— Он больной человек, Джейн. Он болен — как телом, так и душой. Кит всегда отличался неуравновешенным характером. Сейчас же его сжигает неутолимая жажда мести и страдания от неизлечимого сифилиса. Думается, он решил нанести мне наиболее чувствительный удар. Он не желает убивать меня. Он хочет убить ту, что мне дороже всего на свете. Убить тебя, Джейн.
В комнате повисла тишина. Джейн отчаянно боролась с мыслью, что теперь они оба — и она, и муж — превратились в цель безумного и безжалостного убийцы. Боже! Значит, стреляли в нее! При этой мысли Джейн стало страшно, но не за себя, а за тех, кого она любила и кто любил ее. Так недолго сойти с ума.
— Неужели в этом жестоком мире не осталось места для справедливости?
— Не здесь, не в этом мире, не у нас, — проговорил Грэшем, и Джейн поняла, что произнесла последнюю фразу вслух.
— Тогда на что же можно надеяться? — спросила она, повернув к мужу искаженное мукой лицо.
— Надежда — это наша сила, — ответил Грэшем. — Справедливость заключается в том, насколько мы сильны. Безопасность заключается в том, насколько мы сильны. Наше спасение заключается в том, насколько мы сильны.
— Но ведь я такая слабая, — призналась Джейн.
— Мы все временами ощущаем собственную слабость, — возразил Грэшем. — Сильны те, кто способен побороть чувства и продолжать жить дальше.
— Я попытаюсь, — пообещала Джейн, чувствуя себя несчастным, всеми забытым, потерянным ребенком.
— Знаю, ты сможешь, — приободрил ее Грэшем.
— Ты уверен?
— В том, что ты — мое счастье? Абсолютно уверен. В том, что Марло хотел убить тебя, стремясь нанести мне самый чувствительный удар? Нет, не вполне. Однако было бы разумно предположить подобное, пока не докажем обратного. Мы оба знаем: ты — мое самое уязвимое место. Ты и я, мы оба находимся в состоянии войны с Марло и Овербери. Нас с тобой обложили со всех сторон.
«Боже, за что это наказание? — подумала Джейн. — Значит, теперь нам не выйти из дома без надежной охраны. Да и выходить придется лишь в случае крайней необходимости…»
Манион предпочел не помогать Грэшему, переведя разговор на другую тему. Было видно, что он хорошо подумал, прежде чем сказать.
— Этот негодяй Овербери не связан с тем, что случилось в театре.
— Почему ты так считаешь?
На этот вопрос ответила Джейн:
— Тот факт, что он был там, — чистой воды совпадение. Сэр Томас очень удивился, встретив нас. Это было видно по его глазам. Кроме того, с ним было в лучшем случае двое его людей, но они не имели с собой оружия. Он имел серьезное преимущество, поскольку был при шпаге, однако поспешил скрыться. И ты говоришь мне, что такой мерзавец, как Овербери, не захочет понаблюдать за последствиями совершенного им злодеяния?
Грэшем задумался на мгновение.
— Возможно, ты права, — сказал он, — но в данном случае не имеет особого значения, козней скольких людей нам придется опасаться — одного или двух.
Сэр Генри вновь принялся расхаживать по комнате, машинально приглаживая рукой копну черных волос.
— Есть загадка, которую я хочу разгадать. Она кроется не в сэре Томасе Овербери или сэре Эдварде Коке или даже в Кристофере Марло. Рукописи Шекспира. Нам непременно нужно встретиться с мастером Шекспиром. Причем как можно скорее. Все мы, здесь присутствующие, должны повидаться с ним.
— Польщена, — ответила Джейн, пытаясь за насмешливой интонацией скрыть охвативший ее страх. — Но зачем тебе нужна я?
— Во-первых, затем, чтобы я не убил его сразу. Во-вторых, для того, чтобы я воздержался от грубостей в его адрес, и, в-третьих, ты хорошо умеешь ладить со спившимися авторами.
В его словах была доля истины. Бен Джонсон, в настоящее время главный королевский автор пьес для театра масок, долгие годы был хорошим другом Грэшема и Джейн. Лишь трое здесь присутствующих — и, конечно, сам Джонсон — знали, что Джейн читала рукописи его произведений. Автор рычал, чертыхался и швырял в стену первое, что попадалось ему под руку, стоило ей высказать критическое замечание о том или ином его произведении, и поносил ее самыми нелестными словами, которые только существуют в подлунном мире. Тем не менее, как заметил Грэшем, Джонсон неизменно вносил предлагаемые ею поправки. По его прикидкам, Джейн причастна к созданию примерно четверти джонсоновского «Вольпоне».
— Жаль, что мы не сможем в ближайшее время увидеться с Беном. А ведь он близкий друг мастера Шекспира. По крайней мере, он сам так утверждает, — вступил в разговор сохранявший до сих пор молчание Манион. — В настоящее время Джонсон где-то в Европе, сопровождает в поездке сына сэра Уолтера Рейли.
— Верно, — согласилась Джейн. — Но давайте не забывать и о творческой ревности этих двух авторов. Джонсон всегда пытался принизить талант Шекспира. Он даже пару раз сделал все для того, чтобы моя встреча с автором «Ромео и Джульетты» не состоялась.
— Пожалуй, я должен познакомиться с этим гением, — произнес Грэшем. — Или, вернее, вновь увидеть его, но уже в облике человека с новым именем. Думаю, осторожность не помешает. Ему известно, что я принадлежу к лагерю Рейли, и если он решит, что я его преследую, то наверняка сбежит. Манион, отправь наших людей, пусть выяснят, в Лондоне ли сейчас Шекспир. Он присутствовал на спектакле, это я видел своими собственными глазами. Не исключено, что мастер Шекспир мог вернуться в Стратфорд. Говорят, в последнее время он все чаще и чаще бывает там. Узнай, где он находится, но сделай это, не привлекая к себе внимания. И назначь время — на самый ближайший срок — его встречи со мной и моей супругой.
Глава 12
Нет места на земле, в котором восславляли бы убийства.
Уильям Шекспир. «Гамлет»
Сентябрь 1612 года
Грэнвилл-колледж и Кингс-колледж, Кембридж
Увы, того, кого они искали, и след простыл. Подобное и раньше не раз случалось в жизни Грэшема, но из всех возможных случаев этот вызывал в нем непреодолимое беспокойство и желание обязательно добиться поставленной цели. Он устал от безделья. Сочетание напряжения и бездействия превратило его в некое подобие гончей, которая от ярости кусает свой собственный хвост, потому что хозяин упорно отказывается спустить ее с поводка. По всей видимости, Шекспир покинул город сразу же после событий, произошедших в театре «Глобус». Нанятые Манионом люди прочесали в поисках создателя «Гамлета» весь Лондон, а затем и Стратфорд, однако так его и не нашли. Утешало одно — покушений на жизнь Грэшема или членов его семьи больше не предпринималось.
