— Вон она! Надо ее перехватить, прежде чем это сделает французский префект!
Им удалось ее перехватить, но похоже, Сабина сама искала Феликса, — она почти бегом бросилась к ним навстречу и схватила его за руки, не обращая внимания на протянутую руку Галена.
— Мне нужно переговорить с вами с глазу на глаз, — запыхавшись, выпалила она, — если ваши друзья не против. Я хочу кое-что вам сообщить. — И она потащила его в сторону, в лес, где усадила на обломок золотистого камня, отвалившегося от моста. — Когда мы говорили про Сильвию, я сказала вам не все, что увидела, так как главного вы все равно не поняли бы — тогда. Это было, скажем так, предварительное пророчество. Если я что-то вижу, это вовсе не означает обязательного свершения, иногда предсказание не сбывается; однако, если подсчитать, то я попадаю в точку примерно семь раз из десяти. Вы спрашивали про ее болезнь и о том, насколько велика вероятность самоубийства, а я перевела разговор на другое. Мне нужно было время, чтобы посоветоваться с Матерью, спросить, что я имею право раскрывать, а что — нет. Дело в том, что мне удалось заглянуть довольно далеко в ваше будущее, скажем так, в мой вариант вашего будущего. В этом варианте Сильвия не то чтобы умирает, она оказывается похороненной заживо в снежной лавине. Это случится чуть севернее от Загреба, через несколько лет. Но до тех пор вы успеете испытать с ней необыкновенное счастье. Потому что, поняв природу ее так называемой болезни, поможете ей преодолеть страх и вновь обрести разум. Став молодым послом, вы обретете богатство, вам будет сопутствовать профессиональный успех, и никаких проблем со здоровьем не предвидится. Катастрофа будет неожиданной. Они молча сидят в своем лимузине, шофер в униформе дремлет. Все ждут помощь, ждут, что их откопают. Она играет в карманные шахматы. Я слышу довольное мурлыканье кота и тиканье часов. Помощь прибудет, но поздно. Спасательная команда сделает все, чтобы пробиться к ним и вытащить тела, но автомобиль застрял в скалах, и спасатели не смогут сдвинуть его с места. Придется ждать весны. К сожалению, из-за влажности ничего не останется в ее двух последних записных книжках — великая потеря для литературы, по мнению многих. — Все это Сабина проговорила, крепко держа Феликса за запястье и не отрывая глаз от его ладони, словно была в состоянии транса. Потом она вздохнула. — Вот так. А теперь прошу меня простить, мне надо отлучиться, кажется, приехали французы.
Действительно, приехали французы, то есть представители прессы с фотоаппаратами наготове, которых заверили, что будет отличный буфет — но пока еще он не одолел и половину горы. Создание этого кулинарного чуда было поручено великому Тортони, шеф-повару Нима, который помимо множества кексов и паштетов приготовил пьедестал для самого главного из своих творений: лежащей женщины, изваянной из масла, украшенной икрой разных сортов, порциями saumon fumé,[161] и вокруг — архипелаг из замороженного картофельного салата. Венера, возлежавшая на кушетке из балтийской икры с улыбкой спасительницы на прекрасном лице, должна была напомнить всем, что Тортони посещал уроки живописи, до того как избрал карьеру повара, принесшую ему славу и богатство. Все это великолепное сооружение следовало держать на холоде, и потребовалась недюжинная изобретательность, чтобы поместить создание мастера в холодильную камеру, которая была скрыта от глаз легкомысленными купидончиками с поднятыми леденцовыми пенисами и медовыми улыбающимися ртами.
— Должен сказать, — с гордостью произнес Гален, — иногда у вас бывают неплохие идеи.
Собственно, это принц придумал сию гастрономическую шалость, так как бюджет префекта мог бы покрыть лишь стоимость сырной корки.
— Надеюсь только, что это обошлось нам не слишком дорого, — добавил Гален, так как принц послал счет компании.
Принц с укоризной покачал головой.
— Ах, опять вы про деньги! Сегодня мне приснилось, что вы умерли, а прах потом развеяли с вертолета над вашим банком в Женеве.
Гален от души рассмеялся.
— А еще вы соорудили себе надгробие в святая святых банка!
Однако веселость Галена сменилось задумчивостью, словно он сообразил, что подобная идея не так уж и плоха! А принц продолжал подтрунивать над приятелем:
— Помнится, Вольтер давал совет людям, собравшимся в Женеву. Знаете, какой?
Гален не знал, так что принц любезно процитировал:
— Вольтер говорил: «Если вы в Женеве и видите, как банкир выпрыгивает из окна на четвертом этаже, прыгайте за ним. Три процента вам обеспечены!»
