ТИХВИН
Городок уездный, сытый, сонный,С тихою рекой, с монастырем, —Почему же с горечью бездоннойЯ сегодня думаю о нем.
Домики с крылечками, калитки.Девушки с парнями в картузах.Золотые облачные свитки,Голубые тени на снегах.
Иль разбойный посвист ночи вьюжной,Голос ветра шалый и лихой,И чуть слышно загудит поддужныйБубенец на улице глухой.
Домики подслеповато щурятУзких окон желтые глаза,И рыдает снеговая буря,И пылает белая гроза.
Чье лицо к стеклу сейчас прижато,Кто глядит в отчаянный глазок?А сугробы, точно медвежата,Всё подкатываются под возок.
Или летом чары белой ночи.Сонный садик, старое крыльцо,Милой покоряющие очиИ уже покорное лицо.
Две зари сошлись на небе бледном,Тает, тает призрачная тень,И уж снова колоколом меднымПробужден новорожденный день.
В зеркале реки завороженнойМонастырь старинный отражен…Почему же, городок мой сонный,Я воспоминаньем уязвлен?
Потому что чудища из сталиПоползли по улицам не зря,Потому что ветхие упалиСтены старого монастыря.
И осталось только пепелище,И река из древнего руслаЗверем, поднятым из логовища,В Ладожское озеро ушла.
Тихвинская Божья Матерь горькоПлачет на развалинах одна.Холодно. Безлюдно. Гаснет зорька,И вокруг могильна тишина.
НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ
Голубому зерну звездыНад домами дано висеть.Этот свет голубей воды,И на нем теневая сеть.Этот шаг, что скрипит в снегуНа пластах голубой слюды, —Не на том ли он берегу,Где сияет огонь звезды?
Город нового года ждет,Город сном голубым объят.То не рыцарь ли к нам идетВ медном звоне тяжелых лат?Не из старой ли сказки он,Из фабльо и седых баллад, —На бульваре пустой киоскЗазвенел его шагу в лад.
Одиночество — год и я,Одиночество — я и Ночь.От луны пролилась струяНа меня и уходит прочь.Хорошо, что я тут забыт,Хорошо, что душе невмочь.На цепях голубых орбитНадо мной голубая ночь.
Если вспомнишь когда-нибудьЭти ласковые стихи —Не грусти за мою судьбу:В ней огонь голубых стихий.Этот снег зазвенел чуть-чуть,Как листва молодой ольхи.Как головка твоя к плечу,Жмутся к сердцу мои стихи.
Много в мире тупых и злых,Много цепких, тугих тенет,Не распутает их узлы,Не разрубит и новый год.И его заскользит стезяПо колючим шипам невзгод,Но не верить в добро нельзяДля того, кто еще живет.
РУССКАЯ СКАЗКА
Важная походка,Белая овчина…Думает сиротка:Что за старичина?
А вокруг всё ели,Снег на белых лапах,И от снега — елеУловимый запах.
Мачеха услала,Поглядев сурово,А по снегу — алыйОтблеск вечеровый.
Дурковатый тятяСам отвел в трущобу…«Маленькая Катя,Холодно ль?» — «Еще бы!»
Важная походка,Белая овчина…Думает сиротка:Что за старичина?
Князь из городищаИли просто леший?Лесовик-то свищет,Князь не ходит пеший.
Да и лик не княжий —Ласковый, с улыбкой…Вот тропинку кажет,Называет рыбкой:
«Я тебе не страшен,Нет во мне угрозы!..»Ели выше башен,Снег на елях — розов.
Важная походка,Белая овчина…Думает сиротка:Что за старичина?
И дает ручонкуВ рукавичке черной,И ведет девчонкуДедушка задорный.
Говорит: «Утешу,Песенку сыграю,Доведу неспешноДо святого рая».
Глазки высыхают,Глазки засыпают,Ангелы на небеЗвезды зажигают.
Кланяются звери,Никнут к рукавичкеБелочки-шалуньи,Рыжие лисички.
Заяц косоглазый,Мишка неуклюжий —Все лесные звериЕй покорно служат.
Только клонит дрема,И приказов нету,Будто снова дома,На печи согретой.
Будто мать, лучина,Запах вкусный, сдобный…Белая овчина —Пуховик сугробный.
Воет ветер где-то,Нежат чьи-то ласки…Нет страшнее этойСтародавней сказки!
