Мы сталкивались взглядами, в которых плескалось неверие. Разве такое возможно, что лучший друг мог бы меня предать и подставить? Разве этот добряк Феликс мог бы быть причастен к сговору с вражеской стороной, к тому, что продал друзей за ломаный грош? Разве этот человек мог бы столько лет так удачно скрывать от меня подробности и ни разу не спалиться на очевидной лжи?
— Ты что творишь, Каин? Опусти пушку, — просипел, пытаясь поднять руку. Но, застонав, тяжело опустил на кровать. Датчики запиликали с больше силой. — Опусти и поговорим.
— Ничего не мешает тебе сказать сейчас.
По бегающим глазам и печальной ухмылке можно было бы много чего сказать.
— Это правда, — прозвучало, как приговор. В тот момент во мне что-то навсегда погибло, утопая в пыли из-за взрывов, прогремевших столько лет назад, но доставших меня только сейчас. Вырывавших с корнем дряхлое и старое сердце, вполне уже свыкшееся с предательством одного друга. И тут вновь прозрение.
Пальцы сомкнулись мертвой хваткой на рукоятке пистолета, пока взглядом я прожигал дыру в человеке, которого считал другом целую вечность. Вот она правда. Спустя столько лет.
Феликс прикрыл глаза и продолжил рассказ, отвернувшись от меня.
— Ты сам хотел информации, я тебе ее достал. Как видишь, она оказалась правдивой, — сиплый голос друга наждачкой проходился по слуху.
То есть, сейчас еще и я во всем виноват? В чем я еще я виноват буду? Думал, что друга убил, в итоге оказалось, что не все так было, как мне нарисовали, а сейчас и тут крайний?!
— Это все лирика, ты мне по факту, блядь, поясни, что ты делал в логове врага!
В палате повисла тишина. Напряжение можно было потрогать руками, оно безобразным облаком недопонимания расползлось между нами. Смылись все границы. Никакой больше дружбы. Сейчас факты решали все. Я больше не верил в то, что Феликс по определению не мог предать. Боюсь, что после этой ситуации верить я буду исключительно себе и тому, что увижу собственными глазами.
— В одну из дежурных ночей я засек на нашей территории чужака. Это был человек Мехшидова, хватило секунд, чтобы план в голосе сложился четкой цепочкой действий. Я передал ему информацию, что один из нас хочет перейти на их сторону. Уже позже, спустя несколько дней со мной связались, была назначена встреча, на которую я пришел не просто так, с якобы не с пустыми руками. Подделал пару документов о будущих снабжениях и смело выдал это за чистую монету.
Я поверить не мог в то, что слышал. То есть он мало того, что связался с врагом, еще и был по своей воле на их базе. И ни словом, ни полсловом не обмолвился о такой незначительной детали минувшего дела. Когда я упивался как законченный бухарь, когда винил себя на чем свет стоит. Просто тишина в ответ от друга. Друга.
— Мехшидов был счастлив, мол сначала хромой к ним пожаловал, теперь и я. А дальше кто? Сам Каин? Тщеславная сука, — выплюнул Феликс.
Хромой. Хромой. Шестеренки в голове закрутились с бешеной скоростью. Макс получил травму в период той операции и действительно хромал. Отсылать его назад не имело смысла, ведь людей и так не хватало. Растяжение связок не настолько тяжелое ранение, так что я решил на свой страх и риск допустить его к дальнейшей работе.
Хромой.
Пауза затянулась, после чего Феликс развернулся ко мне и со злорадной ухмылочкой выдал:
— Тоже понял все, да? Теперь ситуация не складывается удачно?
Я сглотнул вязкую слюну, опуская оружие. Феликс не врал, вот что что, а ложь определить я мог. Пока еще мог.
— Дальше что было, — прошептал бесцветным голосом.
В принципе, что было дальше понятно и без слов Феликса, но мне надо знать все до конца. Полную версию. Чтобы потом узнать полную версию Макса и сопоставить долбанные факты, выгрызающие мои внутренности острыми клыками.
В дверь тарабанили, но громкий и уверенный голос друга прекратил долбежку.
