— Осмотрю двери, замки, засовы.
Мы с Анютой вышли на улицу и тут же подкатил извозчик.
— Куда прикажете, ваш-шсво…
— К магучу давай.
— Сережка… ну хватит меня томить, — не выдерживает Анюта, — Зачем нам в магуч?
— Белкину с собой прихватим.
— Белкину?
— Угу.
Анюта на некоторое время замолкает, но надолго ее не хватает.
— По-моему, эта Белкина к тебе неровно дышит, — в ее голосе звучит обвиняющая нота.
— И что из этого? — отвечаю спокойно, — Ты собралась ревновать меня к Белкиной?
— Я? … Тебя?… еще чего… — Анюта фыркнула и отвернулась. До самого магуча она не произнесла больше ни слова.
— Здесь ждите, я быстро, — выпрыгиваю из коляски и направляюсь к зданию училища.
Дверь в особняк открыта, захожу внутрь. Дремавший за стойкой сторож, встрепенулся.
— Не положено, ваш-бро. Воскресенье же.
— Мне нужно повстречаться с Вероникой Кондратьевной.
— А-а… если с Кондратьевной, тогда конечно, — сторож уважительно кивает, — Если с нею, то можно.
Определенно. Баба Нюка в магуче в авторитете. Перемещаюсь на Изнанку и решаю на самом деле зайти сначала к ней. Не потому, что боюсь показаться вруном в глазах сторожа. А потому, что с бабуськой на пару мы вернее уговорим Белкину. Дверь в кабинете на первом этаже не заперта. Баба Нюка на месте.
— Здравствуйте, Вероника Кондратьевна.
— А, Кротовский… здравствуйте. Ни за что не поверю, что молодому человеку нечем заняться в погожий воскресный день.
— И правильно сделаете, если не поверите, — соглашаюсь галантно, — Мне нужна ваша помощь.
— И в чем же?
— Хочу вытащить Маргариту на прогулку. Только боюсь, она станет упираться.
— Упираться? — бабуська удивляется, но быстро берет себя в руки, — Упираться мы ей не позволим. Прогулка ей только на пользу.
Мы поднимаемся на четвертый этаж. Подходим к Белкинской двери. Бабуська отстукивает кулачком какой-то затейливый код и заходит внутрь. Я зашагиваю следом.
— Маргуша, — ласково тянет Вероника, — Граф Кротовский зовет тебя на прогулку.
— На обещанную прогулку, — добавляю из-за бабуськиного плеча.
Белкина сидит на кровати с книжкой на коленях и вид имеет несчастный.
— Спасибо, я не в настг'оении. Лучше здесь побуду.
— Да что ж ты, Маргуша, заживо-то себя хоронишь, — баба Нюка всплескивает руками, — Нельзя же так.
— Никуда не годится, — поддакиваю, — К тому же мы договаривались, а слово надо держать.
Белкина пыталась отнекиваться и дальше, но вдвоем мы ее дожали. Она захлопнула свою книжку, вышла из комнаты, не глядя на меня. Когда мы спустились вниз, она все же со мной заговорила.
— Зачем ты это делаешь, Кротовский? Сводил бы на прогулку Кобылкину. Она была бы рада.
— А я не хочу гулять с Кобылкиной. Я хочу гулять с тобой.
— Странный ты, Кротовский. То ты меня отталкиваешь, то снова тянешь к себе.
— Вот это ты зря, Белкина. Мне приходится прилагать немало усилий, чтобы сохранить с тобой отношения именно дружескими. Я думал, ты и так все понимаешь.
— Нет, Кротовский. Я не понимаю. Объясни мне.
— Ну хорошо. Мы оба с тобой знаем, что тебя отдадут в сильный клан. Ни ты, ни я поделать с этим ничего не можем… подожди… дай мне досказать. Я хочу, чтобы ты знала, жизнь твоя после замужества не оборвется.
— А мне так не кажется.
— Ты ошибаешься, Белкина. Когда человека лишают больших радостей, он начинает ценить маленькие… Большие радости редки и преходящи. А маленькие заполняют всю нашу жизнь. Не отворачивайся от них, и тогда обнаружишь однажды, что в твоей жизни есть все, что твоя жизнь ничуть не менее полноценна, чем у других.
— Ты рассуждаешь, как старый старик.
— Думай, как хочешь. Но сегодня я хочу наполнить твой день маленькими радостями. Уж это всяко лучше, чем лить слезы на книжные страницы.
— Черт с тобой, Кротовский. Уговорил.
Я смог, если не поднять настроение Белкиной до хорошего, то хотя бы вытащить из пучины уныния. Но когда мы вышли из особняка и Белкина увидела ожидающую нас в экипаже Анюту, чуть было не рванула обратно.
— Тпру, Белкина… — хватаю ее за локоть, — …нырнуть в свое беличье дупло еще успеешь. Пошли, пошли… или прикажешь тащить тебя силком?
Мне все же удается ее усадить в экипаж. Девчонки друг на друга не смотрят, старательно делают вид, что одна другую не замечает. Не страшно, обвыкнутся.
— Куда теперь, ваш-шсво? — спрашивает извозчик.
— А скажи-ка, где шьют одежду прилично, но недорого? — я уже уяснил, что функцию справочников здесь выполняют извозчики.
— Ну… барин… самые лучшие ателье Пауковские… токма никто не скажет, что у них недорого…
— В модном доме пг'екг'асно и недог'ого пошивают, — вдруг выдает Белкина. Похоже, наша заучка способна дать фору даже извозчику.
— А… ну дыть, модный дом знаю… туда везти?
— Ага, давай к нему.
Приехав в ателье и заведя девчонок внутрь, нос к носу сталкиваюсь с Милой Хоромниковой… рыжей бестией… купеческой дочкой.
— Кротовский! Какая встреча, — Мила одаривает меня самой чарующей улыбкой, обдает волной терпких будоражащих духов и совершенно по-свойски чмокает в чещку.
Блин, ну что за невезуха? Белкина с Анютой только-только перестали жечь косыми взглядами, и вот нате. Любительница пеньюаров в один миг ввергла их в прежний мрачный настрой.
— Здравствуйте, Мила. Вот, решили немного обновить гардероб.
Мила быстрым взглядом осмотрела нашу троицу.
— Давно пора, — вынесла она очевидный вердикт.
Я так-то и сам знаю, что давно пора. На мне гимназистская форма, явно прошлогодняя и тесноватая. Анюта в блеклом выцветшем платье. Белкина и вовсе одета, как черт знает, что.
— Модест Феофаныч! — громко призывает Мила, и на ее требовательный зов выбегает маленький лысый человек с портновским метром на шее.
— Да, сударыня, — портной сгибается в поклоне.
— Модест Феофаныч, голубчик. Граф Кротовский — партнер моего папеньки. Позаботьтесь о нем, как следует.
— Слушаю, сударыня.
— И не обирайте его, как липку… по второму ценнику… вы меня поняли?
— Слушаю сударыня, — портной сгибается еще ниже.
— Кротовский, — Мила игриво грозит мне пальчиком, — Я приглашала вас в гости. Не забыли?
— Как я мог… — отвечаю неопределенно.
— Вот то-то, — Мила, тем не менее, истолковала по-своему.
Сгусток рыжего пламени
