Разговор пошёл уже на совсем щекотливую тему, поэтому я поставила полог от прослушивания, хотя никого поблизости не наблюдалось. Но мало ли: увлечёмся и не заметим, что нас начнут подслушивать.
— Ваше Высочество, вы совершенно напрасно переживаете по этому поводу.
— Неужели? — раздражённо фыркнула она. — Хотите сказать, что я не замечаю, какими взглядами обмениваетесь вы с моим братом?
— Я хочу сказать, Ваше Высочество, что не понимаю, почему вы пытаетесь внушить нам с вашим братом, что мы влюблены в друг друга. Этак мы и поверить можем. Прослывёте сводницей. Зачем вам это?
Она задохнулась от злости.
— Ах вы… Ах вы…
Слова не подбирались, пришлось прийти ей на помощь.
— Не волнуйтесь, я не задержусь надолго в Теофрении. Совсем скоро уеду. И вам больше не придётся беспокоиться по этому поводу, Ваше Высочество.
— Лучше бы вы уехали прямо сейчас, — выпалила она. — Это разрешило бы множество проблем.
— Увы, на данном этапе, Ваше Высочество, это неразумно. Признайте, вам нужна моя помощь. Как с уничтожением демонических червей, так и с закрытием портала.
Она прищурилась.
— Зачем вам это, Катарина? Вы при этом теряете очень многое. Сиятельность дана Двуединым не просто так.
Признаться, я растерялась.
— Ваше Высочество, а не ваши ли предки боролись с Сиятельными, небезосновательно видя в них источник зла?
— Они ошибались. — Она высокомерно вскинула голову. — Правители должны отличаться от обычных людей, на то они и правители. Именно поэтому предкам нынешних королей и верхушки аристократии была дана Сиятельность. Увы, мои предки этого не поняли, пошли против воли Двуединого, в результате случилась трагедия, за которую мы все теперь расплачиваемся.
Взгляд у неё был столь же фанатичный, как у Ракель, когда та твердила, что Сиятельность — зло, и это наводило на определённые подозрения.
— Но вы же не Сиятельная… Почему вы стоите на их стороне?
— На вашей, донья, на вашей, — усмехнулась она. — Вы не можете понять этого, а я не могу понять, почему вы стоите на стороне таких, как сеньорита Наранхо. Она глупая восторженная девочка, не замечающая очевидных вещей. Но вы-то не дура, вы должны отговорить моего брата от этой идиотской опасной идеи по закрытию прохода. Вы только представьте, что будет, если правители соседних стран об этом узнают. Да Теофрению раздавят!
Она почти кричала, от былой невозмутимости, которой она славилась, не осталось и следа. Поведение её чем-то напомнило поведение Эсперансы, принцесса словно была под флёром, но со времени её общения с Теодоро прошло слишком много времени, чтобы его флёр на ней не развеялся.
— Ваше Высочество, чем меньше мы будем говорить на эту тему, тем меньше вероятности, что кто-то чего-нибудь узнает.
— Единственная вероятность того, что никто ничего не узнает, это только если мы ничего не будем делать, — не унималась она. — Да нам просто никто не даст добраться до портала, как вы не понимаете? Вы должны убедить Рауля, что он неправ, вернуться в Мурицию и выйти замуж за Теодоро. Это ваша обязанность. И как подданной Муриции, и как Сиятельной.
Теперь я испугалась по-настоящему. Спорить и что-то доказывать было бессмысленно, поэтому я постаралась успокоить Марселу:
— Ваше Высочество, вы совершенно правы. Я непременно поговорю с вашим братом.
— Можете даже не говорить, а уезжать сразу. Я ему всё объясню. — Она успокоилась, и на её губах опять запорхала милостивая улыбка. — Так будет даже лучше.
— Это будет невежливо, — не согласилась я.
— Он поймёт вашу невежливость. В конце концов, вы можете ему написать, я берусь передать письмо. Но умоляю, уезжайте немедленно, не подвергайте больше опасности нашу многострадальную страну.
— Ваш брат слишком много для меня сделал, чтобы я так нехорошо с ним обошлась, — возразила я. — Прощальный разговор — это самая малость из того, что я ему должна.
Она поджала губы и неохотно кивнула.
