— Ты уже меня трахаешь, — шипит она и проводит языком по моей шее. — И будешь продолжать, пока не кончишь.
Она поднимается, потом опускается, двигаясь на мне быстрее, и внизу живота я чувствую напряжение.
— Нет.
— Да, Мал. Я такая мокрая, — произносит Кики.
И это правда. Думаю, никогда еще женщина со мной так не возбуждалась.
На хрен Рори.
На хрен Рори, которая продинамила меня, думая, что мы просто разок потрахались.
Теперь я трахаю ее сестру. Говорят, месть сладка, но во рту стоит такой мерзкий привкус, что блевать тянет.
А вот влагалище Кэтлин совсем не мерзкое. Теперь она полностью забирается на меня верхом и медленно и с упоением двигается по моему стояку. Я слышу шлепки наших бедер. Чувствую ее влагу, которая стекает мне на лобок. Кики стонет в мой рот, ее губы сладкие и ловкие. Сжимаясь вокруг моего члена, она прикусывает меня за губу, которая тут же начинает кровоточить.
Я закрываю глаза и запрокидываю голову так, чтобы она не могла меня поцеловать. Поцелуи я не жалую. Вот секс — другое дело...
— Быстрее, Рори.
Если Кэтлин и замечает мою оплошность, то спускает мне ее с рук. Ее движения набирают обороты, в паху все сжимается, и я понимаю, что скоро кончу.
Я всегда старался быть хорошим любовником. Ублажать, двигаться резче, прочувствовать, что нравится девушке, что не нравится. Но в эту минуту мне просто хочется получить удовольствие от того, что я в сестре Рори, без ведома последней выкорчевать ее каким-то образом из своего сердца.
И все же я крепко зажмуриваюсь и представляю, что трахаю Рори.
— Рори, Рори, Рори, — бесстыдно скандирую я, настолько потеряв связь с реальностью, что не могу сейчас быть милым, порядочным, адекватным. — Я кончаю.
— Кончай, — нудит Кэтлин.
Клянусь, сейчас у нее такой же хриплый и низкий голос, как у Рори. Я изливаю в нее семя и рычу от расстройства и удовольствия.
Чувствую, как выплескивается в Кэтлин сперма и только тогда понимаю, что забыл натянуть презерватив.
И только тогда понимаю, что мне вообще-то плевать.
Один, лишь один незащищенный секс с Рори, и все кончилось плохо.
Но Кэт… Кэт не такая как ее сестра.
Она предана мне. Она не охотник, а безотказная жертва.
— Знаешь, я не возражаю, — тихо произносит Кэтлин. — Если будешь называть ее именем. Правда, не возражаю. Думаю, это добавляет перчинки. Мне нравится.
Одной рукой сжимаю ее талию, другой — подбородок и крепко целую, не обращая внимания, как мне на колени стекает кровь.
Закрываю глаза на суть случившегося.
На то, что она сейчас со мной сотворила.
На то, чего я нехотя ее лишил.
И на катастрофу, которая поджидала нас за углом.
ГЛАВА ДВЕННАДЦАТАЯ
Наши дни
Рори
Рори: Ты сидишь?
Саммер: Засранка, что за вопрос такой? Кто же без надобности встает? На дворе двадцать первый век. Мы стоим только в спортзале или в очереди за «Джамбо Джус».
Рори: Мал — вдовец.
Саммер: ???
Рори: Что конкретно ты не поняла?
Саммер: Если честно, я не поняла, куда ты вообще пропала и с чего вдруг пылишь.
Рори: Извини. Извини. Просто я в шоке. Кэтлин уже какое-то время мертва. Мал не делится подробностями. Саммер, я в смятении. Она была мне сестрой.
Саммер: Сводной сестрой. И я тебя понимаю. Но не забывай, что она не была святошей.
Рори: Все равно. Как мне поступить?
Саммер: Пакуй чемодан и прощайся с Киллианом Мерфи-младшим. Предчувствую беду. Он официально свободен и не оставит тебя в покое просто так.
Рори: Во-первых, мы вместе работаем. И во-вторых, он вовсе не похож на Киллиана Мерфи.
Саммер: Во-первых, мне все равно. И во-вторых, какая досада, правда?
Рори: Серьезно. Что мне делать?
