы не нуждаетесь в нашей помощи, вернем бригады обратно.
- Мы и не думали принимать их! Мы, то есть все, кто активно борется за выполнение плана. Но ведь найдутся люди, которые будут недовольны тем, что мы вернули ваши бригады. - Кудрат махнул рукой. - Э, да что говорить, испортили вы мне все дело с этой вашей непрошенной "помощью"!
Стенные часы пробили два.
- Пора спать, Кудрат Салманович. Напрасно вы нервничаете из-за такой мелочи.
- Опять мелочь! - воскликнул Кудрат, невольно вспомнив Бадирли. - Если вы считаете это мелочью, то из чего, по-вашему, слагается крупное?
Боясь ссоры, Лалэ сделала инженеру знак, чтобы он молчал.
- По-моему, - примирительно сказал Минаев, - после долгого трудового дня нельзя пренебрегать такой "мелочью", как сон. Спокойной ночи! - он шагнул на балкон и скрылся.
Лалэ, не оказав мужу ни слова, прошла в спальню. Она считала, что Кудрат неправ. За все пятнадцать лет супружеской жизни ни разу он не кричал так на Лалэ, как сегодня. Всегда он бывал добр и весел, всегда вносил в семью радость и оживление, но своим криком сегодня он глубоко обидел Лалэ. Если бы она допустила даже ошибку, все равно Кудрат не должен был бы так грубо разговаривать с ней. Ведь они были друзьями и помощниками друг другу и на производстве, и дома, в семье. Лалэ часто с гордостью думала: "Мы не просто муж и жена, мы еще и соратники по борьбе". Оказывается, не совсем так. И незаметно для себя Лалэ начала упрекать Кудрата в приверженности к отсталым взглядам.
Она разделась, легла в постель и никак не могла отделаться от мысли, что Кудрат неправ, что чувство личного тщеславия гнездится в тайниках его сердца. Он всегда шел впереди, а теперь его трест отстает. Чтобы выйти вперед, требуется время, а ему не терпится. Заметка в газете ударила по его тщеславию. И, может быть, больше всего его самолюбие задело то, что именно жена оказывает ему помощь. Закрыв глаза, Лалэ пыталась заснуть, но неотвязные мысли не покидали ее. В конце концов она стала успокаивать себя: "Ну, не все ли равно, кто из нас будет впереди - я или он? Мы же стараемся для общего дела".
Лалэ слышала, как Кудрат прошел из ванной в кабинет, уселся за письменный стол и начал что-то писать.
Затаив дыхание, она прислушивалась к легкому поскрипыванию его пера, словно старалась угадать, что он пишет. "Собственно говоря, я тоже отчасти виновата. Прежде чем посылать бригаду, конечно, надо было посоветоваться с ним", - призналась она самой себе и беспокойно заворочалась в постели. Тогда Кудрат подошел к двери в спальню и тихо прикрыл ее. Лалэ снова погрузилась в свои думы, сознание ее слегка затуманилось, и она уже сама не отдавала себе отчета - продолжает ли она бодрствовать, или видит сон...
5
"Ничто меня больше не тревожит, жена. Я умираю счастливым: дочь моя ни в чем не уступит мужчине", - так говорил отец Лалэ перед смертью, и она часто вспоминала эти слова.
...Был вьюжный зимний день. От сильного северного ветра гудели оконные стекла. На улицах намело снега выше колен. Трамвайное движение прекратилось. Люди все время очищали улицы, но их снова заносило снегом. Старожилы не помнили за последние пятьдесят лет такого обильного снегопада на Апшероне.
Старый Алимардан, отец Лалэ, работал на буровой у самого берега моря. В этот день он простудился и заболел воспалением легких. По заключению врачей, никакой надежды на выздоровление не было.
Алимардан говорил жене, не отходившей от его постели ни на минуту:
- Дочь наша в этом году заканчивает среднюю школу. Определишь ее в институт, пусть учится на инженера. Выучится, и заменит тебе сына.
И спокойно закрыл глаза. Можно было подумать, что он видит приятный сон и, довольный этим, улыбается. Застывшая на восковом лице покойного счастливая улыбка обманула даже Гюльсум, прожившую с ним двадцать лет.
Лалэ была в школе. Не прошло и пяти минут после смерти отца, как она ворвалась в комнату, растолкала столпившихся вокруг покойника женщин и, упав к изголовью постели отца, горько зарыдала.