— Хорошо. Но потом вы непременно уедете.
— Сегодня же, — подтвердила я. — Или завтра рано утром. Ехать в ночь — не самая хорошая идея.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я чувствовала, что пружина сжата до упора, ещё чуть-чуть — и она выстрелит событиями так, что мало никому не покажется. Под ударом сейчас не только я, но и Рауль. Да и сама Марсела — всего лишь орудие, которое походя сломают, как только в ней исчезнет необходимость.
Вышли мы из комнаты вместе, и, хотя принцесса рвалась к Раулю вместе со мной, я её убедила, что будет куда лучше, если мы с ним попрощаемся без свидетелей и если я скажу, что моё желание никем не инициировано. Она нехотя согласилась и оставила меня перед дверью брата, в которую я осторожно постучала.
— Войдите! — донеслось до меня почти тут же.
Я вошла, прикрыла за собой дверь, поставила полог от прослушивания и спросила:
— Рауль, вы говорили сестре о том, что Теодоро хочет на мне жениться?
— Разумеется, нет, — удивился он. — Катарина, как вы могли об этом подумать? Это же ваш секрет.
— А она знает…
— Откуда? Об этом нигде не говорилось, даже слухи не ходят. Я курирую внешнюю разведку, поэтому знаю точно.
— Подозреваю, что Теодоро к ней приходит во сны точно так же, как и ко мне.
— Что вы, Катарина, — удивился Рауль. — Марсела бы мне об этом непременно рассказала. У нас никогда не было секретов друг от друга. — Он помолчал и добавил: — Во всяком случае связанных с безопасностью страны.
Поскольку с передачей трона была некоторая неопределённость. Рауль этого не сказал, но это подразумевалось, звучало рефреном между строк почти после каждой реплики принцессы. И я не была уверена, что причиной тому было только воздействие флёра, личная заинтересованность тоже присутствовала.
— Значит, теперь появились. Марселе о планах Теодоро относительно меня могли рассказать либо вы, либо сам Теодоро. Поскольку вы не рассказывали, остаётся он. Более того, Рауль, мне кажется, ваша сестра под воздействием флёра.
— Донья, — пропищал Бернар, которого я не заметила и который как раз залез на плечо Рауля, чтобы оказаться на одном уровне со мной, — через сон воздействовать флёром нельзя. Это я вам точно скажу. Если Теодоро и воздействовал на Её Высочество в Муриции, то к этому времени воздействие бы рассеялось.
— Возможно, его подновили. Либо дон Дарок, либо донья Хаго. Или же я не настолько хорошо знакома с Её Высочеством, чтобы отличить личностные особенности от оглушения флёром. И да, она против закрытия портала.
О том, что она ещё против моих отношений с её братом, я говорить не стала. Во-первых, этих отношений нет, а во-вторых, уж это она наверняка высказала Раулю в лицо и не один раз, если рискнула прийти с претензиями ко мне
— Она говорила, — кивнул Рауль. — Но мне казалось, что она беспокоится о судьбе Теофрении в случае неудачи. Она вообще очень взвинченная в последнее время.
Он о чём-то лихорадочно размышлял и, похоже, никак не мог прийти к определённому решению. Сестру он знал точно дольше меня, но мог списать её нервозность на расторжение помолвки с Теодоро.
— В случае неудачи обречена вся планета, а не только Теофрения, — напомнила я. — Потому что надо признать: Сиятельные вымирают, а черви размножаются. Рауль, если ваша сестра общается с Теодоро, она могла ему всё рассказать.
— Нет, донья, — опять вмешался Бернар, — не так. Она всё-таки принцесса, а речь идёт о безопасности страны. Она могла ему рассказать, только если была под его флёром, под чужим не рассказала бы. А под его флёром она не могла быть. Под флёром ли она в принципе, я могу проверить, если Рауль разрешит.
— Разумеется, — сразу ответил тот. — Я не просто разрешу, я очень прошу сделать это как можно скорее.
Бернар вильнул хвостом и испарился. Ничего в нём больше не напоминало медлительного горгула, каким он был не так давно. Другое тело — другие привычки. Не то что у меня: тело другое — привычки те же самые.
— Мне кажется, Катарина, что вы уверены в ответе Бернара.
