– Ну? Сколько пассажирских пропустили к девяти часам?
Девушка ответила.
– А грузовые придерживаешь? – наметанным глазом Свиридов увидел на графике несколько элементарных ходов проводки поездов, не замеченных диспетчером. Он подобрал линейку и карандаш. – Дай-ка мне, красавица, тряхнуть стариной, – Свиридов опустился на стул рядом с девушкой и бросил на график линейку, азартно, точно карты. – Ах, черт… кажется, и впрямь не получается, – хитрил он, уверенно прокладывая кинжальную линию.
Девушка смотрела во все глаза.
– Что вы, что вы… здесь нельзя. Здесь брошенный поезд мешает. Я просто его еще не нанесла.
– Ну?! А мне сказали, что на участке нет брошенных поездов. Оказывается, ты глазастая, – и Свиридов сдвинул линейку, попадая на ход, который видел заранее без всякого измерителя.
– Теперь правильно?
– Правильно, – сияла девушка.
– То-то, красавица… Глядим на график – нет поездов. А они, голубчики, есть, дожидаются, родимые, сидят машинисты, вас ласковыми словами поминают, ждут разрешения. – Свиридов азартно рассматривал график. – А если мы сюда подадим нечетным потоком, будет толк?
– Будет, – принимала игру девушка. – Даст восемьдесят километров, проскочит. А здесь подождет малость.
– Верно. Молодец, тумкаешь… А я думал, ты так сидишь… Интересно тебе?
Девушка замялась и, покраснев, украдкой кивнула.
– То-то, – старался приободрить ее Свиридов. – Азарт! Лас-Вегас! Есть такой всемирный центр азартных игр. Им бы наш график – с ума посходили бы миллионеры от азарта. Разорились бы к чертям собачьим с нашими проводками… А кто здесь самый опытный диспетчер?
– Дядя Зиновий, – ответила девушка и показала в сторону окна. – Наш профессор! Он вас запросто положит, – убежденно добавила девушка.
Свиридов засмеялся, поднял повеселевшие глаза на свою свиту.
Глымба украдкой вертел пальцем у виска, давая понять девушке, что так не разговаривают с начальником дороги. Девушка смутилась.
Свиридов оставил ее и шагнул к затаившемуся толстяку в подтяжках и засаленной клетчатой рубашке. Так стремительно, что толстяк не успел выплюнуть спичку, торчащую в пухлых губах. Он поднялся тяжело, точно вол, уставившись в угол маленькими хитрыми глазами…
Свиридов поздоровался и бросил взгляд на график.
Цветные линии морщили все пространство. «Понимает мужик свое дело, не придерешься», – сразу определил Свиридов, оценив летучим взглядом график.
– Давно работаете?
– Тридцать лет, – с некоторой снисходительностью ответил диспетчер.
– Чувствуется… Только что же вы, дядя Зиновий, в подтяжках среди дам?
– Он у нас не франт, – подкинул женский голос со стороны.
– Я и вижу… А вы, девушки, не следите за своим единственным кавалером… А небось как что, бежите к нему, вместо прямой связи.
– У нас и прямой связи нет. Все через телефонистку, как при царе Горохе, – поддал тот же женский голос со стороны.
Это насторожило Свиридова. Он взглянул на Глымбу. Тот развел руками: мол, истинная правда…
– Сколько пробиваем, не получается. Нет у нас прямой связи с соседями, – обескураженно пояснил Глымба.
– Что ж получается? И вправду каменный век? До семидесяти пар поездов в сутки… Ха! – И Свиридов мысленно помянул своего старого дружка Савелия Прохорова, бывшего начальника дороги. Отыскав взглядом помощника, приказал. – Запишите! Установить прямую телефонную связь… до пятнадцатого мая. Об исполнении доложить.
– Слава богу, – вздохнули диспетчера.
Дядя Зиновий молчал. Он уже стоял в коротковатом пиджачке, что незаметно стянул со стула, пока шло обсуждение.
Свиридов улыбнулся.
– Вы как жених у нас, дядя Зиновий… Когда же двинете поезда с большим весом?
– В пятницу, полагаю, – осторожно ответил дядя Зиновий.
– Есть сомнения?
– Не знаю, возьмем ли такой вес?
– Возьмем, – вмешался Глымба, – почему не взять? С толкачом и возьмем… Ты, Зиновий, и проведешь. Почин будет.
– Посмотрим, – осторожничал дядя Зиновий.
Свиридов распрощался и двинулся к выходу.
– Безграмотно ездим, – ворчал он, ни к кому не обращаясь. – Слабо пользуемся мощью техники, весом поездов…
Глымба, почтительно отстав на полшага, тяжело вздыхал, точно волок за собой многотонный состав. За свою железнодорожную жизнь он повидал всякого. И начальников повидал разных. Новая метла хорошо метет, только осыпается быстрее. Но этот не осыпется. Глымба уже наслышался о Свиридове. Это только кажется, что рельсы глухие – передают все, что твой телеграф…
– Может, задержимся? – робко пригласил Глымба. – Вы и не завтракали с утра, Алексей Платонович.
