Она выглядела ужасно. Глаза у нее распухли и покраснели. Она долго говорила с Лорен, гладила ее по волосам, давала попить воды, пока наконец не сказала того, зачем пришла:
— Ты должна его увидеть.
Лорен посмотрела в глаза Анджи и подумала: «Вот она. Любовь, которую я всю жизнь искала».
— Я боюсь.
— Я знаю, солнышко. Именно поэтому.
После того как Анджи ушла, Лорен долго думала об этом. В глубине души она знала, что Анджи права. Ей нужно поцеловать сынишку в крошечную щечку, сказать, что она любит его. Нужно попрощаться.
Но ей так больно было думать о том, что она его покинет. Что она почувствует, взяв его на руки?
Перед рассветом она позвонила в колокольчик. Когда появилась сестра, Лорен сказала:
— Пожалуйста, принесите моего ребенка.
Следующие десять минут показались ей вечностью.
Наконец сестра вернулась, и Лорен впервые увидела своего крошечного краснолицего сынишку. У него были глаза Дэвида. Ее рыжие волосы. Вся ее жизнь в одном крошечном личике. Сестра положила ребенка ей на руки.
От переполнивших чувств Лорен стало больно дышать.
Он был ее семьей. Семьей.
У нее никогда не было ни дедушки с бабушкой, ни теток, ни дядьев, ни родных или двоюродных братьев и сестер, но у нее был сын.
— Джонни, — прошептала она, касаясь его крошечной ручки.
Он схватил ее за палец.
Он всхлипнула. Как можно его покинуть? От этой мысли Лорен расплакалась. Она обещала…
Но тогда она не знала. Что она могла тогда знать о любви к своему ребенку?
Лорен крепко зажмурилась. Она не может предать Анджи. Женщину, которая готова стать лучшей матерью для Джонни. Женщину, показавшую Лорен, какой может быть семья.
Лорен медленно открыла глаза. Она смотрела на своего сына сквозь пелену слез.
— Я твоя мама, — прошептала она.
В тот день Дэвид сидел рядом с ее кроватью. После очередной томительно долгой паузы Лорен подняла на него глаза:
— Ты в этом уверен?
— Уверен. Мы слишком молоды.
Он прав. Они слишком молоды. Внезапно Лорен вспомнила о проведенном вместе времени, о годах любви к нему. Вспомнила, как он расхваливал возможности машины, болтал без умолку в кино, как он фальшиво пел и, похоже, никогда не знал слов, вспомнила, что он всегда чувствовал, когда ей было страшно или одиноко, и крепко держал ее за руку. Она всегда его любила.
— Я люблю тебя, Дэвид, — прошептала она.
— Я тоже тебя люблю. — Он обнял ее.
Она отодвинулась первая. Он взял ее руку, сжал ее.
— Для нас это конец, — ласково сказала она.
Ей хотелось, чтобы он рассмеялся, сказал, что это глупости. Но он заплакал.
— Я хочу, чтобы ты поехал в Стэнфорд и забыл обо всем, что с нами произошло.
— Прости меня, — сказал он и зарыдал так горько, что она поняла: он воспользуется ее предложением. Он вынул из кармана маленькую розовую бумажку. — Вот, — сказал он.
Она нахмурилась:
— Это документы на твою машину.
— Я хочу отдать ее тебе.
Слезы застилали ей глаза.
— Ох, Дэвид, нет.
— Это все, что у меня есть.
Она будет помнить об этом всю жизнь. Что бы ни случилось, она всегда будет знать, что он любил ее. Она вернула ему розовый листок.
— Поцелуй меня, Гонщик Спиди, — прошептала она, зная, что это будет в последний раз.
Как только Анджи подошла к сестринскому посту, она сразу все поняла.
— Миссис Малоун? — спросила одна из сестер. — Миссис Коннели хотела бы с вами поговорить.
Подошвы Анджи застучали по линолеуму. Она толкнула дверь. Кровать Лорен была пуста.
— Она ушла, — сказала она появившемуся Конлану. Они стояли, держась за руки, глядя на безупречно застеленную кровать.
— Миссис Малоун? — Это была миссис Коннели, временный опекун. — Лорен оставила вам письмо.
— Спасибо, — произнесла Анджи, забирая конверт. Пока она открывала его, ее руки дрожали.
Дорогая Анджи!
Мне не надо было брать его на руки. Всю жизнь я мечтала о семье, и теперь, когда она у меня появилась, я не могу отказаться от сына. Прости.
Мне бы хотелось сказать тебе об этом при личной встрече, но у меня не хватает сил. Надеюсь, когда-нибудь ты и Конлан простите меня.
С любовью,
Лорен
Анджи повернулась к Конлану:
— Она там совсем одна.
— Не одна, — мягко поправил он.
— Без всякой помощи.
Он обнял ее и дал выплакаться. Наконец она повернулась к Конлану и посмотрела ему в глаза.
Когда-то им обоим показалось, что любовь от них ушла. Они решили, что одной любви им мало. Теперь они поняли, что ошибались. Бывает, что твое сердце разбивается, но ты продолжаешь жить. Так случилось и на этот раз.
— Пошли домой, — сказала она.
— Да, — подхватил он. — Домой.
Лорен вышла из автобуса и оказалась в своем прежнем мире. Она прижала к себе мирно спавшего Джонни, погладила его по крошечной спинке. Ей не хотелось, чтобы он проснулся в этой части города.
— Твое место не здесь, Джон-Джон. Запомни это.
Спускалась ночь, и в темноте многоквартирные дома казались зловещими. Лорен почувствовала, что нервничает. Этот район стал ей чужим.
Но пути назад не было. Она предала Анджи и Конлана и потеряла их любовь. Она хорошо знала, что чувствуешь, когда тебя бросают.
Наконец Лорен подошла к своему дому. Взглянув на него, она ощутила дрожь потери. Она тяжело трудилась, чтобы выбраться отсюда. Но у нее был новорожденный сын, которого пока рано отдавать в ясли. К тому же она здесь долго не задержится. Этот город всегда будет напоминать ей об Анджи.
Поставив свой маленький чемоданчик на землю, Лорен выпрямилась. Все тело болело. Действие болеутоляющего стало проходить. Из-за острой, режущей боли между ног она шла враскачку, как моряк. Вздохнув, она взяла свой чемоданчик и побрела дальше.
Скрипучая дверь открылась легко. Лорен забыла, как здесь темно. Она постучалась.
Послышалось шарканье, затем дверь распахнулась, и на пороге появилась миссис Мок в домашнем платье.
— Лорен, — произнесла она, нахмурясь.
— Моя мама… не спрашивала обо мне? — услышав жалобные нотки в своем голосе, она ощутила стыд.
— Нет. Но ты на это и не надеялась, верно?
— Нет, — еле слышно прошептала она.
Морщины на лице миссис Мок стали глубже.
— Кто это?
— Мой сын. — Лорен улыбнулась, но улыбка вышла грустной. — Джонни.
Миссис Мок протянула руку и дотронулась до его головки. Потом со вздохом прислонилась к дверному косяку.
