насилиям: в Королевце и в селах около этого городка их раздевали
донага, стояли у них над шеями с топором, обыскивали их, не
везут ли они писем, - говорили им: <коли писем у тебя нет -
жив будешь, а коли письма найдем - голову тебе отсечем!>
Малороссийские мужики, по наущению запорожцев, подосланных
Бруховецким, беззастенчиво кричали: <вот пришла пора всем нам
быть вольными козаками, и во всех малороссийских городах
надобно вырубить воевод и царских ратных людей!> Черниговский
воевода Андрей Толстой послал с царскою казною капитана; на
него напали малороссияне, отняли царской казны 2.700 рублей, а солдат, бывших при казне, изрубили; вслед затем, в половине
февраля, черниговский полковник Самойлович с полками
Черниговским и Полтавским осадил воеводу в малом городе (замке) и
беспокоил его беспрерывною пальбою из пушек и ручного ружья.
Толстой послал в Москву отписку, которую посланец засунул в
свой посох, чтоб уйти от обысков.
К городу Остру явился бывший киевский полковник
Дворецкий и новый киевский полковник Иванов с козаками Киевского
полка; начали* они чинить жестокие приступы к городу (замку), а остерские жители тотчас перешли на их сторону. Воевода
Рагозин отбивался с третьего часа, дня (с 8-ми утра) до ночи.
Государевы ратные люди овладели половиною Остра и сожгли ее; Дворецкий со своими козаками и с острянами удержался в другой
половине, устроил раскаты, шанцы и подкопы и стал сильно тес-
121
нить великороссиян. Но прибывшим от Шереметева стрельцам
удалось взять и раскопать несколько козачьих шанцев, сжечь все
раскаты (башни), устроенные малороссиянами, зажечь еще часть
города, остававшуюся в целости, и доставить сидевшему в замке
Рагозину порох и другие снаряды. Весенняя распутица помешала
присылке нрвой подмоги из Киева. Четвертая часть города Остра
находилась еще в руках Дворецкого.
Такие события совершались в левобережной Украине в
течение первых трех месяцев 1668 года. В городе Гадяче гетман Бру-
ховецкий старался несколько времени не подать великороссиянам, находившимся близ него, повода к подозрениям, но стал
рассылать в разные стороны универсалы, извещая народ, что
московский царь заключил с ляхами уговор погубить Козаков и дал
‘ польскому королю десять миллионов злотых для найма иноземного
войска на истребление Козаков: в видах самозащиты гетман
побуждал изгонять и. избивать врагов своих, великороссийских
ратных людей. По этим возбуждениям гетмана в Гадяч стала
стягиваться военная козацкая сила. Тогда воевода Евсевий Огарев
.обратился к гетману и спрашивал: что этому за причина?
Гетман отвечал:
- Мне стало ведомо, что вышла из Крыма татарская орда и
стоит под Черным-Лесом; для этого я и войско собираю. Я уже
написал о том великому государю и в Белгород к князю
Барятинскому писал.
Скоро набралось в Гадяче до восьми тысяч Козаков. Царским
ратным людям с каждым часом становилось все тревожнее. Город
Гадяч был совсем почти не укреплен.
8-го февраля, в воскресный день, воевода Евсевий Огарев с
великороссийскими полковниками рейтарского строя Яганом
(Иоганном) Гульцем и солдатского строя Дириком Граффом
отправился к Бруховецкому челом ударить, - в праздник, как
обыкновенно делают. Прежде Иван Мартынович для почета сам
встречал царских начальных людей, а теперь не вышел; вместо
гетмана вышел к ним карлик гетманский, по имени Лучка, и
сказал: гетман ушел к обедне в церковь, вой - там, под горою.
Воевода Огарев смекнул, что тут есть, неладное и приказал своему
денщику узнать: точно ли гетман в церкви? Денщик пошел в
церковь и, вернувшись, доложил, что гетмана там нет. Тогда
Огарев пошел в церковь к обедне сам, а его полковники, неправославные немцы, разошлись по квартирам.
Немного времени спустя к полковнику Ягану пришли сказать, что гетман хочет видеть его и говорить с ним наедине.
