глазах промелькнуло недоумение, однако все вопросы растворились сразу же, как только я насадил ее прямо на свой давно стоявший колом член.
Она томно вскрикнула и замерла, прикусила губу от пронзившей боли. Ей было необходимо несколько секунд, чтобы привыкнуть к моим внушающим размерам. А после она неторопливо распахнутые глаза, проведя кончиком языка по своему ротику, и толкнулась в меня.
Я улыбнулся, поощряя ее инициативность.
Чтение любовных романов безусловно шло ей на пользу. Она знала, как заставить меня превратиться в ненасытного зверя. Для этого было достаточно одного ее взгляда.
Я притянул ее к себе и коснулся изящной груди.
— Иди ко мне, девочка.
Ви послушно приблизилась ко мне. Наши губы слились в диком, страстном поцелуе. Я безвозвратно терял контроль и совершил один мощный толчок.
Погрузился в нее на всю длину. Роза вскрикнула, пытаясь отстраниться, но я удержал ее. Запустил руку в распущенные волосы и прядь намотал на кулак. Игнорируя ее протестующие стоны, которые глушил своим наглым ртом, я увеличил интенсивность толчков, и вскоре Ви не хныкала, а блаженно стонала и уже самостоятельно ерзала на мне.
Моя сучка…
Вторую руку с ее груди я переместил на аппетитную попку. Погладил, сжал пальцами до красных следов и звонко шлепнул. Сделал это снова. И снова. Вонзаясь в нее. Неистово. Дьявольски быстро. Глубже. Сильнее.
Она оторвалась от моих губ.
— Твоя, — слетело с ее губ вместе с шумным вздохом.
— Конечно, моя.
До крови укусил ее за губу, руками подтягивал выше. Не мог остановиться, желал большего, чего-то более дикого. Она должна кричать подо мной до потери голоса. Даже в мыслях это превращало меня в настоящего безумца.
— Громче, маленькая… Покричи…. — прорычал ей на ухо. — Кричи для меня!
С ее горла вырвался дикий стон вперемешку с криком, а из моей груди — яростный звериный рык. Я вновь изменил положение наших тел, подмяв под себя
Розу. Закинув ее стройные ножки на свои плечи, я продолжил вдалбливаться в нее.
Она больше не сдерживала себя, заполняя комнату своими надрывными, звонкими криками. Я закрыл глаза, ощущая, как стремительно накатывает обжигающая эйфория.
И мы кончили. Одновременно. Затерявшись в сбивчивом дыхании и тут же возродившись вновь.
Да, моя девочка, да. Ты всегда так будешь кричать подо мной, потому что ты только моя.
Но примерно раз в декаду месяца некоторые заключенные проходили особую… процедуру. Мучительную — безумно. Раздирающую — буквально. Отравляющую — тоже буквально. Среди «счастливчиков» фигурировало и мое имя. Само собой, конечно же. Как раз таки это «событие» помогало определять, что прошло чуть больше недели и… время все так же неумолимо.
Очередные десять дней, до последней секунды похожие друг на друга и на все предыдущие сутки, проведенные в стенах тюрьмы, канули в лету. Раздались характерные тяжелые шаги трех конвоиров. Серьезно, при их габаритах они умудрялись передвигаться по довольно узким коридорам, выстроившись в линию.
Да здравствует веселье, черт подери.
Мои сокамерники понуро опустили головы с поразительной синхронностью, как только один из амбалов открыл камеру, пнув решетчатую дверь так, что та с диким и неистовым твою мать грохотом врезалась в прутья «стены». Он грозно встал посреди прохода, скрестив руки на груди, и уставился на меня. На нем был тонированный защитный шлем, через который невозможно было понять, что его взгляд сканировал мое тело, вальяжно расположившееся на койке. Я просто чувствовал испепеляющую силу его глаз и злость в них, потому что даже не удосужился задрожать при виде этой бессменной тройки-проводников, ведущих меня в преисподнюю, где местный
Безумный Доктор проявлял неслыханную, гениальную сообразительность в способах заставить человека пожалеть, что он дышит.
Я знал, что меня ждут несколько часов зверских пыток и смертельной боли. Вновь и вновь, перед тем как подвергнуть себя ошеломительным физическим страданиям, я повторял в мыслях, что смогу пережить это. Должен вынести все, что бы на мне ни намеревались испытать. И каждый раз, когда меня едва в сознании волокли обратно в камеру, я улыбался, смеялся, хохотал сквозь вязкую кровь, наполнявшую рот. Потому что возвращался живым. Многие погибали в страшных муках после первого же визита к Доктору. В каком-то роде я стал его любимчиком, так как моя поразительная устойчивость к боли и пыткам позволяла ему дать широкую волю садистским фантазиям и проверять их качественность на мне.
— Доктор ждет тебя, красотка, — сплюнув, бросил мне конвоир, что заполнил собой все пространство в дверном проеме. — Поторапливайся.
Надеюсь, в этот раз ты сдохнешь.
Усмехнувшись одним уголком губ, я лениво убрал руки из-под затылка и свесил ноги с койки.
— Не обещаю. Я живучий, как таракан, — ответил я, не убирая с лица раздражающей улыбки, и подмигнул бугаю.
Ожидаемая реакция не заставила себя долго ждать. Мужик выругался и направился в мою сторону. Наличие на нем бронежилета и прочих громоздких атрибутов служебной формы, а так же, безусловно, масса тела, превышающая двести фунтов, делали его походку до ненормального забавной, отчего я разразился хриплым смехом.
Я не останавливался даже тогда, когда ощутил яростный удар в солнечное сплетение. Лавина холода и последующего жара охватила меня почти молниеносно, выбив остатки воздуха из легких. В глазах стремительно начало темнеть и двоиться после еще двух ударов в челюсть и под ребра.
Меня схватили под руки и потащили из камеры. Ругательства и проклятия конвоиров звучали подобно колыбели матери для моих ушей. Им, ни еще кому-либо в этом мире не сломить меня. Человек, у которого есть цель, способен на все. Возможно, даже победить саму смерть?.. Сегодняшние пытки незначительно отличались от предыдущих. Может, дело было в том, что, как бы мне того не хотелось, но организм ослабевал, принимая и впитывая колоссальный стресс. Прочная стена, отделявшая меня от разрушительной мощи, которой обладала боль, истончалась. Такими темпами я не протяну долго… проклятье! Нужно выбираться отсюда. С этого гор, пока не сдохну здесь!
Я был совсем плох. Больше не чувствовал себя человеком — а лишь горсткой перемолотой в порошок костей. Боль, носившаяся по венам, сжигавшая дотла органы, являла собой поистине что-то адское. И это находилось внутри меня. Я не ощущал воздуха, просачивающегося в меня сквозь онемевший чуть приоткрытый рот. В некоторые мгновения я действительно мечтал о смерти. Хотел, чтобы все это, наконец, прекратилось. Но в то же время это и не я был вовсе. Мое сознание исказилось, словно вывернулось наизнанку.
Безумный Доктор что-то говорил мне с леденящей в жилах кровь полуулыбкой на губах, однако голос его так и не достигал моего потупившегося
