Вытканные птицы повторялись на ткани, и Нэни достала с полочки под столом мерную ленту, грифель и обрывок желтоватой бумаги для заметок.
– Смотри. Эти две на правую полу, эти на левую. Так же сзади. На рукавах тоже по две. Рукава будут широкие, но можно пустить внутри тесёмку и подхватывать. Конда, это долговечная ткань?
– Вполне. Мои рубашки из седы служат годами.
– Хорошо. Тогда верх надо кроить посвободнее, а пояс слегка завысить и тоже сделать скрытым. Тогда ты сможешь носить этот наряд много лет.
– Ты имеешь в виду...
– А что я могу иметь в виду? Ты же когда-нибудь вырастешь и найдёшь себе мужчину, – хмыкнула Нэни. – Ну и всё, что там дальше полагается. Если эта ткань служит годами, то, может, и дождётся этого. Так, Аяна, надо выбрать подбивку.
– Не надо, – сказал Конда. – Там на рулоне дальше есть та же ткань, но без птиц. Из многониточных тканей очень дорого шить платье целиком, и их пускают на верхний слой.
Аяна вдруг вспомнила, как впервые потрогала этот материал.
– Сколько это коней? – тихо спросила она, указывая на стол.
Конда наморщился, почёсывая пальцем переносицу и подсчитывая.
– Восемьдесят. И очень приличных.
У Аяны зашумело в ушах.
– Ты даришь мне такой подарок?
– Да. Ты подарила мне мою жизнь, но я не могу отблагодарить тебя тем же. Любой подарок будет мал по сравнению с твоим.
Нэни смотрела на них, подняв одну бровь, потом кашлянула.
– Айи, я помогу тебе с шитьём. Я буду приходить к тебе раз в несколько дней и помогать кроить и шить. У мамы теперь много работы, а ещё придётся ездить к олем Ораи, так что тебе будет неудобно одной. Конда, это на тебе рубашка из седы?
– Да. Эта седа тоньше, чем ткань с птицами, потому что мне больше нравятся мягкие рубашки.
– Прекрасно понимаю тебя. Я хочу сшить для сестры приличную взрослую одежду. Её короткие штанишки и рубашки давно мозолят мне глаза. Я хочу менять у тебя седу, которая годится для пошива рубашек. На что мена?
– Нет нужды. Но если тебе это важно... Мена будет на песню твоего мужа, которую кирья Аяна запишет для меня. Только позволь мне выбрать ткани самому.
– Ты уверен? Мне нужно будет вот столько, – Нэни быстрым, ровным размашистым почерком вывела на бумажке цифры и протянула Конде.
– Эй, – обиженно окликнула их Аяна. – Я, вообще-то, тоже тут.
– Я вижу. Айи, дочери олем швейного двора стыдно так ходить. Если ты сама не можешь переодеться во взрослое, то я помогу тебе. Конда, я занимаюсь снадобьями, травами и мылом. Если у тебя возникнет в этом нужда, скажи мне. Я также делаю мази и масла, чтобы кожа была гладкой. Ты, я вижу, знаешь толк в красивом. Кстати, что это за запах? Мне незнакомы такие травы.
– Я взял из дома мыло, которое помогает от назойливых насекомых. Их очень много в тех местах, где мы останавливаемся на стоянку. В него добавляют травы, отпугивающие кусачую мошкару. А среди одежды я храню мешочки, в которых лежат опилки кедра, немного специй, в том числе перец, высушенная кожура фруктов, а ещё кусочки смолы дерева комми и олибанума. Эта смесь защищает от вредителей, личинки которых едят волокна тканей, особенно козьей шерсти.
– И всё?
– Да. А что?
Нэни пожала плечами.
– Интересный аромат. Он удивительно тебе походит. Айи, помоги мне свернуть ткань. Я хочу навестить Вагду, пойдёшь со мной?
– Да. Я хочу увидеть Тили. Конда, спасибо тебе ещё раз.
– Не за что. Я ухожу к затону. Где сегодня праздник?
– На среднем общем... Там, где у вас груз дерева. Ты боишься заблудиться? Я могу прийти за тобой и проводить.
– Я не заблужусь. Спасибо.
– Да-а, – протянула Нэни, когда они с Аяной шагали в сторону двора Вагды. – Дела-а. Что? – спросила она, поймав удивлённый взгляд Аяны. – Ты чего так смотришь?
– Ты о чём?
– Я об этом красавчике. Он как пирог, только что вытащенный из печи. Хочется укусить, но горячо.
Сердце Аяны глухо стукнуло.
