перед глазами, словно кадры киноленты.
Моя грудь сотряслась в рыданиях. Я заплакала сильнее, прижав руку ко рту,
словно так могла сдержать крик, который неистово рвался, жаждал быть
услышанным в каждом уголке этого огромного мира.
Мое первое задание с Арманом прошло в Цитадели. Мы ограбили этот
самый ювелирный магазин, нас едва не поймали. То, что забрали, позднее сбыли
на черных рынках в разных колониях. Вырученные деньги пожертвовали бедным
семьям. Я навсегда запомню чувство гордости, которое схватило меня в тиски и
очень долго не отпускало. Видеть улыбки на осунувшихся лицах голодающих
было истинным счастьем. Наверное, лишь тогда я в полной мере осознала, чего
хочу от жизни, и кем должна стать. Где мое место. Мое существование обрело
смысл. Это были незабываемые мгновения.
И мою руку крепко сжимал Арман. Он широко и лучезарно улыбался, как
мальчишка, а я смотрела на него, не в силах оторвать взгляд, и все больше
влюблялась. Я влюблялась в его доброе сердце и необъятную душу. На секунду
мне вдруг стало страшно от мысли, скольких Арман спас, будучи таким юным, и
скольких ему еще предстояло спасти.
Мы не были детьми, ни дня в своей жизни, и в душе хотели для себя другой
судьбы, не обремененной столь тяжкими испытаниями.
Если бы вдруг вселенная услышала нас и изменила ход нашего
существования?
Встретились бы с Арманом? Полюбили бы друг друга?
Мне была дана эта жизнь, далеко не сахарная, без розовых облаков, но в ней
была любовь, о которой многие и не мечтали.
А я все разрушила. Я убила нашу любовь. Я уничтожила нас. Его и себя.
Совместное будущее, которое могло бы быть.
— Прости, — сквозь всхлипы прошептала я, крепко жмуря глаза и видя перед
собой Армана. — Прости меня… — его взгляд, устремленный на меня,
наполненный лаской. Все это в прошлом… всего этого больше не будет. — Что я
наделала?..
Глава 38
Я искренне не желала появляться на какой-то сомнительной вечеринке,
организованной Русланом Джабраиловым. На то имелась масса причин,
перечислять которые можно было бы… ну, до скончания нынешнего столетия.
Я испытывала невероятную раздражительность, когда мне принесли платье,
которое я должна была надеть на предстоящее мероприятие. Открыв узкую
коробку, обшитую атласом, я едва не ослепла от блеска инкрустированных
алмазов, чуть не проглотила язык в ничтожных попытках озвучить степень своего
изумления от неожиданного презента, о котором не просила, и который твердо
решила выбросить.
Вещь, безусловно, была страшно дорогой и роскошной. У меня скрутило
желудок в тугой узел после появившейся мысли о том, что, надень я данное
платье и появись в нем на публике среди элиты Системы, то ничем не буду
отличаться от этих негодяев и ублюдков, готовых сожрать друг друга ради
собственной выгоды. За неслыханной вычурностью, драгоценностями, большими
деньгами и лоском богачи таили гниющую черноту внутри себя, тлеющие в
преступлениях души.
Чем меньше времени оставалось до благотворительного вечера, тем
неумолимее крепчала моя решительность пропустить его. Я была храброй в своих
не озвученных намерениях ровно до той поры, пока не сталкивалась лицом к
лицу с осознанием, что этот процесс самоубеждения — лишь еще одна ступень к
неминуемому тупику.
Следуя в ловушку, я забыла о веревках, привязанных к моим конечностям;
забыла о кукловоде, который дергал за нити, когда ему вздумается. Я забыла, что
отныне — марионетка в руках чудовища.
Если я отклоню повеление Генерала, то рискую заставить брата страдать
сильнее. А ещё у меня заберут детей и обо всём узнает Вугар.
Я довольно долго наматывала круги вокруг столика, будто акула, на нем
лежала открытая коробка с платьем.
«Всего один вечер, Роза», уговаривала я себя.
«Притворись, будто не захочешь разорвать лоснящихся капиталистов на
куски не более чем на несколько часов»…
Я остановилась и достала из коробки платье.
Спустя несколько минут оно сидело на мне словно литое. Элегантное,
пурпурного цвета длиной в пол.
На первый взгляд платье показалось мне чересчур обтягивающим, и хоть это
действительно оказалось таковым, я не чувствовала скованность в движениях.
Ткань, приятная и нежная, была так же эластичной.
Я смутилась собственному отражению в зеркале и тому факту, что Кроуч
(судя по записке, которая лежала на дне упаковки, именно его инициативой было
«преподнести» мне наряд) был осведомлен о моих параметрах даже лучше меня.
— Побудь в шкуре волка ради брата, — неубедительным тоном
пробормотала я, в последний раз взглянув в зеркало.
Поправила прическу. Руки предательски дрожали.
Если допущу оплошность…
Мне хотелось избавиться от нарастающей паники. Непримиримый стыд
окрасил лицо в пунцовый оттенок, и я стремительно отвернулась от зеркала,
потому что не могла видеть себя {такой}. Представила толстосумов, тыкающих в
мою сторону пальцами, их осуждающие взгляды и надменные реплики.
Поморщившись от головной боли, я прихватила с туалетного столика клатч в
тон платью и направилась к выходу.
Воображая масштабы торжеств, которые с частой периодичностью
устраивались теми или иными членами правящей Системы и чиновниками, я явно
недооценивала их способность к подобному совершенно бездарному и
бессмысленному способу транжирить свои баснословные финансы.
Один такой вечер в великолепном здании, отделанном мрамором и
золотом, с огромным многообразием подаваемых закусок и напитков,
искрившихся и плескавшихся в хрустальных бокалах у изысканных гостей, смог бы
обеспечить всем необходимым небольшой район в колонии, где уровень жизни
был на порядок ниже, чем в Цитадели (а это, собственно, все без исключения
прочие поселения).
Скольким страдающим от голода детям эти люди были в состоянии помочь,
но гремучая смесь алчности и эгоизма превратила их в широко и искусственно
улыбающихся дам и господ, которые спали и видели, как бы вгрызться кому-
нибудь в глотку и отобрать у того все до последней крупицы. Получить больше
денег, больше влияния и власти. Чудовища, носившие маски людей, относились к
своему положению как к должному и считали, что мир, покоившийся на руинах,
был их собственностью, монополией, где каждый из них делал ставки и
безжалостно игрался с сотнями, тысячами судеб ни в чем неповинных жителей.
Привилегии, которыми обладали обеспеченные члены социума, могли бы помочь
другим, спасти гораздо больше жизней. Совместными усилиями мы бы сумели
побороть вирус правительства и начать все сначала.
Арман всегда говорил, что эти мои мысли — наивны. Да и я сама знала. Он
был убежден, что, искоренив нынешних членов правительства и всех
приближенных к ним чиновников, мы сумели бы дать миру еще один шанс
возродиться из пепла, вернуть ему величие, победить страшную болезнь.
Я ненавидела свое присутствие среди собравшихся сливок общества. Мне
было