– Завтракал, Глымба… Да и дел по горло, матрисса заждалась, – Свиридов взглянул на Глымбу. – Есть ко мне вопросы?
– Есть, – начальник отделения продолжал мять фуражку. – Личное дело, – добавил он негромко.
Свиридов вновь оглядел широкое лицо Глымбы, на котором затерялся маленький детский носик.
– Я вот что, Алексей Платонович, – волновался Глымба. – Заявление хочу подать. Уволиться хочу, наработался.
Свиридов выжидательно молчал. Глымба был на хорошем счету в управлении. Что это он так?
– Что это вы так? – обескураженно спросил Свиридов.
Глымба поглядывал исподлобья на стоящих поблизости сотрудников. Мысок тупорылого его башмака елозил по чисто вымытому полу. Точно смущенный мальчишка…
– Ступайте к матриссе, я догоню, – приказал Свиридов сотрудникам и, дождавшись, когда коридор освободился, обернулся к начальнику отделения. – Слушаю вас.
– Не сработаться нам, Алексей Платонович, – решился Глымба и поднял глаза на Свиридова. – Не потянуть мне, чувствую. Вы уж извините.
– Не понял, – сухо оборвал Свиридов. – Кому же потянуть, если не вам? Опытный движенец…
– То-то и оно, что движенец, – воспрянул Глымба.
– Не придирайтесь. Это вам не помешало стать хорошим начальником отделения. Другому механику и не угнаться за таким движенцем, как вы.
– Не потянуть мне, Алексей Платонович, – уныло повторил Глымба. – Не смогу идти против местной власти. Привык уже… Помните, вы как-то рефрижераторы потребовали у меня. Я послал. Стояли они без толку у мясокомбината… Так меня на ковер вызывали, головомойку задали. Чуть ли не партбилет грозили отобрать.
– Интересно, – удивился Свиридов. – Очень интересно. Рефрижераторы принадлежат государству, это не частная собственность. Что за отношение такое!
– А вы не знаете? Так и относятся, – все вздыхал Глымба. – Главное, самим выскочить… Дорога всему затычка. Особенно в конце месяца. Не дай бог вдруг к сроку не будет под рукой вагонов. То, что сами отправители работают ни шатко ни валко, это можно. А если нет вагонов, скандал на всю область. Точно из-за дороги все их беды…
– Ну и что?! – хмурился Свиридов.
– А то, что при старом начальнике… общий язык находили. Не я, так руководство. То на охоту его пригласят, ублажат, у нас тут места сами видите – красотища, отдыхай – не хочу. Вот и идет взаимное уважение. Всегда есть вагоны…
– За счет других дорог, – проговорил Свиридов.
– Не без этого, – согласился Глымба. – Я же с вами начистоту, Алексей Платонович… Вы ведь этого терпеть не будете, по почерку вижу… Меня и обложат, как волка. Что справа, что слева. Я и решил убраться…
– И место себе подыскали?
– Подыскал, – чистосердечно признался Глымба.
– А партбилет не будет жечь карман? – не удержался Свиридов.
– Я его при себе не держу, дома храню, – в тон ответил Глымба. – Надежней.
Свиридов резко обернулся и заспешил вниз по скрипящим ступенькам.
2
Днем зал гостиничного ресторана с погашенной люстрой выглядел неуютно. Сегодня, как и вчера, Елизавета обедала одна – Свиридов мотался где-то по магистрали, на инспекции. С утра Елизавета ездила смотреть квартиру, но не застала коменданта. Дом был еще не полностью заселен, но лифт работал, газ подключили. Она напросилась посмотреть квартиру, что размещалась этажом ниже, для общего представления. Так что настроение было превосходным, если бы не… это странное видение…
Подошла знакомая официантка. Обычно она консультировала Елизавету по всевозможным вопросам. И сегодня официантка проинформировала Елизавету о каких-то мелочах. Но та слушала невнимательно…
Неужели ей показалось?! В конце концов, мог встретиться человек, похожий на него, в гостинице столько людей.
Полчаса назад Елизавета спускалась в стеклянном лифте. Загруженный до предела лифт шел безостановочно, и тут, среди ожидающих на одном из этажей, она увидела высокую тощую фигуру и… черное лицо. Елизавета была убеждена, что лицо было Его, но почему-то казалось темным до черноты. И никакой это не сон…
Спустившись на этаж, где размещался ресторан, Елизавета заставила себя подождать. Створки лифта выпускали все новых и новых людей. Возможно, он намеревался ехать вверх?! Можно обратиться в справочное бюро, узнать, проживает ли среди постояльцев гостиницы человек с его фамилией? Нет, это галлюцинация, игра воображения – память Елизаветы часто возвращалась к Нему, а это не проходит без следа…
