Глава 4
Коммуникация в мире животных
Исследование происхождения человеческого языка невозможно без изучения коммуникативных систем животных — иначе мы не сможем выделить ни то новое, что появилось у человека по сравнению с животными, ни те полезные для развития языка свойства, которые к началу его эволюции уже имелись. Неучет факторов такого рода ослабляет выдвигаемые гипотезы. Например, Т. Дикон отводит ключевую роль в происхождении языка употреблению знаков-символов (его книга так и называется — “The symbolic species”, “Символический вид”1) — но поскольку способность к их употреблению обнаруживают и многие животные (причем, как мы увидим ниже, не только в условиях эксперимента), на роль главной движущей силы глоттогенеза пользование символами не годится.
Впрочем, исследование коммуникации животных нужно не только для того, чтобы отвергать подобные гипотезы. Нынешнее состояние науки позволяет поставить и более глубокие вопросы: с чем коррелирует наличие у коммуникативной системы тех или иных характеристик? Какие существуют направления эволюции коммуникативных систем и чем они могут определяться?
Прежде всего необходимо понимать, что за словом “животные” скрывается огромное количество самых разных существ, одни из которых близки к человеку до такой степени, что осмысленно ставить вопрос о тех свойствах, необходимых для коммуникации, которыми обладал их общий предок, другие же далеки настолько, что у общих предков заведомо никаких релевантных для коммуникации свойств быть не могло. Таким образом, следует различать “гомологии” и “аналогии” — под первым термином понимаются свойства, развившиеся из того общего наследия, которое досталось от общего предка, под вторым — характеристики, которые, будучи внешне сходными, развились в ходе эволюции независимо. Например, наличие двух пар конечностей у человека и крокодила — гомология, а обтекаемая форма тела у рыб, дельфинов и ихтиозавров имеет аналогическую природу.
Рис. 4.1. Сравнение языка с коммуникативными системами других видов по критериям Ч. Хоккета2.
Когда по критериям, предложенным Ч. Хоккетом, было проведено сравнение языка с коммуникативными системами нескольких разных видов животных (колюшки, серебристой чайки, пчелы и гиббона), оказалось, что больше всего общих черт с языком набирает коммуникативная система медоносной пчелы (Apis mellifera). Виляющий танец пчел обладает такими свойствами, как продуктивность и перемещаемость; он является специализированным коммуникативным действием; те, кто может производить сигналы этого типа, могут и понимать их (последнее называется “свойством взаимозаменяемости”). До некоторой степени в танце пчел можно усмотреть даже произвольность знака: один и тот же элемент виляющего танца у немецкой пчелы обозначает расстояние в 75 метров до источника корма, у итальянской — 25 метров, а у пчелы из Египта — всего пять3. Соответственно, эта коммуникативная система является (по крайней мере, отчасти) выучиваемой — как показали эксперименты Нины Георгиевны Лопатиной4, пчела, выращенная в изоляции и не имевшая возможности наблюдать за танцами взрослых особей, не понимает смысла танца, не может “считывать” с него передаваемую информацию. С формальной точки зрения в танцах пчел можно выделить элементарные компоненты (см. ниже), различные комбинации которых составляют разные смыслы (подобно тому, как в человеческом языке различные комбинации фонем дают разные слова)5.
Определенные аналогии можно усмотреть между человеческим языком и коммуникативными системами некоторых видов муравьев. Как показали опыты Ж.И. Резниковой (см. фото 16 на вклейке), проведенные с муравьями-древоточцами Camponotus herculeanus, их сигнализация обладает свойством продуктивности и свойством перемещаемости: муравьи способны сообщать своим сородичам о различных местах нахождения корма. При этом они могут сжимать информацию: путь типа “все время направо” описывается короче, чем путь типа “налево, потом направо, еще раз направо, потом налево и потом направо”. Информация о том же самом, хорошо знакомом месте передается быстрее, чем о другом. Хотя прямой расшифровке коммуникативная система муравьев не поддается, эта аналогия показывает, что такие свойства, видимо, с неизбежностью возникают в коммуникативной системе, которая должна обеспечивать передачу большого количества разнообразной информации.
