– А все оттого, что ты добрый человек, Елизар, – произнесла Магда не оборачиваясь. – Другой бы мне никогда не простил. Как убежала я в тот раз и не оглянулась.
Елизар молчал. Его бледное лицо улыбалось в подслеповатом свете плафона. Он мог бы еще напомнить, что и дома Магды не было, сколько он ни звонил ей, ни тормошил замок…
– Напрасно ты ко мне ломился, Елизар, – Магда словно читала его мысли, продолжая полоскать стаканы. – Просила же тебя ко мне домой не приходить.
– А откуда ты знаешь? – встрепенулся Елизар.
Магда прикусила язык. Не станет же она выкладывать то, что начальник поезда поведал ей об этом. Действительно, язык что помело…
– Соседи доложили, – вывернулась Магда. – Сказали, мужчина заглядывал. Ушастый. В мятой кепчонке. Кому же быть, как не тебе.
– И неправда. Я был вовсе без кепки. И костюм румынский надел. Новый почти, – простодушно пояснил Елизар, показывая в улыбке крупные и какие-то особо белые зубы.
– Ну?! Жених, – и, помолчав, Магда добавила лукаво. – Интересно все же, каков ты с мытой шеей?
– А то не видела? Вместе и костюм тот покупали. В Харькове.
– И галстук повязал?
– А как же! – воодушевился Елизар. – Правительственный. Синий в горошек.
– Ну еще куда ни шло… Стало быть, врут соседи, что ты в дверь ломился спьяну.
Елизар сник. Виновато скосил глаза на столик, где под чистым полотенцем угадывались очертания приготовленной к ужину еды. У окна стояла бутылка, прикрытая полотенцем…
– Не могу я без тебя больше, – произнес Елизар. – Сама знаешь. И мучаешь меня.
Магда повернула голову. Ее губы, брезгливо приспущенные в уголках, плотно сжались, словно сдерживали слова, в искренности которых она и сама сомневалась. И, не выдержав настороженного взгляда Елизара, вскользь обронила:
– Нам надо поговорить, Елизар… Но позже, позже…
И Елизар поежился. Еще утром он радовался, увидев Магду. И то, что она в знак примирения соблаговолила провести с ним предрейсовые часы. – Оказывается, это ничего не значит. Просто отсрочка перед важным и малоприятным признанием… Елизар злился на себя. Он глупо себя ведет – все время он старается подвести ее к какому-то ответу, требует решения. Надоест он ей со своей ревностью. Уйдет она от него, плюнет и уйдет…
– Ну как там, у людей? – Магда резко перевела разговор. – Ты составом шел от Зюмина?
– Составом, – поддержал ее уловку Елизар. – Вроде все в порядке. Тетя Валя кофту вяжет. Серега Войтюк давление меряет пассажиру. Кто еще? Яшку не видел, купе закрыто. Гайфулла с пассажирами сидит, пиво пьет. А Судейкин с Аполлоном Николаевичем что-то обсуждают… Господи, что ты на самом деле? Разве всех запомнишь? Что я, участковый?
– Не о том я, – допытывалась Магда. – Стоят у них тени в вагонах? Или ясные едут?
– Вроде не видно. Не то что у тебя, – Елизар повел головой в сторону коридора, где маячил мужчина с чемоданчиком. – Где ты его подобрала?
– На разъезде. Да толку что? «Короткий», на три перегона.
– Копейка рубль бережет, – Елизар умолк, уловив усмешку Магды.
– Ладно. Разнеси чай по купе.
– Я-то разнесу, куда денусь, – распустил губы Елизар. – А ты? Обещала служебное купе на замок замкнуть. Только нам.вдвоем там и быть, что желание у тебя такое. Забыла?
– Говорю тебе: «короткий» он, на три перегона. Через час сойдет, – нетерпеливо пояснила Магда. – Делом займись.
В хрустально-чистых стаканах свежезаваренный чай смотрелся особенно красиво. Да еще в плетеных подстаканниках. Это позже заварка от соды потемнеет, как деготь станет… Елизар разом подхватывал четыре подстаканника. Так и разносил по купе, тренькая ложечками, шикарным жестом извлекая сахар из кармана. Жест этот он подсмотрел у одного старого проводника, дяди Семена, вот был проводник так проводник. Люди просили чай специально – поглядеть, как тот достает из кармана палочку сахара. Не то что некоторые – встанут и копошатся в карманах, пить не захочешь…
– А ты как насчет чая? – спросил Елизар у «короткого» пассажира, что жался к окну, всякий раз пропуская Елизара.
Пассажир застенчиво развел руками: нелегальный ведь он, какой чай?
– Ладно, ладно, – подбодрил его Елизар. – Такие же деньги платишь! – И вручил безбилетнику тяжелый подстаканник, достал сахар.
Пассажир довольно зажмурился и сиротски, бочком присел на свою катапульту. Елизар еще раз хозяйски оглядел пустующий коридор и глухие двери купе, за которыми сейчас сочно причмокивал и посасывал горячий чаек бездомный вагонный люд. Кажется, всех ублажил…
В дверь нервно постучали.
– Да! – крикнула Магда.
