– Именно я?
– Нет, не только, – Джессика замотала головой, и аромат ее волос достиг Рэвендела. – Еще раньше, когда я была маленькой, я видела многих: мужчины, женщины, дети, люди и нелюди. Множество видений, и все разные. Они приходили и уходили, пока не появилось ваше. Не могу сказать, когда точно, но очень давно. Я видела, как вы утешаете ту девушку, тогда вы оба были детьми. Она рыдала от горя, а вы не могли ее успокоить, и в тот миг я почувствовала вашу боль и вашу решимость, почувствовала, как что-то темное всколыхнулось в вас. После этого случая вы стали являться мне все чаще, пока остальные видения не пропали совсем. Я хотела видеть лишь вас и видела лишь вас. Каждый раз я не могла сдержать слез, но все равно продолжала видеть. Я не знаю, как это объяснить, но я, я словно была с вами, и именно тогда я поняла, что должна делать. Эти видения – моя судьба. Никогда прежде я не могла выбирать то, что мне предстоит увидеть. Все видения приходили ко мне сами, но я всем сердцем желала узнать как можно больше именно о вас. Не знаю как, но мне это удалось. Именно тогда я решила помочь вам. Что это еще, если не судьба? – Джессика замолчала и, сделав маленький глоток чая, легко улыбнулась.
– Почему ты решила помочь мне? – Рэвендел поверил девушке. Он никогда не отличался доверчивостью, но слова Джессики звучали искренне, и ее взгляд лишь подтверждал это. К тому же он очень редко общался с кем-то, кто не трепетал от страха перед ним, и этот разговор доставлял ему все больше удовольствия.
– Как вы и сами знаете, мне, той мне, что сейчас сидит перед вами, осталось недолго. Но я не хочу становиться заблудшей… – девушка замолчала.
– Никто не может остановить обращение, – осторожно произнес Алан, понимая, как его слова ранят собеседницу.
– Я знаю, знаю, что умру. Я видела. У меня был выбор, обратиться и жить за счет других или умереть, оставшись человеком. Поначалу я колебалась, но, увидев, как питаются мои будущие сородичи, я сделала свой выбор. Вы ведь хотите, чтобы я проводила вас к отцу, и я сделаю это.
– Значит, ты и впрямь обладаешь даром предвидения. Когда именно он у тебя проявился? – Алану сейчас не хотелось говорить на тему, которую подняла Джессика. Он действительно собирался с ее помощью встретиться с Фенросом, но сейчас ему не хотелось даже думать об этом.
– Мне кажется, я всегда им обладала, в своем забвении я часто видела сны, рассказывала о них маме, и та, иногда говорила, что они вещие. Но осознание того, что я вижу прошлое и будущее, пришло ко мне лишь тогда, когда отец укусил меня.
– Скорее всего это произошло не из-за заразы. Твой дар усилился из-за нынешнего положения звезд и станет прежним через неделю. – Алан взглянул на потолок, словно мог сквозь него видеть небо.
– Может, и так, но мне все равно. – Собеседница Алана пожала плечами. – Все решится гораздо раньше.
– Что решится?
– Все, – загадочно улыбнулась Джессика, – не могу сказать больше ничего. Именно не могу, не могу, потому что не знаю. Мне известно лишь то, что для меня все закончится очень и очень скоро. Поэтому я сейчас здесь. Молчите, пожалуйста. Я не знаю, кто совершает все эти убийства, не знаю. Мне неизвестно, как именно помочь вам, но я могу отвести вас к отцу, и, может быть, это окажется… полезным. – Джессика неуверенно улыбнулась и вновь отпила из чашки.
– Что будет с тобой, когда ты приведешь меня к Фенросу? Заблудшие ополчатся против тебя?
– Не знаю, скорее всего так и будет, – призналась девушка. – Но я просто буду следовать за вами. Я так решила. Кстати, одними разговорами вы ничего не добьетесь от отца. – Было видно, что Джессика не хочет обсуждать свое решение, считая его верным и окончательным.
– Ты хочешь, чтобы я пытал его?
– Я хочу, чтобы вы убили его, его и меня, – спокойно произнесла Джессика, глядя Алану в глаза.
– Я не ослышался? – Чашка едва не выпала из пальцев Рэвендела.
– Все это было в видении. Я видела, как вы стояли над моим мертвым отцом, тело которого лежало, втоптанное в землю, а потом… обстановка была другая, но свой труп я тоже видела. Даже платье было это же, правда, порванное. – Девушка развела руки в стороны, вновь демонстрируя Алану свою одежду.
– Ты так легко говоришь об этом…
– Мне уже нечего терять, и я все уже решила, еще вчера ночью.
– Вчера ты выглядела совсем иначе. – Рэвендел вспомнил забитую, жалкую оборванку, какой девушка ступила на порог его имения.
