Я смотрю на мужа: говорит он с какой-то странной интонацией. Как будто он что-то знает, а я должна отгадать, что именно.
– Повтори, что ты сейчас сказал?
– Я говорю, что ты ремонтом не занималась и близко знать их не могла, – муж смотрит на меня, как бы говоря «думай, думай».
– Да, я не занималась. С ними немного занимался хозяйственный отдел и в основном архитектурный… Таня.
– Мне жаль, – говорит муж.
Я подхожу к нему, и он, обняв меня, усаживает к себе на колени. Я прижимаюсь к нему. Я не плачу, не злюсь. Я просто чувствую себя какой-то потерянной. Логическая цепочка выстраивается сама собой, без провалов и натяжек. Конечно. Фирма решила заработать. Вышли на тех, кого хорошо знали, с кем работали не один год, с кем, если верить слухам, даже был роман. Таня. Моя подружка. Узнали, что Ирина ушла в отпуск, и все рассчитали, и получили и мое имя, и мой телефон, и даже мою беспомощность в специальных вопросах. Таня. Я вдруг вспоминаю, как однажды у нее завязался роман с одним нашим охранником. В музее мало мужчин, а тут вдруг такой… «мачо». Он был высоким, мускулистым и симпатичным. Светлые волосы, серые глаза… Фантастика! И форма. Как он носил форму! Она сидела на нем как влитая, в меру свободная, обтягивающая только в плечах, подчеркивая их мощь. Он носил летом темные стильные очки и вообще всем своим видом напоминал полицейского из американского фильма. Он правильно стоял, широко улыбался, был приветлив и обходителен. Наши музейные барышни сходили с ума. И он никого не обделял вниманием. Увы! Не пропустил ни одной желающей поближе познакомиться. Этот прискорбный факт очень скоро стал достоянием общественности, но… Таня все равно попалась. И, как и следовало ожидать, стала просто «очередной». Ей тогда уже было немало лет, «мачо» был намного моложе. Тане было тогда очень трудно. Каждый день она приходила на работу, расписывалась в книге регистрации ключей, которая находилась на посту охраны. Каждый день здоровалась с ним и страдала. Многие из наших, попавшие в сети этого красавца, отделались как-то легко, не увязая, что называется, по горло. Но Танюше было трудно. Мы старались ей помочь, выслушивая, сочувствуя, понимая…
Я осторожно слезла с колен мужа и подошла к телефону. Молча набрала номер Татьяны. Долгие гудки: один, другой, третий… Мне кажется, я сейчас сойду с ума…
– Алло.
– Танюша. За что ты так со мной? – Я чувствую, как сзади подошел муж и обнял меня, прижавшись всем телом.
– Ты о чем, Ксения? – голос подруги дрогнул.
Я промолчала. А вдруг я ошибаюсь? А вдруг это все не так? Вдруг…
– Ну что такого-то? – неожиданно резко говорит она. – Тебе что, трудно подписать было?
– А как они узнали, что я должна буду подписать? Откуда они узнали, что Ирина в отпуске?
– Так ее бывший муж теперь там работает…
Последнее звено прочно встало на свое место. Не просто знали – подготовили ее отпуск. Хорошо, что все позади…
– Подумаешь – подпись поставить, – продолжает нервно Таня. – Все равно от тебя ничего не зависит, а людям работа, заработок…
Она еще говорит что-то, убеждая меня или себя, не знаю. Я не слушаю. Только, дождавшись паузы, тихо произношу:
– А мне было страшно, Таня. Когда они мне звонили и пугали – мне было страшно.
Она замолкает. Потом спрашивает растерянно:
– Пугали?
И снова повисла пауза. Мне не хотелось ничего рассказывать. Я уже поняла, что ее просто использовали, возможно, убедили в честности своих замыслов, может, даже целовали и объяснялись в любви. И обещали красивую любовь и красивую жизнь. Мне жаль ее – немолодую, одинокую, нервную и обманутую. И мне жаль, что она не смогла устоять.
– Да, Танюш. Давай встретимся в понедельник. Мне кажется, нам нужно поговорить.
– Хорошо, – подавленно говорит она.
Я поворачиваюсь к мужу. Он медленно берет телефонную трубку из моих рук и кладет на тумбочку. Пристально глядя мне в глаза, проводит руками по моей голове, плечам… И от этих властных, хозяйских, но удивительно нежных прикосновений у меня начинается легкая дрожь. Начинает быстрее колотиться сердце, трудно дышать, хочется перевести дыхание, чуть очнуться, прийти в себя, но я не могу оторвать взгляда и стою, как загипнотизированная. Что-то неуловимо насмешливое, уверенно-мужское мелькает в его глазах, он легко поднимает меня на руки и несет в комнату…
Поздно вечером, уже засыпая, я вспоминаю, что не сказала мужу о том, что завтра собралась на раскоп. Легкий укол совести сгоняет дремоту. Может, не ходить? Конечно, я не стану «выкидывать фортель» – я обязательно позвоню Стасу и скажу, что не могу прийти… Стас. Вспомнив о нем, я окончательно просыпаюсь. Запуталась я что-то. Узкий луч фонарного света пробивается сквозь неплотно закрытую штору. Это не лунная дорожка, двигающаяся и постоянно меняющаяся, за которой приятно и необременительно наблюдать. Нет, это – застывшая полоса, резко и однозначно разрезающая потолок на две неравные части. Почему так сложно все? Недавно я смотрела какой-то очередной фильм о любви. Все сложилось, или, как любят говорить мои продвинутые дети, «склалось» у героев: он – состоявшийся, преуспевающий, но у него жена – алкоголичка, и поэтому он несчастный, она – породистая, красивая, но муж у нее – ни рыба ни мясо, и, соответственно, счастья тоже нет. И сразу понятно, почему их потянуло друг к другу. Ей нужен настоящий мужчина, ему – красивая женщина. Все просто. А как быть, когда все нормально, а что-то возникает? Как объяснить, что я сейчас думаю о Стасе? И что он тоже думает обо мне? Я даже не смеюсь над собой сейчас: мол, уверена ли ты, что он о тебе думает? Почему-то я знаю, что думает. И вот: у меня хороший, любимый муж, у него – милая, красивая жена. Тогда как же объяснить вот эту белую полоску, так неожиданно и жестко разделившую сердце на две части, и связанные, и совершенно отдельные друг от друга? Что происходит?
Я закрываю глаза. Я не знаю, что случается, когда вдруг из ничего – из одного взгляда, из пустого слова, из легкой дружеской улыбки – возникает чувство . Сильное, изматывающее, сбивающее с пути, меняющее наши представления и нас самих. Цунами, шторм, смерч…
– Эй, соня, ты вставать думаешь?
Я открываю глаза и вижу мужа, наклонившегося надо мной с ласковой и одновременно нетерпеливой улыбкой. Я потягиваюсь и качаю головой:
– Нет, не собираюсь, а что, уже поздно?
– Десять. – Муж присаживается на кровать рядом со мной. – Я проголодался и иду завтракать. Если ты еще будешь спать, то…
– Сначала разбудил, а потом «спи, дорогая», – я ворчу, но улыбаюсь, – нет уж, пошли завтракать вместе, только я сначала в душ.