Саммер: С Малом. С Малом ты точно что-то натворишь.
Рори: Почему тебя совсем не трогает смерть Кэтлин?
Саммер: А почему тебя это трогает после того, что она наговорила тебе перед твоим отъездом?
Рори: Я должна еще кое в чем признаться.
Саммер: Я знала, что все гораздо хуже. Знала. Признавайся.
Рори: Он сохранил салфетку.
Саммер: Откуда ты знаешь?!?!
Рори: Прошлой ночью он оставил ее на моей тумбочке.
Саммер: $#%$%&^^*#%#!!%%^&^%&%^
Рори: А потом заявил, чтобы мы покорились судьбе.
Саммер: <гифка возмущенного Джея Александера, судьи «Топ-модели по-американски»>
Рори: Поверить не могу, что ты потешаешься над этой ситуацией. Все серьезно.
Саммер: Серьезно, ведь он вдовец. Серьезно, ведь я предупреждала тебя: плохая идея. НЕ серьезно, ведь следующие несколько недель ты проживешь на седьмом небе от оргазмов, которые будут тебе стоить идеального парня.
Рори: Я не собираюсь изменять Каллуму.
Саммер: Помяни мои слова. К концу сегодняшнего дня ты окажешься голой в постели Мала.
ПРИМЕЧАНИЕ ОТ САММЕР
Ребята, я хочу сделать признание, но оно будет ужасным.
Оно не о том, что я ужасный человек. О том, что я настоящая. Хотелось бы мне не быть такой настоящей. Вот бы стать неунывающим героем книги или сериала: верным, добрым и всегда готовым прийти на помощь. Но я не такая.
У всех есть свое прошлое, а мое несколько месяцев назад доставило мне кучу неприятностей.
Пока я хочу, чтобы вы знали только одно: я очень-очень люблю и всегда буду любить свою лучшую подругу.
Но любовь существует в разных формах и субстанциях, и она не всегда полна радужных эмоций, которые вы себе представляете.
Я люблю Рори, но порой хочу, чтобы она очнулась.
Она слишком наивная, слишком зацикленная на своих проблемах, слишком беспомощная.
Кто согласится уехать в Ирландию на два месяца для того, чтобы работать с любовью всей своей жизни, и оставит в другой стране парня, которого явно не любит?
Рори.
Все кончится слезами.
Я лишь надеюсь оказаться рядом, чтобы утереть их.
Ах, а по поводу признания? Потом.
Наши дни
Рори
На следующее утро я просыпаюсь от запаха свежеиспеченного торта и бреду на него как мультяшный герой, практически вплывая в гостиную. Какао, сахар и теплая сдоба с хрустящей корочкой. На кухне замечаю Мала, который стоит ко мне спиной. По его влажным взъерошенным волосам понимаю, что он недавно вышел из душа, а подтянутое тело облегает темно-серый свитер и темно-синие джинсы. Мал ходит по кухне в грязных ботинках, на столешнице рядом остывает торт. Как только наши взгляды встречаются, моя улыбка сходит на нет.
Он кошмарно выглядит.
Загорелая кожа бледная, глаза понурые и слезятся, нос красный. Он выглядит так, словно вымотался донельзя. Шея и лицо покрыты бисеринками холодного пота. Мал переносит торт на барную стойку, чтобы тот остыл, а потом достает из-под нее небольшой подарочный пакет и ставит его рядом.
— Я ухожу, — безучастно уведомляет он.
Его грубоватый голос особенно резкий, особенно хриплый, особенно другой. За ночь что-то произошло, и я судорожно вспоминаю вчерашний день, пытаясь понять, что именно.
— Ты болен, — говорю я, не обращая внимания на его праздничные приготовления. Мне все равно, у кого день рождения. Выходить из дома в таком состоянии — плохая затея. — Останься.
Мал качает головой:
— Это важно.
— У кого день рождения? — спрашиваю я.
— Не спрашивай, пожалуйста. — Опустив глаза в пол, он трогает свою бровь.
Странный ответ, но Мал и сам странный. А потом я вспоминаю, что мое присутствие здесь в высшей степени нежелательно. Может, Мал приглашен на день рождения и не хочет брать меня с собой. От этой мысли сердце пронзают стыд и обида, но я решаю не зацикливаться.