Цитата привела Галена в хорошее настроение.
— Старик Банко обычно повторял, что если приложить ухо к женевскому банку, можно услышать, как он урчит, словно персидский кот. Эти звуки якобы выражают благоразумный интерес к росту капитала!
Феликс укоризненно щелкнул языком, якобы недовольный всеми этими легкомысленными шуточками, разумеется, он лишь делал вид, будто они его смущают.
— Ну же, Феликс, — сказал принц. — Мы живем в мире Мутонов-Ротшильдов, и в нем почти нет места веселью. Что касается меня, то я умираю от желания запустить ложку в масляные ягодицы Венеры, сотворенной Тортони, однако, увы, придется ждать префекта, или это не обязательно?
Префекта конечно же надо было дождаться, как того требовали правила протокола и масштаб праздника. Однако было очевидно, что самим цыганам отведена малюсенькая роль в этих пышных торжествах. Хотя без них никакого торжества вообще бы не состоялось, они не теряли присутствия духа, мирясь с подобной несправедливостью. Поздравительная речь префекта была записана, размножена и передана прессе; однако в ней было нечто несообразное, так как он велел написать, что статуя уже найдена — будто ее достали из пещеры заранее, так сказать! Короче говоря, речь была написана и прозвучала благожелательно, даже сердечно — благодаря некоторым неформальным оборотам, которыми часто разбавляют официальные речи. Однако в шатре, где собрались главные участники действа, цыган было совсем мало. Зато снаружи они уже составляли безусловное большинство, а их собратья все прибывали и прибывали. Дым от костров и ламп, протяжные цыганские напевы придавали празднику романтический колорит. А безудержное веселье напоминало о других, более важных цыганских праздниках — например, в честь святых Марий в конце мая. Красочное разноцветье радовало взгляд, и Сатклифф совсем опьянел от всего этого, еще до того, как на него подействовало вино. Он спросил Сабину, не хочет ли она уединиться с ним, и в ответ она долго смотрела на него каким-то странным взглядом.
— Не знаю, кто из вас реальнее — Обри уже предложил мне то же самое.
— По-вашему, в наши времена нельзя иметь alter ego? — с раздражением отозвался Роб. — Я просто поддерживаю традицию. Во всех именитых домах, кстати, шут обычно подражал господину! К чему вся эта таинственность? Когда с близкого расстояния описываешь сугубо личный опыт, веселье совсем не мешает, оно нужно хотя бы для того чтобы выразить удовольствие. Поэтому я люблю тебя, ведь для тебя не тайна, что там, где задействован индивидуум, мы имеем лишь иллюзию последовательности, связности. У твоего «я», у меня, у моего «я» столько же постоянства, сколько у пара. Сабина, я превращаюсь в радугу! Я чувствую это. Медленно, но элегантно. Я полон любви и дурных предчувствий, потому что знаю, как пишутся стихи. Это когда грядут борьба, удушье, поединок с соперниками, конвульсии — перед тем, как ты решаешься сделать жизненно важный шаг в сторону неведомого! Я хочу исчезнуть из времени посредством совершенной амнезии оргазма. Время! Ты не замечала, насколько следующее мгновение похоже на предыдущее? Время — это постоянный поток, непрерывный процесс. Это мы исчезаем, состарившись!
— Пойдем в мою кибитку, — сказала она.
Это был приказ.
До еды пока дело не дошло, но все уже вовсю распивали шампанское, благодаря которому наслаждалась приподнятым настроением. Защелкали вспышки фотокамер, и все почувствовали, что приобщаются к вечности. Музыка вливалась в гудение голосов, в шум общей беседы, которая уже ничем не отличалась от бесед на любой вечеринке с коктейлями — словно опрокинулась чаша «коллективного бессознательного», — как бокал вина.
— Вы тогда ужасно напугали меня рассказами о змеях и спрятанных сокровищах, — сказал Гален. — Помните ваши египетские сказки? Я даже обзавелся тяжелой тростью с металлическим набалдашником. Я на всякий случай прихвачу ее с собой. Принц хмыкнул.
— Это будет весьма кстати! Если учесть, что нынешняя опасность — это мины, на которых можно подорваться!
Прибыли еще гости, среди них доктор Журден, угрюмый Катрфаж и даже (как ни удивительно) Макс, который еще сильнее стал походить на Бога-Отца: словно дух старости обрел дом, воплотившись в этом седом степенном красавце. Гален заплатил за то, чтобы он пришел, поскольку он был «спящим партнером».[162]