Яган Гульц отправился к гетману. Бруховецкий сказал ему: приехали ко мне запорожцы, кошевой и полковник Соха, а с
ними и товарищей много, и говорили они мне: не любо нам то, 122
что у нас, в малороссийских городах, сидят воеводы царского
величества и чинят людям многие налоги и обиды. Я сам о том
знаю и уже писал его царскому пресветлому величеству, но до
сих пор указа не было. Весь народ недоволен, мятется. Вы, полковники, соберите свои полки и уходите из города. Этак лучше
будет!
Яган Гульц отвечал: <изволь об этом сказать воеводе и другим
моим товарищам>.
- Не хочу я посылать за воеводою, - сказал Бруховецкий
и стал воеводу бранить. - Я, - продолжал он, -
говорю это’
вам только оттого, что мне вас жаль! Буде вы из города не пойдете, вас всех козаки побьют.
- Нам нельзя противиться,”- сказал Яган, - пойдем, как
прикажешь, лишь бы твои козаки нас не побивали.
Бруховецкий встал, осенил себя крестным знамением и
сказал:
- Вот тебе крест святой, наши козаки никаких задоров не
учинят, лишь бы ваши ратные люди вышли смирно из города.
Полковник отправился к воеводе и рассказал ему обо всем.
Огарев пригласил другого товарища, полковника солдатского строя
Дирика Граффа, да полуполковника рейтарского строя Готфрида
Эренстра и пошел с ними к Бруховецкому.
Гетман сначала поломался и не велел их пускать к себе, но
они поставили на своем и таки добились доступа к гетману.
Он им сказал:
- Воевода и вы, полковники, я вам приказываю выступить
из города, - слышите? а коли не пойдете, так знайте, вас козаки
всех побьют.
Гетман не стал более с ними разводить речей. Воевода и
полковники с полуполковником собрали других царских начальных
людей и стали совет держать, как им поступать.
- Нам ничего не остается, кадс уходить, - сказал Евсевий
Огарев, - нас мало, всех, и конных, и пеших, человек двести1, а у них набралось тысяч восемь народа; крепости в Гадяче
никакой нет, отсидеться и удержаться нам нельзя никак; и сами
пропадем, и царскому делу корысти никакой не будет!
Решили уходить. Но только что воевода, собравши всех
ратных, стал направлять их за город, козаки начали заступать им
путь и затворять перед ними городки и ворота. Бруховецкий не
только уже не таился более со своею изменою, но явно глумился
и поругался над государевыми слугами. Потребовавши, чтоб
ратные ушли добровольно, он вслед’ затем приказал козакам не про-
1 По отписке Огарева в январе, за месяц до рокового события, у него
было служилых всяких чинов 649 человек.
123
пускать-их. Началась свалка. Государевы ратные люди не
нападали, а только защищались и отбивались. На челе Козаков, загораживавших путь ратным людям, был Иван Бугай. Он нанес удар
по голове Огареву. Раненый воевода с своими людьми успел
выскочить за город; зато других без пощады изрубливали козаки: погибло таким образом 70 стрельцов и 50 солдат. Из тех, что
успели уйти вперед, тридцать не были настигнуты козаками, но
поморозили себе руки, ноги, головы и померзли на дороге; других
козаки увели обратно в город. В числе последних был и воевода
Огарев. По его просьбе, отвели его к гадячскому протопопу, а тот
позвал <цилюрика>, человека, имеющего претензию лечить
раненых. Схватили жену Огарева, опростоволосили; поругались над
нею, водили по городу и отрезали ей один сосец на груди. Один
из немцев, служивших тогда же в царском войске, рассказывал, что в этот страшный день добродушный хозяин, у которого он
жил, зная об участи, ожидавшей царских ратных людей, укрыл
своего постояльца и держал в погребе три дня, пока не улеглась
народная злоба, потом выпроводил его в город Каменное1, отстоявший от Гадяча за три мили. Двух полковников Гульца и Граффа
и полуполковника Эренстра отдали под стражу атаману Ивану
Берлятнику, и тот их разослал по городам.
Выгнавши коварным саособом из Гадяча воеводу и царских
ратных людей, Бруховецкий хотел таким же способом
выпроводить их и из других малороссийских городов. Гетман разослал к
воеводам увещательные письма, чтоб они добровольно сдавали
города и уходили: гетман обещал, что задерживать насильно их не
станут. Прежде всех сдался прилуцкий воевода Загряжский, -
за ним вслед сосницкий - Лихачев, батуринский - Клокачев, глуховский - Кологривов. Всех их отвезли к Бруховецкому в Га-
