Стас хохочет.
– Вместо того чтобы обидеться, как, дескать, все закончится? Разве ты не станешь стоять под окнами, и звонить, и молчать в трубку? Разве ты не будешь страдать и мучиться? Вместо всего этого ты…
– Погоди, я до этого еще не дошла, – смеюсь я немного смущенно: и откуда он знает всю эту женскую чушь? – Все будет потом. Но сначала нам нужно вывести Язычника на чистую воду, а то морочит голову детям со своим стулом ритуальным…
Я замолкаю на полуслове и даже не двигаюсь, почти не дышу, боясь спугнуть мелькнувшую догадку.
– Ксанка? – Стас, наклоняясь, заглядывает мне в лицо. – Что?
– Стул, – я поднимаю глаза и поворачиваюсь к Стасу. – Они скачут вокруг стула в детских масках.
– Кто-то из твоих знакомых там побывал. – Стас не спрашивает, он утверждает. Да, как же мы хорошо понимаем друг друга – просто чувствуем. – Кто?
– Максим и Сережа – землекопы с моего участка. Студенты…
Я рассказываю о том, как встретила ребят, стараясь, по возможности, во всех деталях вспомнить, что они говорили. К сожалению, тогда я не обратила должного внимания на их болтовню.
– Можно порасспросить их поподробнее, они каждый день во второй половине дня у тебя копают, – продолжаю я с воодушевлением, но тут же вздыхаю: – Только что это даст? Они всего один раз там были и вряд ли пойдут снова – Максиму сильно не понравилось…
– Ну, если мы Максима попросим, я думаю, он и еще раз сходит, – говорит Стас, – особенно если задание ему дать.
– Стас! – я с возмущением гляжу на него. – Это дети совсем, ты что, подставить их хочешь? Ты забыл, с кем мы имеем дело?
И вдруг меня осеняет:
– Надо мне туда пойти.
– Очень смешно, – Стас качает головой и целует меня в ухо. Я не сопротивляюсь, ведь решили уже – завтра…
– А что такого? – я прижимаюсь к его плечу. – Даже если мальчишки туда еще раз сходят, то что они узнают? Ну, молятся там, ну скачут вокруг стула – закон развлекаться не запрещает…
– А ты сразу все узнаешь, – скептически говорит Стас, – придешь, и Язычник тебе расскажет, как он бомжа убивал, какие еще убийства планирует и вообще какие нехорошие дела замышляет. В первый же вечер все расскажет, раскается и пойдет сдаваться в милицию…
– «И тут Остапа понесло…» – не выдерживаю я. – Стас, угомонись. Серьезно говорю, посмотреть бы не мешало. А потом, ты помнишь, я ему понравилась. Может, он…
– Забудь.
Похоже, он рассердился. Я замолкаю. Потом тихо поднимаю голову и осторожно целую его в щеку. Понимаю, что не права, но ведь завтра уже ничего не будет…
– Не провоцируй меня, Ксанка, – неожиданно серьезно говорит Стас, – я и так уже…
– Ты говорил, что у тебя мало времени, – неожиданно вспоминаю я, – ты опоздал уже, наверное?
– У меня мало времени на встречу с тобой, – Стас смотрит на часы, – через час ты заканчиваешь работу.
Я замолкаю. Стас осторожно перебирает рукой мои волосы, гладит меня по плечу. Потом ласково одним пальцем проводит по моей щеке и, коснувшись подбородка, поворачивает к себе.
– Что же мне делать с тобой, а, Ксанка? – Он говорит тихо, как бы про себя. И я молчу, понимая, что на этот вопрос нет ответа. Впрочем, он и не ждет его. Это я знаю. И еще я знаю, что если вот так молча буду смотреть ему в глаза и ждать его слов… да, приятных, красивых, о том, как трудно ему, о том, что нравлюсь я ему, или даже о том, что он меня любит, – если буду ждать всех этих ласкающих слух и самолюбие женщины слов, то, конечно, дождусь. Еще немного, и он начнет говорить, но… это жестоко. С моей стороны жестоко. Потому что через час я заканчиваю работу и должна буду идти домой, и еще потому, что завтра ничего больше не будет. Мне кажется, что это «завтра» ему дастся труднее, если сейчас будут сказаны слова. Но он дорог мне, и я не хочу причинять ему боль. Я не хочу, чтобы этот мужчина страдал. Поэтому я улыбаюсь и говорю:
– Как что делать? Отпустить, конечно, в секту.
При этом я смотрю на него ласково, но несерьезно.
Стас улыбается.
– Нет.
– Стас, но ты согласен, что надо посмотреть, что там за секта?
– Согласен, но ты туда не пойдешь. Опасно. Я же не могу пойти с тобой. Он меня знает.
– Со мной может пойти муж.
Я произношу эти слова и жду. Рука Стаса снова сильно сжала мое плечо. Он молчит.
– Стас?
– Ксанка, ты можешь завтра вырваться из дома? Хотя бы на час?
– Зачем? – я задаю вопрос и понимаю, что делать этого не стоило. Потому что сейчас я могу услышать что угодно и в любом случае буду недовольна. Если сейчас Стас скажет, что он зовет меня на свидание, то я должна буду отказаться, и объясняться, и снова говорить, что мы ведем себя плохо, неправильно, и вообще… вообще мне будет неприятно. А если Стас скажет, что у него есть дело, что нужно, например, пойти в милицию, или что-то в этом роде, то мне будет ужасно обидно, что он не пригласил меня на свидание. Да, завтра ничего не должно быть, я помню, но обидно-то все равно. Должен же он попытаться хотя бы. Все это мелькает у меня в голове за считаные мгновения, и я, даже не дождавшись ответа, прикладываю свой палец к губам Стаса.
– Не отвечай. Пожалуйста, не отвечай. Завтра я приду на раскоп, – я задумываюсь, прикидывая более-менее реальное время, – где-то часов в одиннадцать-двенадцать.
В это время звонит телефон. Мой. Я смотрю на определившийся номер: муж.
– Ксения, это я, – говорит он мне довольно весело, – слушай, сейчас батя звонил. Они с мамой хотят забрать детей на выходные на дачу.
– На выходные? – я еще с трудом переключаюсь на домашние дела.
– Ну да, сегодня вечером, то есть прямо сейчас, конечно, они за ними приедут, а в воскресенье вечером привезут. Ты же не возражаешь?
– Подожди, как не возражаю? – я, наконец, понимаю, о чем речь. – Очень даже возражаю. Они же в субботу учатся!
– Ксения, перестань, – насмешливо говорит легкомысленный папаша, – подумаешь, одну субботу пропустят! Самое начало учебного года, да и никогда проблем у них не было. И потом, надо же дедушке с бабушкой помочь – конец дачного сезона – там все прибрать, закрыть…
– Ну, не знаю, – говорю я, – а они сами-то что хотят?
– Догадайся с трех раз! – муж смеется. – Можно подумать, они когда-нибудь были против дачи…
Это верно. Дети наши дачу любят, и как мне кажется, исключительно потому, что копать и полоть там ничего не надо: на даче у бабушки и дедушки растут деревья, кусты и цветы, и никаких грядок. И еще на даче велосипеды, соседские ребята и полная бесконтрольность – когда и что поели, когда спать улеглись и тому подобное. И это при том, что бабушку с дедушкой они обожают, никогда не обижают и помогают всегда. Просто те разрешают им почти все. Так было всегда. И когда ребята были совсем маленькие и дом был полон разбросанных игрушек, и когда подросли и на большой лужайке возле дома стали собираться компании соседских девчат и парней. В общем, со школой не сравнить.
