Блоквилу понравилось найденное им сравнение, и он улыбнулся.
Вскоре после ухода женщин появился пленный гаджар, который приходил за водой к колодцу Эемурата. Правда, его поход за водой был странным. Обычно люди идут за водой с кувшином или еще каким сосудом. А пленный гаджар шел без ничего, размахивая своими длинными руками. Понятно ведь, что он шел не в гости к французу.
Пленный гаджар подошел к порогу сарая и остановился, затем, даже забыв поздороваться, нервно произнес:
— Агабек! Я пришел сообщить тебе то, что слышал своими ушами. Этой ночью тебя хотят выкрасть, Агабек!..
Блоквил не успел осмыслить неприятное сообщение, поэтому и не отреагировал на него должным образом.
— Говоришь, выкрасть? — при этом у него голос даже не дрогнул. — Я что, слиток золота, чтобы меня красть?
— Да, собираются похитить. Мне об этом сказал мой пленный земляк, приезжавший из аула Геокче к моему хозяину за сеном.
— Но я ведь такой же пленный, как и ты. Кому мы нужны? Если и похитят, ясно, что не для того, чтобы освободить. А что меняется от того, что ты из одного плена в другой попадаешь?
— Давать этому оценку не мое дело, Агабек. Мое дело сообщить. Не станет же человек, не имея от этого выгоды, похищать пленного и держать его у себя. Мы знаем, что наш высокочтимый шах обещал выкупить тебя в случае твоего пленения. И туркмены знают. Так что мое дело поставить в известность.
Принесший эту весть перс ушел так же, как и пришел, — не попрощавшись. Завернув за дом Акмарал, он скрылся из виду. И лишь после его ухода Блоквил словно очнулся. Сообщение пленного о его похищении, а особенно слова об обещании Насреддина шаха подействовали на француза с новой силой.
Блоквил разволновался. Он стал думать о невероятных слухах, распространяемых о нем по всей округе. Только теперь он понял подоплеку услышанного пару дней назад разговора о том, что якобы Эемурат собирается к назначенной за него прежде цене набавить еще несколько тысяч туменов. Все вдруг встало на свои места. Вряд ли станут мучаться угрызениями совести туркмены, посмевшие связать пленного по рукам и ногам и отвезти в соседний аул, чтобы там назначить за него цену в четыре тысячи туменов. В сознании Блоквила вновь замелькали пугающие его слова Бухара, Хива. Ведь эти бандиты, если у них не выгорит нажиться на пленном, чтобы замести следы, пойдут даже на то, что бросят пленника на стог сена и подожгут.
Эти мысли заставили Блоквила подскочить с мечта и направиться прямо к дому Акмарал. У двери он сбавил шаг, и поступил как Мамедовез пальван. На покашливание из дома никто не отозвался. Пришлось французу подать голос.
— Ахмарал! Ман банда Жорж. Хахеш миконэм, бийанд бирун, бэрайе шома хэбэри дарэм. (“Акмарал! Это я, Жорж. Выйдите сюда на минутку! У меня есть необычное сообщение” — фарси).
Зашелестел полог и между ним и черной дверью кибитки показалось белое лицо Акмарал.
— Че хэбэр? Гуш миконэм. Бегуид! (“Какое сообщение? Я слушаю. Говори!” — фарси)
Выслушав Блоквила, Акмарал испуганно схватилась за ворот платья, словно грозившая опасность уже была рядом.
— Кто тебе это сказал?
— Знакомый гаджар специально приходил, чтобы сказать мне это.
— Так надо было поставить в известность Эемурата дэдэ!
— Я побоялся, что без вас не смогу ему ничего толком объяснить, поэтому и пошел сразу к вам. Вы уж извините меня!
Когда Акмарал появилась на пороге вместе с французом, Эемурату это не понравилось. Голос его был недовольный:
— Что все это значит? Что это вы, как прицепленные друг к другу?
— Сегодня ночью собираются похитить Жоржа, Эемурат дэдэ!
Эемурат почему-то не удивился, только спросил:
— Кто тебе это сказал?
Вместо ответа Акмарал посмотрела на француза.
Блоквил подумал, что если скажет правду, может подвести пленного, сообщившего ему об этом, стать причиной его неприятностей, поэтому ответил уклончиво:
— Не важно, от кого я это узнал, важно само известие, Агабек.
— Ты прав, французский мулла!.. Да, до и меня раньше доходили такие слухи, значит, все это правда! — Эемурат почесал в затылке. — А я-то думал, пустые угрозы…
Эемурат, ничего конкретно не ответив, нырнул в дом и вскоре вышел оттуда с пистолетом в руках.
У Блоквила засверкали глаза, когда он узнал свой двуствольный французский пистолет.