На пороге возник пожилой пассажир в пижаме.
– Девушка, – проговорил он сурово. – Нельзя же так… Ни газетку прочесть, ни в домино сыграть. Темновато у нас в купе. Деньги-то мы и за освещение платим, не только вам за чай, – с намеком закончил он.
– Спать крепче будете! – но Магда упрямиться не стала. – Ладно, скажу электрику. Пусть нас поставит на подачу от плацкартного соседа. Дашь нам свет, Елизарушка? – улыбнулась Магда, желая поскорей избавиться от пассажира в пижаме. – На ближайшей станции и подключимся… Если отыщем электрика.
– Извольте уж отыскать, – непреклонно произнес пассажир. – А то и сообщить недолго куда следует, сейчас на вас управу найдут, не те времена.
– Ох, ох… Испугалась! – Магда всплеснула руками и показала язык ему вслед.
– Схожу попозже к Гавриле-электрику… Что он, на самом деле? – Елизар скинул надоевшие туфли и влез в мягкие тапочки, что держал у Магды. И, стараясь развеять дурное настроение от визита пассажира в пижаме, проговорил весело:
– Эх и поедим мы сейчас с тобой!
– Руки помой, чучело, – мягко ответила Магда.
Не могла она себе объяснить, чем привлекал ее Елизар. И лицом не взял, и фигурой особенно не отмечен. Муж ее бывший, Константин, куда внушительней выглядел. А ведь ушла от него, с дочерью, не побоялась. До сих пор сожаления не испытывает, как вспомнит его пьяную рожу… Конечно, Елизар ей удобен: всегда под боком, надежный человек, мало ли что бывает на такой работе, как-никак, а кататься в одиночку несколько суток не просто. Но не только это толкало Магду к Елизару. Здесь, в вагоне, в своем втором доме, она чувствовала себя женщиной, которую любят. А в том, что Елизар любит ее, она не сомневалась…
– Что так глядишь на меня? – с напускной грубоватостью обронила Магда и убрала полотенце со столика.
– Соскучился, – вздохнул Елизар. – Вот и гляжу.
– И я соскучилась, – призналась Магда.
– Правда? – Глаза Елизара засветились. – Обманываешь… Тогда зачем ты?… – Елизар спохватился, заметил, как стянулись в линию ее брови. – Молчу, молчу, – пробормотал он и утих.
Приподнялся, ополоснул руки под краном, тщательно вытер, покосился, пытаясь разглядеть бутылку. Может, только на этикетке обозначено, что сухое вино, а внутри что-нибудь покрепче? Неспроста же бумажной пробкой горлышко заткнуто.
– Не надейся! Что написано, то и налито, – точно прочитала Магда Елизаровы мысли. Впрочем, особой проницательности в данном случае и не требовалось. Магда заглянула в шкафчик, чтобы достать рюмки. – Черт! Все же порешили одну. Дай газету, собрать надо. – Она смела на ладонь тонкие стеклянные осколки. – То-то звякнуло, когда твой Зюмин тормознул.
– Почему мой? – Елизар подставил газету. – Твой, а не мой. Рассказывал, как тебя муж ревновал.
– Ну?! – засмеялась Магда. – Рассказывал? Болтун старый. Ты меньше слушай всякие сплетни. Про меня и не такое порасскажут…
«А что можно про нее рассказать?» – думалось Елизару. Десять лет в проводниках. Разведенная. Дочь в интернате. Есть отец, отдельно живет. Так и мечется между ним и дочерью все резервные дни. И Елизар никак не мог понять, почему нельзя все упорядочить? Вернуть дочь из интерната, съехаться с отцом, уйти из проводников, устроиться где-нибудь, хоть в том же ВОПе – вагонное обслуживание пассажиров. И образование у Магды было, среднее, техникум коммунальный закончила. Не то что у Елизара… А Елизар – вот он весь, свистни, побежит за ней, как пес. Зойку удочерит, будет не слезать с маршрута, деньги зарабатывать. А захочет – и в городе устроится. Диплома нет, так это и лучше по нынешним временам – специалист широкого профиля. Хоть на базе какой, хоть в трансагентстве. Люди не жалуются…
– А что можно про тебя рассказать? – Елизар протянул руку, прикрыл ладонь Магды, и было в том жесте столько нежности, что Магда растерялась. Подчиняясь сильным и горячим пальцам Елизара, она ковшиком раскрыла ладонь, улыбаясь и что-то шепча. Но звук слабого голоса поглощал рокот колес…
Ах, какое блаженство разливалось сейчас в душе Елизара! И, возможно, неожиданно для самого себя он принялся легонько постукивать пальцами о ладонь Магды, напевая песенку, которую десять раз на день крутили по поездной трансляции:
У-летай, туча, у-летай, туча, улетай!У-летай, туча, у-летай, туча, улетай!
Точнее, Елизар не пел, а только выговаривал слова с таким отдаленным намеком на мелодию, что можно было принять песню за рапорт. Если бы не сияние глаз… Магда засмеялась, приподнимая и опуская в такт «рапорту» плечи, и, не выдержав, присоединилась, вгоняя слова в мелодию грубоватым с хрипотцой голосом:
