В этом году вечеринка проводится с небывалым размахом, но настроение у гостей слегка омрачено тем, что некоторым из них грозят уголовные обвинения, а многие пребывают в состоянии тревоги и неизвестности. Вот уж, поистине, ирония судьбы. Здесь присутствуют пятьсот самых преуспевающих людей Долины, оказывающих миру неоценимые услуги и помогающих тем, кто беднее их, но даже они не могут в полной мере порадоваться, потому что какие-то сволочи из правительства ради спортивного интереса объявили на них охоту. Конечно, мы все улыбаемся и смеемся, сгрудившись вокруг мусорных баков, внутри которых разожжены костры, но обстановка слегка натянутая.
— Я с огорчением узнал о ваших проблемах, — говорит Найджел, подойдя ко мне. — Это просто фашисты какие-то. Однако я рад, что вы все же пришли. Всегда полезно немного проветриться и показаться в обществе.
— Да ничего страшного. Мы сами провели внутренний аудит. Пустяки. — В последнее время это уже стало моим стандартным ответом на все расспросы о расследовании КЦБ.
— Разумеется. Все это просто смешно. Вот на что тратятся наши налоги. Вы уже знаете, что у нас будет после аукциона? Мы сожжем на газоне две фигуры. У нас за домом стоят две шестиметровые деревянные статуи Пола Сарбейнса и Майка Оксли.[18] Весьма символично. Это идея Ларри и надо признать, блестящая.
Ларри отвешивает ему низкий поклон:
— Это всего лишь способ выразить свое отношение к происходящему.
Ларри только что провел очередную подтяжку лица и коррекцию глаз. Выглядит он, будто пережил автомобильную катастрофу. Лицо у него приобретает все более японское выражение. Каждый раз он просит, чтобы ему слегка сузили разрез глаз.
Официанты и официантки в строгих черных костюмах снуют в толпе, разнося напитки и закуски. Самое интересное, что весь обслуживающий персонал — швейцары, камердинеры, бармены — набран из местных приютов для бездомных.
— Для многих из этих людей появляется надежда на новый старт, — говорит Найджел. — Кроме того, они могут заработать немножко денег, что тоже не помешает.
— Но вы же не оставите их у себя? — интересуется Ларри.
— Ради бога, — отвечает Найджел. — Я могу быть щедрым, но с ума еще не сошел. Ведь как бы мы ни усиливали охрану, а каждый раз к концу вечера недосчитываемся нескольких ящиков выпивки. Это чрезвычайно изобретательный народ, надо отдать им должное.
Мы стоим у мусорного бака, поедая вегетарианские блинчики с овощами. На Найджеле старый потертый комбинезон, лицо вымазано углем, а вокруг шеи повязан платок. На Ларри надеты мешковатые плотные штаны, ветхий армейский китель и разные ботинки, кое-как подвязанные веревочками. Мы с миссис Джобс пришли, нацепив на себя по несколько спортивных брюк и свитеров, которые мой водитель Мигель и его жена Мария-Тереза раздобыли в магазине сэконд-хенда в восточном пригороде Пало-Альто.
Внезапно взвывает сирена, и на лужайку перед домом выбегают с десяток полицейских (переодетых актеров), которые кричат, размахивают дубинками и освещают всех фонариками. Они должны изображать облаву на бездомных. Идея не самая удачная с учетом событий, происходящих в Долине в последнее время. Некоторые из гостей даже пытаются скрыться в кустах, но Найджел объявляет, что это всего лишь постановка. Полицейские сопровождают нас в дом, где должен открыться аукцион.
Мы уже подходим к дверям, когда я вижу, как из-за угла дома появляются Том Боудитч и Бобби ди Марко и направляются ко мне. Они в обычных костюмах и не улыбаются. Мне кажется, что это нехороший признак, и я оказываюсь прав.
— Нам надо поговорить, — заявляет Том.
— Господи, неужели нельзя с этим повременить? — спрашивает миссис Джобс.
Они даже не удостаивают ее ответом. Ларри провожает миссис Джобс в дом, а я иду вслед за Томом и Бобби к «Майбаху» Тома, стоящему за углом.
— Сегодня мне звонил Дойл, — объявляет Бобби, садясь в машину. — Зак раскололся. Они его облапошили. Он дает показания под присягой.
— Говорите, пожалуйста, по-английски, — прошу я.
— Зак Джонсон, — поясняет Бобби, — согласился выступить свидетелем против вас взамен на обещание, что ему смягчат приговор, а может быть, и вообще освободят от ответственности.
Том наклоняется ко мне:
— Они столкнули лбами Соню и Зака, сказав, что одного из них освободят, а другой сядет в тюрьму, в зависимости от того, кто первый заговорит. Трюк старый, но сработал.
