— Еще бы, — соглашаюсь я. — Сейчас я чувствую себя уверенно, как никогда.
Я тянусь к дверной ручке. По моим расчетам, мы едем со скоростью около семидесяти километров в час, и если я сейчас выпрыгну, то вполне могу отделаться лишь парой сломанных костей и, может быть, сотрясением мозга. Но Том меня опережает. Он блокирует замки. Тем не менее я хватаюсь за ручку.
— Лучше не надо, — говорит он. — А теперь послушай меня, Человек Дождя. Неужели ты не понял, что́ я тебе только что говорил? Ты не должен пострадать. Ты нам нужен. Мы будем тебя защищать, хотя лично мне этого очень не хочется. А это значит, что нам придется пожертвовать кем-то другим. Ты слышал про ацтеков?
— Да, они построили колоссальную дорожную систему в Перу.
— Это были инки. А ацтеки жили в Мексике. Они приносили человеческие жертвы. Чтобы умилостивить богов, они убивали пленных. То же самое и у нас. Нам нужно определить, кем можно пожертвовать. Я полагаю, что первая жертва — это Соня Берн. Она уже обеспечила себе адвокатскую защиту и, кроме того, сама ушла из компании. Поэтому ее судьба нас не интересует. Для нас она уже труп.
— Конечно, — соглашаюсь я. — Никаких проблем.
Возможно, это подло. Я ведь знаю Соню уже двадцать лет. Она работала вместе со мной в компании «NeXT» и перешла вслед за мной в «Apple». Соня принадлежит к числу людей, которых я мог бы назвать своими друзьями. Я знаю, что ее мужу недавно поставили диагноз какой-то необычной нервной болезни. Другими словами, она идеальный кандидат, потому что если ее и отдадут под суд, то болезнь мужа станет смягчающим обстоятельством.
— Хорошо, значит с Соней все ясно. Но одного скальпа недостаточно. Кто еще?
— Ну, я не знаю. Может быть, Джим Белл? — говорю я.
— Мне нравится эта идея. Серьезно.
Мы едем по бульвару Скайлайн мимо ранчо Нила Янга, и мне приходит в голову, что хорошо бы заехать к нему, если он дома. Мы могли бы поболтать с ним о политике и покурить травку, а Нил стал бы опять доказывать мне, что музыка на виниловых пластинках звучит намного лучше, чем iPod.
— Послушай, — говорит Том, — а как тебе нравится Зак? Ты ведь довольно близок с ним?
— Когда у меня был рак, он каждый день навещал меня в больнице. А его жена приносила нам домой еду.
— Значит, вы близки.
— Да, очень.
— А ты мог бы толкнуть его под автобус, если понадобится? Чтобы спасти свою задницу?
— Трудный вопрос, дай подумать. — Я изображаю на лице работу мысли. — Да, конечно.
— Знаешь, малыш, ты меня поражаешь. У тебя нет никаких человеческих чувств. Мне это нравится. Я не шучу. Именно поэтому ты и велик. Порой ты напоминаешь мне Лу Герстнера. А он был, на мой взгляд, самым великим.
41
Бедный Зак появляется на заседании совета директоров, даже не догадываясь, что его ждет. Все уже заранее подготовлены к голосованию. Хотя предварительные встречи членов правления с целью сговора запрещены законом, однако мы уже настолько увязли в этой истории, что противозаконный сговор заботит нас меньше всего.
Мы начинаем с того, что Чарли Сэмпсон докладывает обо всех проблемах, которые его команда обнаружила к настоящему моменту. Том благодарит Сэмпсона и говорит, что нам надо посовещаться без участия посторонних. Как только Сэмпсон покидает зал, Том открытым текстом заявляет, что Зак слишком глубоко погряз во всех нарушениях и ради будущего компании должен объявить о своей отставке с поста члена правления.
Зак пытается протестовать, но при этом так сильно заикается, что, прежде чем он успевает что-то сказать, голосование уже закончено. Он с грехом пополам умудряется заявить, что раз правление голосует против него, то необходимо вынести вотум недоверия и мне, так как если замешан он, то я уж и подавно.
Том игнорирует это замечание и протягивает Заку на подпись заявление об отставке. Тут до Зака доходит, что все уже подстроено заранее.
— Прежде чем я подпишу, мне хотелось бы, чтобы на это взглянул мой адвокат, — говорит он.
— Разумеется, — отвечает Том. — А мы, пока вы будете раздумывать, наймем пару охранников из Лас-Вегаса, чтобы они присмотрели за вашей женой и детьми.
У Зака на глазах появляются слезы. Он понимает, что игра проиграна. Он ставит свою подпись и выбегает из зала заседаний, громко хлопнув дверью.