— Все хорошо, дайте нам поговорить! — прикрыл глаза и откинулся на подушках. — Дальше мне дали телефон для связи, самый обычный кнопочный телефон с довольно необычными способностями. Как для кучки кочевников с радикальными настройками мышления это было сильно. Ну знаешь, я все думал, что там каменный век, а они во многом шагнули вперед. Я знал, что раз мне дали такой, то и у Макса он был. Оставалось лишь достать его трубку и прижать сученыша к стенке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что ты и сделал, — продолжил за него, пряча пистолет в кобуру. Я уселся на хлипкий больничный стул, вперяясь в одну точку. Это как будто происходило не со мной.
— Нет, он первый меня достал, я только и успел, что тебе координаты скинуть, как все пошло не по плану. Лучшая защита, как ты знаешь, нападение. Макс начал говорить, что видел меня с Мехшидовым, что я крыса. Вот только мой ответ не понравился ему. «Как ты» сказал я ему тогда. А дальше слово за слово, но что меня выбесило окончательно, он не признался до конца. До самого гребанного конца гнул свою линию и был уверен в том, что все вокруг идиоты. Вот что меня убило. Вот что, можно сказать, сразило наповал и навсегда отвратило от желания заводить друзей.
За окном от срывающегося ветра шумели ветвистые верхушки деревьев. Несколько веток царапало стекло, придавая нашему разговору особую мрачность. Я молчал. Феликс молчал. Каждый о своем.
— Почему ты молчал столько лет? — посмотрел другу в глаза, а тот прищурился и скорчился как будто от боли.
— Ты себя видел вообще? Какие могут быть разговоры, когда ты практически хоронишь себя каждый год, как только наступает ТО САМОЕ время. Зачем мне лишний раз погружать тебя в ад?
Ответ не был лишен смысла. Теребить старые раны неприятно. Вполне логично, что Феликс решил умолчать о подробностях. Но почему меня рвало на части от всего, что услышал?
Я давно не дышал полной грудью. Давно не радовался мелочам, только с появлением своей девочки жизнь заиграла другими красками. Складывалось ощущение, что я просто запрещал себе жить. Глушил любые проявления счастья. А с ней не смог заглушить. С ней все было иначе, все как будто не так. Острее. Живее. Она вдохнула в меня жизнь, а я не смог уберечь. Не смог дать ей самого основного — безопасность.
— В конечном итоге я все равно в аду. Макс вернулся. Настя у него, а я на долбанных развалинах.
Опустил голову в раскрытые ладони и застонал от тянущей боли в груди. Это все уже осточертело мне. По самую глотку сидит и душит.
— В смысле, мать твою?! — Феликс подскочил на койке, а потом заскулил. — Блядство!
— Вот так, не умер он. Не убил я его тогда. А теперь у нас есть сочные и спелые плоды в лице похищения Насти.
— Надо поднять наших, Каин. Эту суку надо душить, — Феликс скинул с ебя одеяло и критично осмотрел перебинтованное тело. — СУКА!
Ему сейчас осталось только поднять наших и кого-то душить, чтобы навсегда остаться прикованным к кровати.
— Нет. Ты с ума сошел? В твоем состоянии… Я сам поеду на встречу. Мне не нужно еще большие жертвы. Но и потерять свою жену я не могу. Все решу сам, — рвано выдал.
Если с ее головы упадет хоть волос, я удушу его. Нет, удушу я его в любом случае. Без вариантов.
Уже у выхода я развернулся к Феликсу и коротко выдал:
— Прости. Это было неправильно.
— Забей, я все понимаю, друг. И мне стоило рассказать это раньше. Чтобы не было…вот такого.
35
КАИН
Ответы Феликса, его откровения казались вполне логичными и складными. Я интуитивно чувствовал, что он правду говорил, хоть и чесались руки навалять этому дебилу самонадеянному.
Не лежи он на больничной койке в плачевном состоянии, так бы и сделал. Я солгу, если скажу, что Максу не удалось посеять в моем сознании зерно сомнения, но мне не хотелось верить в то, что Феликс мог предать, что он мог солгать и что все это случилось по его вине.
Противный червячок выгрызал внутренности, раз за разом подкидывая мне пищу для размышлений в виде всплывающих в воспоминаниях слова Макса тогда, больше десяти лет назад и сейчас, когда он восстал из мертвых.