– Ну что ты так смотришь, Айи? Я знаю, что у меня есть муж, и он лучший. Он мой, а я его и ничья больше. – Какое-то воспоминание промелькнуло перед Нэни, и она сладко улыбнулась. – Но это не значит, что я ослепла. Да и у него, наверное, дома, за морями, отбоя нет от девушек. Какие губы! Ну перестань же так на меня смотреть. Если бы я не знала тебя, то решила бы, что ты ревнуешь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ревную?
– Да. Но ты ещё девчонка, и пока в тебе нет страсти, которая вызывает ревность. Наслаждайся этим, Айи, милая моя. – Нэни поцеловала её в висок. – Наслаждайся.
30. Сломанный нож
Они добрались до двора Вагды. Карита как раз привела Тарно, и он бегал по двору, перепрыгивая через веточки и палочки, лежащие на земле.
Тили вышла во двор, услышав, что во дворе шумно, и Нэни нахмурилась, когда увидела её. Аяна тоже смотрела на подругу с тревогой.
– Тили, ты выглядишь так, как будто всю ночь гребла против течения. Тебя попросили помочь в уборке после праздника? – спросила она.
– Да. Я осталась там допоздна. А потом немного... засиделась и поздно легла спать.
– Ты хочешь сказать, что вообще не ложилась? Вид у тебя измученный. Хочешь, я красиво причешу тебя? – предложила Нэни.
– Нет-нет. Я похожу так.
Её волосы были распущены, и она придержала их руками, когда Нэни потянулась их поправить.
– Как хочешь. Аяна, сходи пока, узнай, как Даро. Хорошо?
Когда Аяна вошла в дом, Нэни наклонилась и быстро откинула волосы Тили назад, потом отстранилась, закатывая глаза.
– Тили, так нельзя. Кто-то ещё знает?
– Сола. – Тили устало вздохнула. – Сола знает. И теперь ты. Не...
– Ты меня кем считаешь? Конечно, я буду молчать. Возьми шарф и кашляй, но не сильно, чтоб мать не взялась лечить тебя. А волосы подбери.
– Это быстро пройдёт?
– А у тебя такое в первый раз?
– Да.
– У тебя тонкая нежная кожа, – сказала Нэни. – Дней десять. Может, чуть меньше. И больше не позволяй ему...
– Я не могу. Мы не можем сдерживаться. У него то же самое теперь.
Нэни глянула на неё со смесью ужаса, восхищения и уважения.
– Кто бы мог подумать... Тили! У него же кожа, наверное, как у кабана!
Тили покраснела.
– Я просто... когда он... я не... это так...
– Тили... – Нэни взяла её за плечи и наклонилась к её уху. – Тили! Всё хорошо, слышишь? Всё в порядке. Я дам тебе мазь, она уберёт это быстрее. Только не наноси слишком много, она холодит и может вызвать зуд.
– У Даро почти прошёл жар, – сказала Аяна, возвращаясь. Тили, ты пойдешь на праздник Анкана?
– Да. Только я сначала посплю. Айи, можно, я посплю у тебя? – спросила Тили. – Тут Тарно, меня либо посадят следить за ним, либо он будет бегать по дому и орать, и я в любом случае не усну.
– Конечно. Ты можешь поспать у меня в комнате. Я сегодня никуда не собиралась, так что поставлю тесто на пирожки и почищу пока клубни.
– Пирожки с соланкой! Пирожки с соланкой! – закричал Тарно, который бегал вокруг них.
– Вот видишь, – сказала Тили, наморщив нос. – Я об этом и говорила.
– Я останусь у Вагды, – сказала Нэни. Тили, ты кашляешь, возьми шарф.
– Тили, ты кашляешь? – заволновалась Аяна. – Всё в порядке? Ты снова заболела?
– Вчера немного перестаралась. Ничего, пройдет через несколько дней.
– Жара нет?
– Нет. Только живот крутит. Зря я съела вчера столько пирога.
– А ты пила вчера мёд? – спросила Нэни.
– Нет. Не хотелось.
Нэни кивнула и ушла к Вагде, а Тили сбегала за шарфом и вернулась, на ходу закалывая волосы гребнями.
– Ты вчера танцевала с Алгаром, а потом ушла, – сказала она по дороге. – Ты поссорилась с ним?
– Нет. Если честно, он меня поцеловал вчера.
– Подожди, что? – Тили повернулась к ней. – Так, и что?
– И ничего, – развела руками Аяна. – Потом я как раз и ушла.
– Знаешь, я, наверное, слишком хочу спать, потому что ничего не понимаю, – сказала Тили, снова разворачиваясь в сторону двора подруги.