Возможно, я уже слегка размяк к старости, но должен сознаться, что на несколько секунд во мне просыпается жалость к Заку. Он очень приятный и безупречно честный человек. Как говорится, отличный солдат. С другой стороны, по словам Тома, Заку светит не такой уж и большой срок. В худшем случае от года до полутора. И уж, конечно, режим там будет не слишком строгий.
Однако я стараюсь побыстрее выбросить эти мысли из головы, так как за долгие годы уже понял, что угрызения совести слишком сильно блокируют внутреннюю энергию. Преодолев свои сомнения, я чувствую большое облегчение.
Полагая, что дело уже сделано, я поднимаюсь и направляюсь к двери, но Том говорит:
— Стив, задержись еще на секундочку.
Я поворачиваюсь. Никто из директоров не смотрит на меня.
— Сядь, — продолжает Том.
Оказывается, здесь запланировано судилище не только над Заком. Том объявляет, что с сегодняшнего дня ответственным за научные и исследовательские работы в компании вместо меня назначается Джим Белл. То же самое касается и всех конструкторских проблем. Джим уже и раньше отвечал за производство и сбыт, а также маркетинг и связи с общественностью, следовательно, теперь ему подчиняется вся компания в целом.
— Значит, у меня теперь вообще не остается никаких обязанностей? — спрашиваю я.
— Ничего подобного.
— Да неужели? Ведь насколько я понимаю, других подразделений в компании просто нет.
— Мы у тебя ничего не забираем, — объясняет Том. — Мы просто освобождаем тебя от текущих дел, чтобы ты мог заниматься творчеством. Мы создадим новую проектную группу, и ты ее возглавишь.
— И что мы будем делать? iPhone?
— По-моему, мы договорились использовать кодовое название для этой темы. «Джеронимо» или как оно там?
— «Гаутама».
— Да какая разница.
— Ладно. Значит, я буду вести этот проект?
— Нет. Это относится к ведению конструкторского департамента.
— Так над чем мне тогда работать?
— Над чем хочешь. В этом-то вся и прелесть. Новые разработки. Новое поколение продукции. Да, вот еще что. Мы восстановили на работе Майка Динсмора и поручили ему руководство разработкой этого телефона — «Гуантанамо» или как его там.
— Но вы не имеете права.
— Имеем. Более того, решение уже принято.
— Я уволил его, имея на то основания.
— Основания были идиотскими. У нас было куда больше оснований восстановить его.
Я смотрю на членов правления. Все молчат. У них не хватает смелости произнести ни слова, но очевидно, что все они уже не на моей стороне.
— Мы организуем для тебя секретную лабораторию в Пало-Альто, — продолжает Том. — Там будет сверхсовременное оборудование, причем совсем рядом с твоим домом.
— Значит, мне здесь уже и появляться нельзя?
— Ты вправе делать все, что захочешь. Но мы считаем, что тебе понравится твоя собственная лаборатория. Мы там уже все подготовили, так как хотели сделать тебе сюрприз. Мы считаем, что ты будешь очень доволен! Стив, нам надо, чтобы ты опять начал творчески мыслить. Мы не хотим тебя отвлекать на всякие мелочи с КЦБ. Тебе нужна обстановка, где ты сможешь творить. Со зданием можешь делать все, что тебе захочется. Найми Пея или Фрэнка Гэри. Выдумывай все, что заблагорассудится. Захвати с собой десяток лучших инженеров — кого хочешь. Вернись к своим истокам, к тем временам, когда ты создавал «Macintosh». Стань опять пиратом. Мысли шире. Нам нужно, чтобы ты изобрел нечто такое, что обеспечит будущее компании.
— Если вопрос ставится таким образом, — говорю я, — то почему у меня возникает ощущение, что вы выбрасываете меня из самолета на высоте десяти километров?
— А об этом, — отвечает Том, — ты лучше посоветуйся со своим психотерапевтом.
Когда я дозваниваюсь до миссис Джобс, то выясняется, что она находится в Этертоне на дне рождения у пятилетнего сына одного банкира.
— Все время одно и то же, ничего нового, — рассказывает она. — Катание на пони, жонглеры, клоуны. У них тут цирк «Дю Солей» из Лас-Вегаса, потому что в свое время Дебби заказала его, а теперь все должны делать то же самое, чтобы не отстать. А в три часа будет выступать Сэмми Хагар.
— Я думал, что у них будет Стинг.
— Стинг запросил сто тысяч долларов, а Сэмми согласился на десять. Детям-то все равно. Они их не отличат друг от друга. А что у тебя?
— Мне кажется, меня только что выгнали из собственной компании.
— Что?
Я рассказываю ей про заседание правления.
