— И ты веришь ему?
— Почему же нет? Разве это так невероятно — счастливая семья, любимая работа?
И теперь уже ему пришлось промолчать. В поезде он готовился к долгому разговору, но казалось просто невозможным начинать этот разговор сейчас, надо было сначала пробить броню ее спокойствия, — а он уже сомневался, что ему удастся сделать это, — и он ничего не сказал. А ее, казалось, ничуть не интересовало, что он ответит на ее вопрос, и не удивляло его молчание. Она продолжала спокойно возиться у плиты и непостижимо будничным тоном сказала:
— Если ты очень голоден — могу накормить сейчас. Но лучше подожди полчаса.
Александр подавленно сказал:
— Я не хочу есть.
Лиля внимательно посмотрела на него — и спросила с невеселой усмешкой:
— Что, немного осталось от той Лильки, которую ты знал?
— Почему? — растерянно сказал Александр, а она, не обращая внимания на его вопрос, продолжала:
— Что делать, Саша, мне и самой не нравится мое настроение. Да ведь десять этих лет были для меня не очень-то легкими. Долго и тяжело расходилась с Володей, да и потом не слишком-то весело было. Приходилось ко многому привыкать, со многим мириться. Сейчас как-то надежнее, спокойнее стало, — даже к своему одиночеству привыкла…
Она сделала небольшую паузу и посмотрела на него, и он поразился: неужели она так хорошо понимает его? У него уже мелькнула мысль, — даже только подобие мысли, — что ее скованность, сдержанный тон объясняются самыми элементарными причинами: у нее есть кто-то, — да и почему бы не быть? И вот она прямо заявила о своем одиночестве и продолжала прежним спокойным тоном:
— Да и дел много. Пока мама была жива, работала на полторы ставки, все хотелось покрепче устроиться, не зависеть ни от кого. А сейчас много с Надей вожусь, наверстываю упущенное.
— Хорошая она у тебя.
— Да, я довольна ею, — просто сказала Лиля.
— А что же… Владимир? — Александр невольно запнулся об это имя, не зная, как называть ее бывшего мужа.
— Да ничего, — пожала она плечами, пробуя суп. — Бывает, но довольно редко, живет далеко отсюда. Три года назад защитился, теперь заведует отделением. Он отличный хирург и чем-то напоминает тебя, — наверно, такой же жаждой к работе. Надя стала уже совсем равнодушна к нему, он, разумеется, упрекает меня в том, что я настраиваю ее против него, — но я тут ни при чем. Наоборот, мне иногда приходится уговаривать ее, чтобы она побыла с ним. Умные люди часто не понимают самых элементарных вещей. Володя, например, никак не может поверить тому, что Надя легко мирится с его отсутствием, и считает это чем-то неестественным…
— А разве это в самом деле естественно? — необдуманно спросил Александр. Лиля помолчала и сдержанно сказала:
— Но ведь она же ребенок… Ей было всего два года, когда мы разошлись.
— Он очень любит ее?
— Да… Ну, сейчас покормлю Надю, а потом уж и сами основательно сядем.
Надя на зов Лили отозвалась тут же, и через минуту веселый топот ее ног уже слышался на лестнице.
— Послушная она у тебя, — сказал Александр.
— Ну, не всегда, — возразила Лиля и пошла открывать дверь.
— Мамочка, — сразу заговорила Наденька, — я только поем и снова пойду играть, ага?
— Надо говорить не «ага», а «хорошо», сколько раз тебе нужно напоминать об этом?
— Ага, — охотно согласилась Наденька.
— Опять «ага»?
— Я в следующий раз скажу «хорошо», — пообещала Наденька.
— А ты опять ходила по лужам. И пальто забрызгала.
— Это я нечаянно, — беспечно сообщила Наденька. — Мы играли в пятнашки, а Витька нечаянно побежал по луже, а я нечаянно за ним.
— Все у тебя нечаянно, — ласково проворчала Лиля. — Иди мой руки и садись за стол.
Наденька вымыла руки и чинно уселась рядом с Александром, стрельнув в него любопытными глазами.
— Дядь Саш, а вы откуда?
— Из Москвы.
— Откуда дядя Валера, да?
— Примерно.
— А я вспомнила вас, — вдруг заявила Наденька. — У мамы есть фотографии, где вы сняты вдвоем, только вы тогда совсем молодой были.
Лиля слегка покраснела и строго сказала:
— Ешь и не разговаривай.
Наденька принялась есть, Александр не удержался и спросил, улыбаясь:
— А разве сейчас я старый?
Наденька критически оглядела его и объявила:
— Нет, вы еще не очень старый. Но и не совсем молодой. Вы как моя мама. Вы вместе в школе учились, да?
