Сегодня утром я пытался указать вам на это перед тем, как мы отправились к Чендлеру. Но вы и слушать не хотели. Вы вполне резонно твердили: «К чему, черт возьми, предполагать, что на корте не было следов, когда мы можем видеть их собственными глазами?» Затем мы встретились с Чендлером. Чендлер одним махом отмел ваши неопровержимые факты с помощью фотографии и мешка с посудой, показав, что на корте не было никаких следов до тех пор, пока их не оставила Бренда Уайт уже после убийства.
Тогда я неожиданно понял, что мое воображение меня не подвело. Я представил себе ситуацию и оказался прав. Я придумал способ убийства, соответствующий ситуации, и вновь оказался прав. Я охотился на хорька, а вместо него поймал тигра. Я решил загадку прежде, чем узнал, в чем она состоит.
Теперь, Хедли, вы сами догадайтесь, каков ответ. Это не сложно, а вы человек весьма разумный. Вы легко догадаетесь, если я приведу несколько мелких деталей, которые вы и сами видели; вы все поймете, когда я познакомлю вас с одной деталью, которой вы, в отличие от остальных участников этого дела, не знаете. Вот мои подсказки.
Доктор Фелл снова посмотрел на клубы табачного дыма, затем заговорил:
– Первая. Как Фрэнка Дорранса уговорили пойти на корт? Постойте! Я знаю, что неоднократно высказывалось предположение о пари. Но разве вы не видите, что такая версия не дает ответа на вопрос? Предположим, убийца сказал ему: «Я могу пройти по сетке; могу станцевать джигу на собственном носу», – все, что угодно, самое фантастическое пари. Дорранс согласился бы на него. Но пошел бы он на корт? Да и зачем ему идти туда? Нам известно, что Дорранс был очень чистоплотным молодым человеком с замашками настоящего денди и терпеть не мог грязи на своих туфлях. Зачем ему надо было идти на корт? Разве он не мог все отлично видеть, стоя на чистой траве? Здравый смысл нашептывает, что мог. Так зачем же он все-таки пошел туда?
Доктор Фелл выдержал паузу и пристально посмотрел на своего собеседника.
– Продолжайте, – попросил Хедли.
– Вторая. Предметы, украденные из павильона и впоследствии найденные вами в ящике туалетного столика Чендлера. Задумайтесь над этим.
Третья. Прошу вас обратить особое внимание на то, как устроен корт.
Четвертая. Этот пункт повторяет то, о чем мы уже говорили сегодня. Поверхность корта сделана из смеси песка и гравия на бетонной основе. Песок, как вы сами сказали, не тот, который мы видим на морском берегу. В этой связи я самым серьезным образом обращаю ваше внимание на мой эксперимент с коньками.
Пятая. Хм! Пм! Это очень важно. Я имею в виду точное место, где после убийства нашли три предмета: ракетку, сетку с мячами и книгу Фрэнка Дорранса. Их нашли на узкой полоске травы за проволочной оградой корта, почти посередине с восточной стороны; очень интересное место.
Суперинтендент Хедли прервал его.
– Знаете, – сказал Хедли, хмуро глядя на чистую страницу своей записной книжки, – у меня такое чувство… – Он замолчал, затем почти заорал на Фелла: – У меня такое чувство, будто я почти понимаю, о чем вы говорите. С ума можно сойти. Вот оно, здесь, рядом. И вдруг ускользает.
– Спокойно.
– Хорошо. Что-нибудь еще?
– Да, еще одно, – сказал доктор Фелл. – Последнее.
– Ну?
В голове Хедли, если он говорил правду, проносился скорее вихрь образов, чем вереница фактов. Временами на фоне корта он видел кого-то или что-то. Затем перед его глазами вставал сплошной туман.
Он снова приготовился делать заметки в записной книжке.
– Шестая, – сказал доктор Фелл. – Кто распустил шарф на шее Дорранса после его смерти? Хью Роуленд сказал нам, что это сделал он. Чтобы посмотреть, не осталось ли в Доррансе признаков жизни. Но в свете того, что нам теперь известно, думаю, можно даже с уверенностью сказать, что это была Бренда Уайт. Это сделала она, прибежав на корт около двадцати пяти минут восьмого. Роуленд всего-навсего повторил ее историю и рассказал нам то, что она ему сообщила, первое, что пришло в голову.
Но что я нашел достойным особого внимания, – продолжал доктор Фелл, помимо воли все более и более распаляясь, – так это выбор слов, когда говорят правду. И, черт возьми, я считаю данный момент очень важным. Итак, этих шести подсказок достаточно для определения способа убийства. Полагаю, теперь вы понимаете, что я имею в виду?