Как отмечает Ж.И. Резникова, использование разными видами муравьев разных типов передачи информации связано с их образом жизни и теми задачами, которые им приходится решать. Тем видам, у которых численность семьи составляет не более нескольких сотен особей, развитая знаковая система не нужна: необходимое количество корма вполне можно собрать на расстоянии двух-трех метров от гнезда, “а на таком расстоянии прекрасно действует и пахучий след”6. Напротив, у тех видов, которые живут огромными семьями и собирают корм, удаляясь от гнезда на значительное расстояние, имеются коммуникативные системы, обладающие богатыми выразительными возможностями.
Для звучащей речи большое значение имеют формантные различия — прежде всего именно по ним (а не, скажем, по громкости, длительности или высоте основного тона) мы отличаем разные фонемы друг от друга. Но способность использовать формантные различия представлена и у животных. Как свидетельствует Т. Фитч, виды, использующие звуковую коммуникацию, — например, зеленые мартышки (верветки), японские макаки, журавли, — способны различать форманты не хуже людей7. Даже у лягушек есть специальные детекторы, настроенные на те частоты, которые особенно важны для каждого конкретного вида. Формантные различия могут использоваться, в частности, для того, чтобы отличать друг от друга сородичей8, для распознавания разных типов сигналов опасности и т. п.
Множество аналогов в животном мире имеет человеческая способность к рекурсии. Самый простой (по крайней мере, с точки зрения человека) мыслительный процесс, требующий применения рекурсии, — это счет: каждое следующее число на единицу больше предыдущего. Но считать, как показали исследования, умеют не только люди9, но и шимпанзе (этому посвящены, в частности, специальные эксперименты, проводимые в Киото под руководством Тецуро Мацузавы10), попугаи11, ворóны12и муравьи13. В опытах З.А. Зориной и А.А. Смирновой было показано, что серые вороны могут складывать числа в пределах 4 (и даже оперировать при этом обычными “арабскими” цифрами), муравьи в экспериментах Ж.И. Резниковой продемонстрировали способность “складывать и вычитать в пределах 5”14. Макаки-резусы (в опытах американских исследователей Элизабет Бреннон и Герберта Террейса) “считали” (последовательно дотрагиваясь на экране до изображений групп с разным количеством предметов) по возрастанию и по убыванию от 1 до 4 и от 5 до 915.
Наиболее разработана аналогия между человеческим языком и песней певчих птиц (это один из подотрядов отряда воробьиных). Песня делится на слоги — отдельные спектральные события, имеющие более звучную вершину и менее звучные края. Каждый отдельный слог, подобно фонеме, не имеет собственного значения {28}, но их последовательность складывается в песню, несущую определенный смысл. Для распознавания песни существенно, чтобы слоги шли в определенном порядке — иначе представители соответствующего вида не опознают песню как свою16.
Подобно языку, песня выучивается во время чувствительного периода, т. е. в ее передаче велико значение культурной составляющей. В чувствительном периоде есть стадия “лепета” (или “подпесни”, англ. subsong) — подросший птенец-слеток издает разнообразные звуки, как бы пробуя различные возможности голосового аппарата17. Издает, в отличие от взрослых самцов, негромко, что называется, “себе под нос”. Для нормального развития вокального репертуара ему необходимо слышать и самого себя, и взрослых представителей своего вида. Обучение происходит посредством звукоподражания, причем это подражание является самоподдерживающимся — как и детям, овладевающим языком, птенцам не нужно специальное поощрение за выученные элементы коммуникативной системы. В результате такого обучения складываются — как и в языке — диалекты (местные варианты песни) и идиолекты (индивидуальные варианты песни, которые в работах орнитологов также именуются “диалектами”, что создает некоторую путаницу). У птиц имеется латерализация мозга, причем звукопроизводством управляет в нормальном случае левое полушарие.