— Да, — сказал Александр. — Но ты ешь, а то мама опять рассердится. Мы потом поговорим.
— Ага, — сказала Наденька.
— Опять «ага»?
Наденька ойкнула и пожаловалась:
— Я все время помню, что надо говорить «хорошо», а когда начинаю говорить, почему-то получается «ага». Ну ладно, я больше не буду.
Лиля не выдержала и засмеялась, Надя от восторга заболтала ногами, но тут кто-то позвал ее с улицы, и она, вспомнив о своих ребячьих обязанностях, усиленно заработала ложкой.
— А уроки ты все сделала? — спросила Лиля.
— Да, мама.
И, доев суп, Наденька вскочила из-за стола и побежала одеваться, крикнув уже с порога:
— Спасибо, мама!
Лиля проводила ее и сказала:
— Теперь наша очередь.
— Тебе помочь?
— Да, сейчас будешь носить тарелки.
И вдруг она села, сложив руки на коленях, и сказала:
— Сашенька, а я ведь и впрямь рада, что ты приехал. Очень рада.
От неожиданных ее слов Александр заволновался и почувствовал, что бледнеет, — а Лиля отвела глаза, полезла зачем-то в шкаф. Оказалось, что за рюмками, и одну уронила — рюмка разбилась с протяжным тонким звоном, и Лиля весело сказала:
— Ну вот, к счастью.
И, присев на корточки, стала собирать осколки. Александр сбоку смотрел на нее, видел узел пышных темных волос на затылке, характерный овал ее скуластого лица — и вдруг подумал о том, что их разрыв не просто ошибка, а непоправимая катастрофа, и даже если теперь что-то еще и возможно у них, — об этом неясном «что-то» подумалось впервые, — все равно десять прошедших лет никогда не забудутся — таким ощутимым провалом в его жизни вдруг обозначились эти годы.
Лиля разогнулась, бросила осколки в мусорный бачок и повернулась к нему:
— Надо выпить за встречу, да? Ты сходи в магазин, тут недалеко, за углом, а я пока на стол соберу.
— У меня есть, — сказал Александр и заторопился к своему чемодану, вытащил коньяк и сухое вино, красивую дорогую куклу — подарок для Наденьки — и старинный мельхиоровый браслет с японскими или китайскими иероглифами, купленный случайно в антикварном магазине перед отъездом из Москвы.
— Это тебе, — сказал он, вернувшись на кухню, и протянул на раскрытой ладони браслет. Лиля взглянула на Александра, потом на браслет и, тщательно вытерев руки, осторожно взяла его.
— Какой красивый, — тихо сказала она. — Спасибо…
И вдруг быстро вышла из кухни. Александр посмотрел ей вслед, закурил и стал глядеть в окно. Там, в мягких апрельских сумерках, бегали ребята, слышался звонкий голос Наденьки, и Александр подумал, что очень хотел бы иметь такую дочь. О сыне он не вспомнил.
Вернулась Лиля, ровным бесцветным голосом, показавшимся ему чужим, сказала:
— Иди садись, я сейчас тоже приду.
— А тарелки?
— Да ведь тут совсем немного, я сама принесу.
Он пошел в комнату и стал ждать. Торопливое постукивание будильника раздражало его, он смотрел на стрелки часов, и не то чтобы ему казалось — он ясно видел, что они совсем не движутся. Пять минут ожидания показались ему очень долгими, и он уже хотел встать и пойти на кухню, но тут вошла Лиля, поставила на стол тарелки и, мельком взглянув на него, снова ушла, ничего не сказав. Александр встал, прошелся по комнате, увидел браслет, лежавший на туалетном столике, и стал рассматривать его. Снова вошла Лиля, но теперь она не спешила уходить, и он положил браслет и повернулся к ней. Лиля улыбнулась ему и спросила:
— Интересно, что означают эти иероглифы?
— Не знаю.
Он собрался было сказать, что ему самому хотелось это узнать и в поезде он перерисовал иероглифы в записную книжку, чтобы потом спросить у кого-нибудь, что они означают, но промолчал.
Наконец сели за стол, и Лиля, улыбнувшись ему, вздохнула и сказала:
— Ну что ж, наливай.
— Тебе коньяку?
— Да, только немного.
Выпили почему-то молча, глядя друг на друга. Лиля чуть поморщилась, но тут же тряхнула головой и весело сказала:
— Давно не пила, если вдруг опьянею и начну говорить глупости — не удивляйся.
— Не буду, — Александр улыбнулся.
— Валера говорил, что ты совсем не пьешь?
— Очень редко и мало.
— Почему?