Наступило долгое молчание. Хедли листал записную книжку. Сперва он просмотрел первую страницу, затем следующую. Вдруг раздался его голос:
– Клянусь Богом живым…
– Ну, пошел, – выдохнул доктор Фелл, хватая поводья воображаемого коня, но когда он подался вперед, то выражением лица напоминал не жокея, а скорее «бандита злобные черты». – «Сигнал услышав главаря, враги бросаются на стены…»
– Спокойно, – отрывисто проговорил Хедли и посмотрел доктору Феллу в глаза. – Прекратите нести чушь и скажите мне еще одно. Что представляют собой те сведения, о которых вы недавно упомянули: что именно известно всем, кроме меня?
Доктор Фелл объяснил.
– Поняли? – осведомился доктор.
– Понял, – ответил Хедли и с шумом бросил записную книжку на стол. Его охватил необъяснимый ужас, какой он мог бы испытать, если игрушечный пистолет вдруг выстрелил бы в голову ребенка настоящей пулей.
Доктор Фелл заговорил с мрачным упорством, делая ударение на каждом слове:
– Теперь, дружище, вы понимаете, какую мы допустили ошибку. То, что мы принимали за пустяковое дело, в действительности оказалось самым хладнокровным, тщательно спланированным преступлением, с каким только нам приходилось встречаться. Ни одна деталь не была упущена, в чем вы убедитесь, если потрудитесь заглянуть под папоротники при входе в аллею перед кортом. С первого взгляда вы и не подумаете, что человек, о котором идет речь, способен на такое.
Хедли посмотрел через стол.
– Значит, убийство было совершено при помощи… – Он сделал выразительный жест обеими руками.
– Да.
– И убийца – это…
– Да, – подтвердил доктор Фелл.
Глава 19
Разоблачение
Мисс Мэдж Стерджес шла вдоль теннисного корта.
Возможно, еще не все забыли, что в понедельник, 12 августа, вновь стояла жара. Пылающий день близился к закату.
У корта вам пришлось бы внимательно приглядеться, чтобы увидеть множество следов на его выжженном солнцем, желто-коричневом покрытии. Сетка высохла и приобрела более нормальный вид. Во всем остальном, за исключением почти полностью стершихся белых линий разметки, корт выглядел точно так же, как в тот день, когда смешанные пары: Фрэнк Дорранс – Бренда Уайт и Хью Роуленд – Китти Бэнкрофт начали игру.
Мэдж Стерджес ходила взад-вперед около павильона, и ее подошвы шуршали в жесткой траве.
Было бы трудно сказать, о чем думала Мэдж. Она явно нервничала. Но не только. В тот день она надела темно-красное платье, слегка подвила волосы. Вы бы сочли ее добродушной, общительной и, возможно, немного простоватой.
Можно было бы подумать, что она легко перенесла смерть Артура Чендлера. Но всякий раз, посмотрев на корт, она тут же отворачивалась и крепко сжимала руки, словно затем, чтобы сдержать слезы. Тишина, нарушаемая лишь злобным жужжанием шмеля, действовала ей на нервы.
– Привет! – вдруг громко крикнула она, словно желая проверить, нет ли кого поблизости.
Никакого ответа. Она подошла к просвету в стене тополей, затем к калитке в живой изгороди, которая раскачивалась на петлях. Там она остановилась в нерешительности, постукивая носком туфли по краю калитки. Так уж случилось, что она поддала носком по папоротнику, под которым кое-что оказалось. Там лежал разомкнутый навесной замок с короткой цепочкой и ключом, вставленным в скважину.
Он побывал под сильным дождем и начал покрываться ржавчиной, но был еще совсем новым.
Мэдж некоторое время смотрела на замок, словно желая хоть чем-то отвлечься, затем снова положила его под папоротник.
– Привет! – нарушил тишину новый голос – такой звонкий, чистый и энергичный, что вполне мог бы служить запоздалым откликом на призыв Мэдж. В голосе звучали дружелюбные нотки.
Китти Бэнкрофт, упершись кулаками в бедра, свернула с тропинки, ведущей к гаражу, и решительно зашагала к калитке. Мэдж вздрогнула, еще раз поправила ногой папоротник и напустила на себя холодный, равнодушный вид. Она где-то научилась тому сверхутонченному произношению, при котором "я" превращается в «иа», а «меня» в «мееня».
– Ах, – сказала она, – извините! Вы мееня напугали, – и вскинула голову.
Китти оглядела ее с нескрываемым любопытством, после чего улыбнулась.
– Я не помешаю? – спросила Китти, не сводя с Мэдж взгляда. – Уф! Какая духота, не правда ли? – Она подняла глаза к небу. – Еще раз прошу прощения, но не встречала ли я вас раньше?