— Я готов поспорить, — говорит Бобби, — что они сначала подкатились к Соне, а та решила, что первое предложение не заслуживает внимания и имеет смысл подождать очередного. Она отказалась в расчете на то, что Зак поведет себя разумно и сделает то же самое, а уж потом они что-нибудь придумают вместе. А Зак не выдержал. Однако, кто знает? Это всего лишь догадки.
— Главное то, — вступает в разговор Том, — что Дойл уже готов принять меры в отношении тебя. Он угрожал, что приедет сюда сегодня и заберет тебя прямо на виду у всех гостей. Ему охота устроить громкое шоу.
— Я сумел пока удержать его, — говорит Бобби, — но мы не сможем удерживать его вечно.
Несколько минут мы сидим молча. Я не знаю, что сказать. Бобби и Том обмениваются взглядом, а затем Бобби говорит, что хочет выйти на пару минут из машины, чтобы размять ноги.
— Я могу дать тебе один совет, — говорит Том, когда мы остаемся вдвоем. Он открывает бар и наливает нам по стаканчику виски. — Я скажу это тебе только один раз и повторять не буду. Согласен? Если кто-то меня об этом спросит, то я буду отрицать, что вообще когда-либо говорил с тобой на эту тему. Ты понял?
Я киваю.
— Похоже, пришло время для решительных мер, — продолжает он.
— Наконец-то! Конечно. Я уже давно жду, что кто-нибудь мне это скажет. Кого мы наймем?
— Для чего?
— Чтобы убить Зака.
— Мы не собираемся убивать Зака.
— А кого же тогда? Соню?
— Мы вообще не будем никого убивать.
— Почему?
— Во-первых, это противозаконно.
— Да мы же не собираемся в этом признаваться!
— Мы не собираемся этого делать. И точка.
— Но ведь идея неплохая. Это самое очевидное решение. Конечно, Зака жалко, но для всех остальных ничего лучшего и не придумаешь. Я ведь не только ради себя стараюсь. Так будет лучше и для акционеров, и для членов правления, и для клиентов. Для всех.
— Стив, мы никого не будем убивать.
— Но ты же сам сказал о «решительных мерах».
— Помолчи минутку и послушай. Ничего не говори. Просто слушай. — Он делает большой глоток из своего стаканчика, а потом, после некоторой паузы, осушает его до дна. — Наш план в чем-то напоминает программу защиты свидетелей. Ты сможешь уехать из страны, получив новые документы и поменяв внешность. Есть люди, которые могут помочь тебе в этом. Я говорю это тебе как друг.
— Я бы лучше убил Зака. Серьезно. Ты уверен, что этого не стоит делать?
— Я знаю, что тебе о многом надо подумать, — продолжает он. — Только думай не слишком долго. — Он протягивает мне клочок бумаги с написанным на нем именем и номером телефона. — Тебе надо встретиться с этим человеком. Он специалист по пластической хирургии в Скоттсдейле. Когда-то работал с принцессой Дианой.
— Но она же…
— Нет, она жива. Живет с Доди аль Файедом в Катаре. Этот парень поработал и с Кеном Леем.[19] Та же самая история. Он сейчас где-то на юге Тихого океана трахает полинезийских девчонок и наслаждается жизнью. Его сердечный приступ был лишь инсценировкой.
— Не может быть.
— А почему, по-твоему, его тело кремировали? Ты помнишь, кто присутствовал на похоронах? Джордж Буш и Джеймс Бейкер.
— У меня уже голова кругом идет.
— Это будет стоить тебе целого состояния, но зато убережет от тюрьмы. А когда все уляжется, то ты, может быть, и сможешь вернуться. Кто знает?
— По-моему, ты говорил, что компания будет защищать меня, потому что у нее нет другого выбора. Она просто не сможет без меня выжить.
— Верно, я так говорил. Она не сможет выжить без тебя. Но другого выхода я не вижу. Либо ты отправляешься за решетку, либо инсценируешь свою смерть и бежишь из страны. В любом случае курс акций рухнет, но ты при этом спасаешь свою задницу. Сейчас моя самая большая забота — это ты.
— Никогда бы не подумал, что буду говорить с тобой на эту тему.
— А мы и не говорили. Помнишь наш уговор? Кстати, этот парень в Скоттсдейле приложил руку и к Сэму Пальмизано из IBM.
— Но Сэм ведь жив. Он посещал «Apple» полгода назад и решил тогда, что наш iMac — это просто плоский телевизор.
— И это не наводит тебя ни на какие мысли?
— Я тогда решил, что раз уж он из IBM, то откуда он может разбираться в компьютерах?
— Настоящий Сэм умер уже год назад. Сердечный приступ у себя дома в постели. А преемника у него не было, поэтому они создали фальшивого Сэма. Это даст им некоторое время для поиска нового генерального директора. Как только они найдут подходящего человека, фальшивому Сэму дадут пинка в зад.