Эемурат протянул оружие пленному.
— Держи при себе хотя бы этот пистолет!
С удовольствием приняв свой пистолет, француз погладил его рукоять, проверил затвор.
— Но даже крепкая палка лучше незаряженного оружия, Агабек!
— Не совсем так, — Эемурат улыбнулся. — Воры больше всего на свете боятся оружия и глаз. Хотя глаза ведь тоже не имеют пуль. Палки боятся звери. Теперь, слава Богу, ты видишь так же хорошо, как и прежде.
Француз подумал, что его хозяин, заговорив о глазах, тем самым хотчет напомнить ему о своем благодеянии.
— За возвращенное мне зрение я очень вам благодарен, Агабек! Без вашего содействия, быть может, сегодня я уже был бы слепым.
Довольный благодарными словами, Эемурат дал поручение Акмарал:
— Ты ему скажи, хоть оружие и незаряжено, пусть он держит его при себе. Туркмены говорят, что у воров задница слаба. Скажи ему, что даже смелые люди, отправляясь на кражу, всегда боятся. И еще скажи, что у страха глаза велики.
— Если придут воры, что я им должен говорить? Как защищаться от них пустым пистолетом?
— Пусть целится из пистолета и что есть мочи орет: атарын! — стрелять буду! А еще воры боятся шума.
Блоквил до самого сарая повторял слово “атарын”. А потом записал его в свою тетрадку…
Нахлобучив на голову мерлушковую папаху, подаренную родственниками спасенного из колодца мальчика, и завернувшись в старое одеяло, пленный француз никак не мог уснуть от одолевших его невеселых мыслей. В таком состоянии он мог бы просидеть до утра.
На улице царила тишина. По принятому у туркмен обычаю, по вечерам они собирались у кого-нибудь в доме на чай, и когда гости начинали расходиться, это становилось как бы сигналом ко сну. По мнению француза, разного рода ворье и жулье именно после этого должно выходить на промысел. Чем ближе было это время, тем озабоченней становился Блоквил.
Пленный француз знал, что его хозяин Эемурат сделает все, чтобы не упустить своего заложника. Другого он никак не мог понять. Если Эемурат гонур не желает позора от разговоров, что у него похитили пленника, если он не хочет лишиться денег, которые получит после внесения выкупа за заложника, тогда почему он держит француза в старом сарае с открытым входом? Почему он хотя бы на время, пока утихнут страсти, не забирает своего пленного на ночь к себе домой? Или боится, что в таком случае и свою жизнь подвергнет опасности? Может, он именно так и думает: пусть похищают пленного, лишь бы я остался цел и невредим.
Он вдруг увидел черную массу, движущуюся в сторону кладовки. Что это такое, различить в темноте было невозможно, поэтому казалось еще более устрашающим. Не ведая о том, что движущаяся в его сторону темная масса и есть ответ на все его вопросы, француз приготовился ко встрече с угрозой.
— Ты еще не спишь, французский мулла? — услышал он знакомый голос и сразу же успокоился.
Эемурат был похож на огромное черное существо потому, что за спиной у него было завернутое в кошму ватное одеяло.
Когда кошма с одеялом легли рядом с ним, Блоквил понял намерения Эемурата.
— Вы пришел, Агабек?
— Да, мы пришел! — передразнил неправильную речь пленного Эемурат и стал стелить постель.
Француз воспринял поступок Эемурата как уважение к себе, и ему захотелось сказать своему хозяину что-нибудь приятное. Не умея выразиться так, как ему хотелось бы, он ограничился лишь словами:
— Хорошо, Агабек, хорошо!
— Конечно, хорошо. Слава Богу, хорошо! — суровый голос Эемурата громыхал в темной хибаре. — Вдвоем всегда лучше, чем одному. Неспроста ведь предки говорили, что одиночество красит только Бога. — Не услышав в ответ никаких слов, он продолжил. — Ты немало натерпелся из-за нас, французский мулла, но и нам досталось порядком. Хоть бы все это было не зря в конечном итоге.
Даже если ты не понимаешь толком языка, все равно чувствуешь себя спокойно, когда кто-то рядом есть. К тому же о многом говорит и сам факт, что и хозяин дома, и его заложник готовы вместе выступить против воров, что хозяин, оставив теплый дом, согласен провести ночь в холодной темной хибаре без окон и дверей. Ну и пусть он не очень хорошо понимает его язык, пусть ничего не отвечает ему, самое главное, теперь Блоквил был не один. Даже если Эемурат уснет, француз готов всю ночь не сомкнуть глаз, чтобы в любой нужный момент разбудить своего хозяина.
— Как дела, французский мулла? — в тишине вдруг раздался знакомый голос.