Примечания
Сборник воспроизводится полностью (кроме одного стихотворения, входившего в более раннюю книгу Несмелова).
«Сыплет небо щебетом…» — по свидетельствам современников, Несмелов долго колебался в выборе названия для поэтического сборника, оказавшегося в его жизни последним; в результате сделанного окончательно выбора именно это двенадцатистишие стало в книге заглавным.
«Ветер обнял тебя. Ветер легкое платье похитил…» — «Галатею изваял Пракситель» — статуя в Ватикане (прим. А. Несмелова). Овидий — см. примечание к следующему стихотворению.
Эней и Cивилла (Из Овидия) — этот отрывок представляет собой свободное переложение отрывка из четырнадцатой главы «Метаморфоз» Овидия, выполненный, однако, не гекзаметром (как в оригинале), а пятистопным анапестом с чередованием мужских и женских рифм. Для сравнения приводим перевод того же места у Овидия (строки 120–154):
И по обратной стезе утомленным взбирается шагом, Кумской Сивиллой ведом, коротал он в беседе дорогу. Свой ужасающий путь в полумраке свершая туманном, Молвил: «Богиня ли ты или божья избранница, только Будешь всегда для меня божеством! Клянусь, я обязан Буду навеки тебе и почет окажу фимиамом». Взор обратив на него, со вздохом пророчица молвит: «Я не богиня, о нет; священного ладана честью Смертных не мни почитать. Чтобы ты не блуждал в неизвестном, Ведай, что вечный мне свет предлагался, скончания чуждый, Если бы девственность я подарила влюбленному Фебу. Был он надеждою полн, обольстить уповал он дарами Сердце мое, — «Выбирай, о кумская дева, что хочешь! — Молвил, — получишь ты все!» — и, пыли набравши пригоршню, На бугорок показав, попросила я, глупая, столько Встретить рождения дней, сколько много в той пыли пылинок. Я упустила одно: чтоб юной всегда оставаться! А между тем предлагал он и годы, и вечную юность, Если откроюсь любви. Но Фебов я дар отвергаю, В девах навек остаюсь; однако ж счастливейший возраст Прочь убежал, и пришла, трясущейся поступью, старость Хилая, — долго ее мне терпеть; уж семь я столетий Пережила; и еще, чтоб сравниться с той пылью, трехсот я Жатв дожидаться должна и сборов трехсот виноградных. Время придет, и меня, столь телом обильную, малой Долгие сделают дни; сожмутся от старости члены, Станет ничтожен их вес; никто не поверит, что прежде Нежно пылали ко мне, что я нравилась богу. Пожалуй, Феб не узнает и сам — и от прежней любви отречется. Вот до чего изменюсь! Видна я не буду, но голос Будут один узнавать, — ибо голос мне судьбы оставят». Речи такие вела, по тропе подымаясь, Сивилла. (перевод С.В. Шервинского)
«Ушли квириты, надышавшись вздором…» — квириты — члены городского римского общественного собрания; от названия города Куры или от сабинского слова curis — "копье". Современная этимология — от coviriom — "собрание, сообщество людей". Ростры — речь идет об ораторской трибуне, расположенной возле римского Форума. После 338 г. до Р.Х… там был выстроен помост, украшенный носами кораблей, захваченных консулом Гаем Мением в морском бою с жителями Антия. Это сооружение получило название "Ростры" (от лат. rostrum — "нос корабля"). Нимфея — правильнее нимфей (греч. numjaion — святилище нимф) — в античной архитектуре святилище, посвященное нимфам. Субура (иначе Субурра) — наиболее многолюдный римский квартал. В карнифицине — здесь: в застенке, на месте, предназначенном для пыток. У Несмелова ошибочно «в корнифицине» — видимо, по памяти он спутал должность палача с именем Корнифиция, политика, поэта, современника Катулла. В таберне — т. е. в помещении, в лавке; отсюда позднее слово «таверна». Авентин — один из «семи холмов», на которых построен Рим; отделен от прочих долиной. «Священный огнь на Вестином престоле» — Веста — богиня домашнего очага и огня, горевшего в нем, покровительница государства. В храме Весты не было статуи — ее место занимал огонь, считавшийся вечным и являвшийся воплощением богини. Угасший огонь был дурным предзнаменованием для государства и мог быть разожжен только путем трения древесных палочек. Все стихотворение построено на образах романа Генрика Сенкевича «Камо грядеши» (1896).