– Потому что боялась, а теперь – нет. Чувствуя вас, я поняла, что страдания, выпавшие на мою долю, не такие уж и тяжелые. У меня отняли все, а вы, вы отдали все сами. Добровольно. Поменяйся мы местами, и я вряд ли отважилась бы на что-то подобное. Хотя… в моей жизни прежде не было людей, ради которых я готова была бы пожертвовать всем, что имею. Но все изменилось… кажется, это называется любовью…. – Джессика поставила чашку на стол и, подойдя к Алану, протянула к нему руки.
– Ты ошибаешься… любовь не может…
– Вы же готовы рискнуть всем ради девушки, с которой не общались годами. Вы совершенно не знаете, какая она теперь, но уверены, что по-прежнему любите ее. Сколько лет вам было, когда вы пообещали защитить ее? Вы запутались не только в своих чувствах, но и в самом себе. Однако, невзирая ни на что, вы продолжаете идти к своей цели. Так не обвиняйте меня за то, что я иду к своей! – девушка села на колени Алана, обвив его шею руками.
– Я не могу… – Рэвендел чувствовал, как теплая волна поднимается по его телу. Джессика была совсем близко к нему, он ощущал ее дыхание, аромат ее волос, слышал стук ее сердца.
– Посмотрите правде в глаза, вы никогда не сможете отыскать убийцу без моей помощи. Возможно, это прозвучит эгоистично с моей стороны, но за мою помощь придется заплатить, к тому же вы как джентльмен не откажете мне в последнем желании?
Губы девушки вновь коснулись губ Рэвендела.
Именно тогда Алан осознанно решил солгать самому себе. Убедить себя в том, что, выполнив просьбу Джессики, он на шаг приблизится к спасению Кристины. К тому же, если он сделает так, что Кристина узнает о его связи с заблудшей, то она еще быстрее забудет о нем. Пусть ему придется переступить через собственную гордость и убеждения, но платить будет только он, не Кристина. В тот миг, когда Алан сжал Джессику в своих объятиях, он в очередной раз проклял себя. Боль, презрение к самому себе и ненависть к собственной слабости были привычной ценой за очередной шаг к цели, за которую он был готов отдать жизнь и не только свою. Алан ненавидел себя за оправдания, которыми прикрывает собственную слабость. Ненавидел, но не знал, как поступить иначе. Обнимая одну девушку, он думал о другой, и осознание этого причиняло ему боль.
– Позволь мне забрать твою тьму… – прошептала Джессика ему на ухо.
…Первое, что почувствовал Алан, когда открыл глаза, – стойкое отвращение к самому себе, никуда не девшееся со вчерашней ночи. Он смотрел в потолок и жалел самого себя, слушая мерное дыхание Джессики, лежавшей на его груди. Самобичевание длилось недолго – бессмысленно жалеть о том, что уже произошло. Мягко освободившись от объятий спящей девушки, Алан встал с постели и, стараясь не шуметь, оделся. Застегивая сорочку, он взглянул на Джессику. Черные волосы девушки разметались по простыне, частично скрывая ее прекрасное лицо, пухлые губы чуть приоткрыты, так, что были видны зубы и краешки коротких клыков. Джессика медленно открыла глаза и поймала взгляд Рэвендела. Они довольно долго смотрели друг на друга, после чего девушка улыбнулась и, сладко потянувшись, села на кровати.
– Желаете встретиться с Фенросом сегодня? – спросила она.
– Да, и хотелось бы сразу после завтрака. Не желаю претендовать на главное блюдо к его обеду. – Закончив с сорочкой, Алан взялся за шейный платок, как всегда безуспешно. – К тому же на вечер у меня намечены другие планы. – Рэвендел не забыл о том, что говорил ему Круф Литеркниц.
В дверь постучали, и голос Винсента произнес:
– Доброе утро, господин Рэвендел. Завтрак подан. Принести сюда, или вы спуститесь?
– Спущусь, – недовольно отозвался Алан, рывком развязав непослушную черную ткань и принявшись заново затягивать ее на шее. Каждое неудачное действие приводило молодого человека в бешенство, и контролировать свои эмоции становилось все сложнее. Неожиданно он вспомнил сон, приснившийся ему этой ночью. Алан как будто видел Винсента, который стоял рядом с широкой кроватью, глядя на лежащего на ней человека. Тот был смертельно бледен, его обескровленные губы слабо шевелились, но Алан не услышал ни звука. Болезненного вида мужчина кого-то неуловимо напоминал Рэвенделу, но он никак не мог понять, кого именно. Между тем губы лежащего на кровати растянулись в угасающей улыбке, и сидевшая рядом с ним женщина зарыдала, упав ему на слабо вздымающуюся грудь. Последнее, что помнил Алан, это улыбающийся Винсент.
