— Фунтик мой дорогой, — проворковала она. — Хороший мальчик!
Не поднимая головы, Александра осмотрела кухню. Заметила стоявшие около кадки с полузасохшим цветком домашние сапожки из черной потертой замши. Вот только кривой безобразный разрез спереди снова указывал на владельца. Олькин отец все время жаловался на отеки ног и не задумываясь разрезал домашнюю обувь.
«Привычка — вторая натура», — усмехнулась про себя Санька и, осторожно поднявшись, наивно поинтересовалась:
— А где у вас туалет, тетя Люся?
— А вот прямо по коридору, — махнула рукой тетка. — Напротив входной двери. Рядом с вешалкой.
— Я сейчас, — улыбнулась Санька, бодро шагая вон из кухни.
— Там полотенечко розовое, — крикнула вслед тетка. — Руки им вытри.
«Обязательно, — усмехнулась Санька и, взяв с вешалки сумку и пуховик, уже собралась спрятаться за закрытой дверью и позвонить Кирсанову, как вдруг заметила болтавшуюся на крючке вельветовую куртку. Серую, с накладными карманами. И если все остальное она бы могла посчитать совпадением, то эта вещь неразрывно связалась в памяти с образом Ольгиного отца. Санька, будто бы наяву, увидела невысокого грузного щекастого человека с глазами-щелочками и академической бородкой. Солидного и очень неприятного.
«Кажется, я схожу с ума, — самой себе сообщила Александра. — Нет, не сходишь, — мысленно рыкнула она. — Карманы пощупай. Если в левом окажутся пачка сигарет и зажигалка, то тут живет Поморов!»
Санька быстро ощупала ближайший карман, по воле случая оказавшийся именно левым. И когда ладонь наткнулась на небольшую коробочку и маленький квадратик, поняла, что не ошиблась.
Она заскочила в туалет, предварительно глянув на дверь снаружи, и, поняв, что комната запирается только изнутри, быстро позвонила мужу.
- Сережа, — прошептала она. — Пожалуйста, возьми трубку!
Звонок жены застал Кирсанова во время разминки. Он чувствовал, как сейчас лопнет от переполнявшей его злости.
«И ни на ком не сорвешь, — хмыкнул он про себя. — Твою мать! Наобещал Санечке золотые горы и облажался как последний дурак! Дом, блин! Звание генеральши! А вот фиг тебе, Сережа!»
Он ударил кулаком по груше, потом прошелся ногой, пытаясь понять, что же делать дальше.
«А ничего, — прорычал еле сдерживаясь. — Все, Бек, закончилась твоя служба!»
Кирсанов снова вернулся к разговору с заместителем. Игорь Палыч поджидал его около входа в спортзал.
— Товарищ генерал, — официально обратился он, немного смущаясь. — Сейчас позвонили из штаба. К нам едет генерал-майор Егоров. Везет приказ о вашем смещении. Может, лучше вернуться в кабинет и встретить начальство там? — с неприкрытой радостью сообщил он.
— А на мое место ты, что ли? — осклабился Кирсанов и про себя добавил: «Шакал». — Поучи жену щи варить, — рыкнул чуть слышно и прошел на татами, где уже собрались практически все бойцы «Секиры».
«Может, и до них дошли слухи, — в сердцах подумалось ему. — Тут главное — не подать виду, что знаешь», — про себя усмехнулся Бек.
— Сначала разминка, — спокойно приказал он, мысленно отмечая, что это, возможно, его последний приказ в подразделении. В висках билась ярость. Вопросы «зачем» и «почему» не давали покоя.
«Вот и закончилась твоя служба, Сергей Юрьевич, — ощерился про себя. — Перетопчемся, — сжав челюсти, рыкнул он. И глядя, как бойцы привычно растекаются по залу, уставился на сотовый, будто прилипший к ладони. И подумав раздраженно: «Зачем я его сюда припер?», кинул на ближайшую лавку. Кирсанов не торопясь прошел к груше, висевшей прямо по центру, и, обмотав кисти рук тонкими кожаными «бинтами», начал тренировку.
«Странно, что Гоголь не сказал ничего», — скривился Бек, нанося удары неведомому сопернику, и остановился как вкопанный, услышав знакомую мелодию звонка. «Милая моя» Юрия Визбора.
«Что же мне сказать тебе, Санечка?» — расстроенно подумал он и хотел уже не брать трубку, когда в полшага оказался рядом с лавкой, где валялся сотовый.
«Александра Андреевна не даст мне послабления, — усмехнулся он. — Сразу объяснит, что работа не главное», — улыбнулся он, хватая трубку.
