не была легендарной амазонкой II Крестового похода, ей все равно был давно и прекрасно знаком и лязг клинков, и свист стрел – турецких, арабских и аквитанских… Интересно, что одно из трех считающихся аутентичными ее изображений – именно конное, где она восседает на коричневом коне, несколько впереди короля, находится в часовне св. Радегонды в Шиноне. Два других – надгробие в Фонтевро и витраж собора в Пуату. Исходя из того, что современники оставили портрет Элеоноры лишь в совершенно общих чертах (типа «прекраснейшая, красивейшая», «величественная» и т. п.), весьма интересно рассмотреть эту роспись. Перед нами – типичная южанка, с большими темными глазами (здесь роспись соответствует пуатевинскому витражу) и вьющимися темными волосами; брови темные, довольно густые (особенно на витраже); лицо нельзя назвать ни слишком округлым (таким оно предстает на витраже), ни вытянутым – такое же оно на саркофаге; губы средне-тонкие (как и на саркофаге), с опущенными уголками. Надо полагать, именно этим изображением (с учетом двух других) руководствовались британцы, когда восстанавливали внешний облик своей королевы для издания Royal Map of England, если я не ошибаюсь, примерно 1981 г. выпуска. Этого изображения, равно как и издания в целом, в интернете нет, но в первой половине 1990‐х гг. пишущий эти строки делал пересъемку иллюстраций этого издания при помощи добавочных колец, прикручиваемых к объективу фотоаппарата «Зенит» – поэтому качество, разумеется, плохое, зато публикуемое теперь фото, получается, уникальное.
Элеонора Аквитанская. Фрагмент витража в кафедральном соборе в Пуатье
Что ж, в этом и состоит особенность предлагаемой читателям любовной королевской драмы. Масштаб не тот совершенно! Это не горшки на кухне бить, не мужу последние волосы выдирать – и даже не соперницу отравлять. Любовная драма королевского масштаба – организовать гражданскую войну на 16 лет. Так что отныне в нашем повествовании Венера облачается в доспехи и зовет на помощь Марса.
Генрих же, тем временем подбирая будущий брачный союз для своего младшего сына, Иоанна, остановился на кандидатуре дочери графа Оверни Юмбера де Мориенна. Поскольку при «Монмирайском разделе» Иоанн не получил ничего[59], отец теперь решил выделить будущему жениху ряд замков в Англии и на границе Бретани и Элеонориного Пуату (конкретно – Шинон, Луден и Мирбо), а поскольку в начале 1170‐х гг. завоевание Ирландии продвигалось у Генриха II весьма недурно, он решил в будущем титуловать Иоанна как короля Ирландии. Явно, что, кроме прочих целей (типа выхода на итальянские просторы), эта процедура ущемляла права Элеоноры; более того, тулузский граф Раймунд V, ее заклятый враг, предал Людовика (тот и ему приходился тестем, но граф развелся ради вдовой графини Прованса) и все «французское дело» в целом, принеся вассальную присягу Генриху.
На ассамблее в Лиможе Генрих-младший вдруг (хотя это самое неподходящее слово) выступил против отца, заявив, что негоже раздавать то, что принадлежит ему, и потребовал реальной власти и доходов (новый союзник из Тулузы тут же нашептал Генриху, что это – интриги Элеоноры). Покоробленный отец повез сына с собой в Нормандию; по пути туда они заночевали в Шинонском замке 7 марта 1173 г. Проснувшись утром, король не обнаружил сына; опущенный подъемный мост красноречиво свидетельствовал о том, что произошло. Генрих немедленно отрядил погоню, но молодой король, меняя загодя приготовленных ему лучших коней на подставах (обратите на это внимание, побег был явно подготовлен!) сумел ее опередить и попасть во французские владения, где рука отца уже была не властна его достать…
Хронист аббатства Мэлроуз оставил такие метафорически-вычурные строки о начавшейся междоусобице (выше был отмечен его намек в данном пассаже на инициирование войны королевой) (пер. с англ. – Е. С.): «Лето Господне 1173… Раздор и война, которые можно назвать безжалостными, возникли между чревом и кишками, между родителем и чадом, между Генрихом-старшим и Генрихом-младшим, королем Англии[60]; и последний (который, хоть и юноша, уже был рыцарем и королем) тайно со всей скоростью бежал к своему тестю, королю Франции, принужденный предпринять этот шаг из-за досад и несправедливостей, которые он переносил, находясь в руках своего отца. Говорят, что он сделал это по совету своей матери, но относительно этого мы пребываем в неведении; ей это виднее, и пусть Он (Бог. – Е. С.) судит. Отец намеревался пленить своего сына и посадить в надежное место под крепкую стражу; по крайней мере, так повсюду говорят. Многие знатные и могущественные персоны и люди, весьма искусные в деле войны, присоединились к нему как из Англии (например, граф Роберт Лестерский, граф Гуго Честерский, Уильям Патрик-старший с тремя сыновьями. – Е. С.), так и из Нормандии (например, барон Гийом Танкарвилльский. – Е. С.); усилившись благодаря их советам и помощи, сын – а впрочем, лучше следует сказать, сыновья – восстали против своего отца; таким образом, провинции как по эту сторону моря, так и по другую, возмущенные военными действиями и слухами о них, бросились к оружию и приготовились к бою».
Разумеется, Генрих II попытался было вернуть блудного сына миром, но Людовик желчно осмеял его перед послами, заявившими, что прибыли от короля Англии. Людовик указал на беглеца со словами: «Вот король Англии. Был другой, да все равно что умер. Он же отказался от трона в пользу своего сына». Это было равносильно открытому объявлению войны. Генрих-младший при дворе Людовика широчайшими жестами одаривал авансами своих сторонников, включая подданных Людовика; шотландскому королю были обещаны за помощь большие земельные приращения за счет севера Англии.
Генрих Молодой король. Средневековая книжная миниатюра
Мэлроузский хронист был прав, хоть и без особых подробностей указав, что восстали «провинции» по обе стороны Ла-Манша; основное внимание он уделил вторжению в Англию шотландцев под предводительством короля Вильгельма Льва (что вполне объяснимо, ибо Мэлроуз – аббатство шотландское). Интересно, воспользовался ли последний опасным положением Генриха, или же и тут можно увидеть длинную мстительную руку Элеоноры? Данных нет, а в самом государстве Генриха творилось следующее: Ричард и Джеффри поспешили в Париж, к старшему брату и королю Людовику, который – отметим этот важный факт! – тогда и посвятил Ричарда в рыцари. Видимо, Элеонора решила, что так, видимо, будет для Ричарда лучше, а сама подняла на мятеж всех аквитанских баронов. Ее расчет на их мятежное настроение, если таковой был, блестяще оправдался – они единодушно поднялись против Генриха II: Рауль де Фэй, Жоффруа Ранкон со своей родней и Гуго Ларшевек со своей, братья Гуго, Гийом и Жосселен де Сент-Мор, Вюльгрен Ангулемский, и даже Жоффруа и Ги Лузиньяны, не
