соревнование официально. В последующие дни, говоря о гонке в Монце, Феррари называл ее спортивной трагедией, гонкой, которая стала кульминацией невезения.
Но несмотря на то, что исход гонки был далек от ожидаемого, Феррари на деле доказал «Альфа-Ромео», что он и его Скудерия могли быть полезными для миланской компании, пусть даже как громоотвод – точно так же, как он логично объяснил это на осеннем собрании в прошлом году, когда впервые выразил намерение создать свою гоночную команду на встрече с высшим руководством Портелло.
Монца была последней значимой гонкой сезона.
С согласия «Альфа-Ромео» Нуволари и Феррари продлили контракт до конца текущего сезона и на следующий, 1931 год. Феррари пришлось согласиться на участие Тацио в четырех самых важных мотогонках следующего сезона, но удалось договориться и об одном пункте, который его отчасти подстраховывал: «при условии, что они не совпадают с автогонками итальянского национального чемпионата».
Термин «конец текущего сезона», упомянутый в новом контракте, предполагал только одну гонку, «Кубок Консумы» – горную гонку, которая должна была состояться в следующее воскресенье, 12 октября, во Флоренции. В присутствии Феличе Надзаро, одного из пионеров автоспорта и героя его юности, Энцо наблюдал за тем, как Нуволари финишировал на втором месте вслед за «Бугатти» Клементе Бьондетти. Эудженио Сиена занял четвертое место, Альфредо Каниато – шестое.
Первый сезон «Скудерии Феррари» на этом можно было считать завершенным.
Несмотря на поведение Лауры, раздражающее Энцо, настал подходящий момент для заслуженного празднования достижений, и он решил пригласить в Модену всех, кто так или иначе внес вклад в успехи первого сезона гонок «Скудерии Феррари».
Вечером 8 ноября 1930 года в отеле «Сан-Карло», в центре Модены, Феррари заложил одну из своих традиций: ужин в честь завершения сезона. Это мероприятие, светское и торжественное, собрало моденскую элиту вперемешку с госчиновниками и бонзами Фашистской партии. Перед ужином Энцо и его гости, посетившие новейший Каза дель Фашио, внимали местному князьку Темистокле Тесте. Кто-то экзальтированно предлагал отправить поздравительные телеграммы президенту Олимпийского комитета Италии Леандро Арпинати и Просперо Джанферрари из «Альфа-Ромео» – оба были известными фигурами в Фашистской партии. Риторика и лицемерие были заболеваниями той эпохи, и уберечься от этого Феррари не мог.
Но, несмотря на всю эту пышность режима, это был действительно важный момент для тридцатидвухлетнего Энцо Феррари – что-то гораздо более ценное и свое, чем просто празднование года работы. Это была реализация мечты, большая личная победа. Церемония в какой-то степени была даже местью. Сразу после войны в городе были те, кто считал его полоумным из-за его любви к скорости, а также из-за его грез о славе – большинству казалось, что это все вилами на воде писано. А теперь город его чествовал: пилоты, инженеры, руководители самых престижных итальянских компаний, чиновники и представители Фашистской партии приехали в Модену, чтобы побывать на праздновании его личной победы. Не говоря уже о том, что крупнейшие итальянские газеты отправили в город своих корреспондентов и сообщали читателям всей страны о том праздничном вечере.
Всего за несколько месяцев Энцо стал единственным символом Скудерии, которая носила его имя. Братья Каниато продолжали владеть большинством акций, Тадини не отказался от своей роли, но все теперь знали то, что подозревали с самого начала: в «Скудерии Феррари» был только один leader. Энцо Феррари был королем, и король не был голым. И если он тем вечером вспоминал (что вполне вероятно) статью, опубликованную в Littoriale в октябре прошлого года, когда итальянские читатели впервые услышали о грядущем создании новой гоночной команды, он не мог не улыбнуться – журналист, начав статью с того, откуда родом те трое, что стояли за новой командой, говорил о «моденско-болонско-феррарской Скудерии»[29].
Ноябрьский вечер в Модене: много пилотов, которым Энцо должен был выказать уважение, много побед, которые нужно было отпраздновать. Клиентов нужно было задабривать, контракты ждали своего продления, спонсорам требовалось ухаживание, техническим партнерам – похвалы. Гостей было около пятидесяти. Энцо занял место за главным столом вместе с мэром Модены и двумя высокопоставленными представителями партии: консулом Тестой и сенатором Вичини, специально прибывшим на мероприятие из Рима. За тем же столом сидели двое его партнеров по Скудерии – Альфредо Каниато и Ферруччо Тести, который взял на себя заботы о приеме и размещении гостей.
Центром внимания были, разумеется, профессиональные гонщики: Джузеппе Кампари, Тацио Нуволари, Луиджи Арканджели, Баконин Бордзаккини, Эудженио Сиена, Марио Тадини, к тому же Кампари в какой-то момент, как он это часто делал в подобных ситуациях, мастерски исполнил несколько оперных арий[30]. Но за столами в этот вечер сидели и гениальные инженеры «Альфа-Ромео», а также руководители «Пирелли», «Бош» и «Шелл».
Вечер был долгим и веселым, с речами и тостами, с наградами для гонщиков и для двух технических специалистов, которым Скудерия была обязана больше всего – Витторио Яно и Луиджи Бацци. Для каждого гостя на столах было размещено памятное меню с fotocollage, рассказывающем с помощью снимков неутомимого Ферруччо Тести о гоночном сезоне-1930. Тести и Энцо отобрали полтора десятка кадров, иллюстрирующих этапы заездов, минуты отдыха до и после гонок. Тут и там на иллюстрированных карточках Феррари заботливо разместил логотипы различных спонсоров и технических партнеров Скудерии; «Альфа-Ромео» и «Пирелли», разумеется, красовались на самом видном месте. Это было благодарностью им за поддержку на протяжении целого сезона и в то же время способ выразить им уважение с прицелом на 1931 год. Энцо, для которого пресса была не чужим понятием, даже включил в изображения логотипы изданий, которые регулярно освещали автогонки.
По окончании ужина Феррари заложил еще одну традицию. Все семь акционеров Скудерии, включая Энцо, получили пару золотых запонок с логотипом «Альфа-Ромео» – гарцующий жеребец еще не был символом «Скудерии Феррари». Подарок сопровождался прямоугольной темно-синей коробкой с надписью «Акционерное общество “Скудерия Феррари“, Модена» на крышке. Это был первый из множества подарков, которые Феррари дарил каждую осень всем, кто сотрудничал с ним в завершившемся сезоне.
1930 год для Энцо Феррари не был запоминающимся как для гонщика, но его амбиции теперь были направлены на совершенно другое. Поглощенный новой ролью неоспоримого leader «Скудерии Феррари», он, точно так же, как и в предыдущем сезоне, участвовал в трех гонках. Закончил только одну, заняв третье место, в остальных двух не смог финишировать. Его заработок гонщика составил 15 тысяч лир, что было совершенно незначительной суммой. Для сравнения: самым высокооплачиваемым пилотом в этом сезоне был Акилле Варци – более 340 тысяч лир; Луиджи Арканджели заработал почти 300 тысяч, а Нуволари – чуть больше 200