— Да, Санечка, — пробормотал тихо, понимая, что даже от голоса жены ему станет легче.
— Сережа-а, — хрипло прошипела жена. — Срочно забери меня! Это ловушка!
— Сейчас буду, — рыкнул он и сразу рванул к себе в кабинет. Натянул свитер и кобуру с пистолетом и бросился вон.
— Я с тобой, — преградил ему путь Асисяй. — Что-то с Александрой?
— Оставайся, я сам разберусь, — мотнул головой Бек. — Мне тут сейчас нужны свои глаза и уши. Говорят, на меня приказ пришел. Отстранять собираются.
— Я понял, — коротко кивнул Славка, спеша по коридору рядом с шефом. — Пока ты не вернешься, в кабинет никого не пущу.
— Отлично, — пробурчал Кирсанов, вылетая во двор и залезая в Рэндж. Махнул рукой караульному, чтоб открывал ворота, и дал по газам.
Бек несся по заснеженной лесной дороге и силился понять, во что на этот раз угодила его прекрасная половина. Вроде бы к тетке поехала любимая женщина-катастрофа. Кто или что ее там подстерегало? Какая может быть ловушка у родственников? Он нажал на последний вызов и по громкой связи приказал:
— Говори со мной, девочка! Болтай, о чем хочешь…
— Лучше ты, Сережа-а, — проскулила она. — В доме еще кто-то есть, боюсь, услышат.
— Умная ты у меня, Александра Андреевна, — довольно хмыкнул Кирсанов, на всех парах вписываясь в поворот, и принялся докладывать об отставке. Никогда и никому в жизни он не жаловался на судьбу, не просил выслушать. А сейчас только и ждал, когда Александра окажется в его объятиях и чмокнет в нос. Погладит по голове и протянет весело: «Сережа-а». Никто и никогда не мог одним словом его заставить поглядеть на ситуацию с другой стороны.
— Зато у тебя появится больше свободного времени, — прошептала она чуть слышно. — Поедем мир смотреть. На Камчатку полетим и в Японию. Дом построим и собаку заведем…
От ее слов на душе потеплело, и Кирсанов улыбнулся радостно, представляя, как из Москвы поедет с женой и сыном на поезде во Владивосток. На столе под звук колес будут звякать хрустальные стаканы, а за окном мелькать леса и поселки.
— А ты меня не разлюбишь? — криво усмехнулся Бек, заезжая в деревню. И тут же расхохотался, услышав резкое «не надейся, Кирсанов!».
— Я уже близко, Санечка, — пробасил он, твердо веря, что если сейчас вытащит жену из лап неведомых убийц, то дальше все наладится.
«За звание и должность я, конечно, поборюсь. Хрен вам с редькой, господа, а не моя отставка», — рыкнул он про себя и, остановившись около знакомого кривого забора, перепрыгнул через невысокие покосившиеся воротца.
У себя в подвале Толик Меньшиков уже полчаса как прислушивался к голосам. Сначала радостно верещала в трубку хозяйка: «Я тебе говорю, едет она!», а потом, будто волна свежего ветра, ворвался совершенно новый голос. Нежный, чуть с хрипотцой.
«Жена Кирсанова пожаловала собственной персоной. Попалась птичка, — хмыкнул про себя Толик Меньшиков. — Значит, и свобода не за горами». Он почему-то представил, как генеральшу поместят к нему в камеру.
«А куда же еще, — почесал репу Толик. — Тут, наверное, и нет других таких помещений. Девчонка поплачет, а он, Меньшиков, станет ее утешать. А потом бравым орлом прилетит генерал. Всех затопчет, как кур петух, и освободит пленников».
«Надо только выучиться ждать, — пропел про себя Толик, — надо быть спокойным и упрямым…»
Он усмехнулся, понимая, что песня в нынешних условиях приобретает совершенно иной смысл. Наверху прямо над ним генеральша с кем-то тихо болтала по телефону.
«Вот же курица безмозглая! — досадливо выдохнул Меньшиков, стараясь уловить хоть обрывки разговора. Но так и не смог разобрать ни слова. — И зачем, спрашивается, запираться в туалете, чтобы потрепаться? — мысленно рассердился он. — Ты даже не ведаешь, девочка, что сейчас произойдет. Дадут ли тебе бутылкой по голове или просто засунут в подвал? Последние минуты свободы, — скривился он и уже хотел подать голос. Крикнуть этой Шурке, чтоб удирала, когда, будто издалека, послышался возглас хозяйки.
